— Очень странное дело — одно из самых странных в моей практике. Я бы хотел сказать кое-что относительно природы убийств, заглянуть в суть… То, что я собираюсь сказать, отнюдь не мною подмечено — об этом как-то сказал некий мистер Дэниэлз, королевский адвокат, но не удивлюсь, узнав, что он позаимствовал это у кого-то еще.

Так вот, когда читаешь отчет об убийстве, или, скажем, детективный роман, то обычно все начинается с убийства, а это-то и неверно. Ведь убийство начинается много раньше. Само убийство — это только кульминация событий и обстоятельств, неожиданно сошедшихся в данный момент в данной точке. Люди с разных концов земли вдруг оказываются в одном месте по самым разным и непредвиденным причинам. Мистер Ройд приехал из Малайи. Мистер Макхуэртер оказался здесь потому, что решил проверить себя… или предаться воспоминаниям… впрочем, это неважно… А само убийство — только развязка определенной цепи событий. Час зеро.

Баттл выдержал паузу.

— Вот он, наконец, и наступил час зеро.

Пять удивленных лиц обратились к нему — только пять, ибо Макхуэртер даже не обернулся. Пять удивленных, озадаченных лиц.

— Вы хотите сказать, — не выдержала Мэри Олдин, — что смерть леди Трессилиан была кульминацией длинной цепи событий?

— Нет, мисс Олдин, нет. Смерть леди Трессилиан была лишь этапом на пути к главной цели убийцы — убийству Одри Стрэндж.

Баттл услышал чей-то судорожный вздох. «Похоже, у одного из них не выдержали нервы…» — подумал он.

— Это убийство было задумано очень давно — возможно, еще в начале прошлой зимы. Оно было тщательно и скрупулезно спланировано, до малейших деталей. Спланировано с одной-единственной целью — убить Одри Стрэндж, причем не просто убить, а уничтожить, раздавить, чтобы перед смертью она испытала всепоглощающие ужас и страх, убить самым изуверским способом — посредством смертной казни за несовершенное ею преступление…

Убийство это было задумано человеком, который считает себя очень умным. Умнее всех. Убийцы, знаете ли, весьма тщеславны. Вначале мы столкнулись с явно сфабрикованными уликами против Невила Стрэнджа, которые, по мнению убийцы, через какое-то время мы должны были отбросить. Но, отбросив одни ложные улики, мы, по его мнению, должны были наверняка клюнуть на другие — на сей раз обличавшие Одри Стрэндж. Но ведь в этом случае и улики против нее тоже могли быть сфабрикованы. Шар с ее каминной решетки, ее перчатки, спрятанные под ее окном в кроне плюща — причем одна из них с пятнами крови, ее пудра и волосы на воротнике пиджака мистера Стрэнджа, отпечаток ее пальца на пластыре, скрепившем части ракетки, которой было совершено убийство… и даже удар, которым была убита леди Трессилиан, был имитирован под удар левши.

Ну и самое главное и решающее доказательство — поведение самой миссис Стрэндж, — не думаю, что кто-нибудь из вас (за исключением того, кто все знал) мог бы усомниться в ее виновности. Она ведь, по сути дела, во всем призналась, не так ли? Я и сам бы не поверил в ее невиновность, если бы не один казус, приключившийся недавно со мной… Меня словно что-то ударило, когда я услышал, как она говорит, и увидел ее лицо. Совсем недавно мне пришлось столкнуться с похожей ситуацией: одна девочка под давлением обстоятельств созналась в том, чего не совершала. Так вот: я видел глаза Одри Стрэндж — они были точно такие же, как у той глупышки… Однако долг превыше всего. Вот ведь какая штука… Мы, полицейские, должны руководствоваться уликами, а не эмоциями. Хотя, признаюсь честно, в ту минуту я молил Бога о чуде — ибо только чудо могло спасти несчастную Одри Стрэндж.

И чудо свершилось! В лице мистера Макхуэртера, который неожиданно возник и рассказал удивительную историю.

Баттл выдержал паузу.

— Мистер Макхуэртер, не могли бы вы повторить свой рассказ?

Макхуэртер повернулся лицом к присутствующим. Он говорил четко, сжатыми фразами, сама краткость которых рассеивала все возможные сомнения.

— Я был здесь в понедельник вечером. Просто стоял и думал о своем. Было это около одиннадцати часов. И невольно смотрел на дом, находившийся на другой стороне заливчика — потом я узнал, что это был Галлз-Пойнт. — Он помолчал и продолжил: — Из окна дома был спущен канат — прямо в море. И я видел, как по канату взбирается человек…

— Так значит, это все-таки был чужой! — почти сразу воскликнула Мэри Олдин. — И мы тут ни при чем. Значит, это все-таки был грабитель!

— Не торопитесь, — сказал Баттл. — Этот человек действительно приплыл с другого берега реки. Но ведь кто-то же спустил для него канат, а следовательно, кто-то из обитателей дома все же замешан в этом деле.

Он выдержал паузу и с расстановкой сказал:

— А мы знаем, кто в ту ночь был на другой стороне реки и кого никто не видел с половины одиннадцатого до пятнадцати минут двенадцатого, кто способен легко переплыть реку как в одном, так и в другом направлении. И наконец — у кого есть приятель на другой стороне залива. Не так ли, мистер Латимер?

Тед отшатнулся и громко закричал:

— Но я не умею плавать! Всем известно, что я не умею плавать! Кей, ну скажи ты им!

— Ну да, он совсем не умеет плавать! — выпалила Кей.

— Совсем? — вежливо уточнил Баттл и двинулся в сторону Теда — тот в испуге попятился… Одно неловкое движение и раздался грузный всплеск воды.

— О Господи, — сочувственно пробормотал инспектор. — Мистер Латимер свалился за борт.

Невил приготовился к прыжку, но рука Баттла тисками сжала его предплечье.

— Нет-нет, мистер Стрэндж. Не стоит мочить ваш костюм. Тут неподалеку шлюпка с моими ребятами — они решили порыбачить… Очень кстати, верно? — Он свесился с борта катера и с интересом заметил: — Гляди-ка, а он и впрямь не умеет плавать. Ну ничего, они его выловили. Прошу меня извинить, но единственный способ проверить, умеет ли человек плавать — бросить его в воду и посмотреть, что он будет делать. Понимаете, мистер Стрэндж, я должен знать наверняка. Итак, мистер Латимер отпал. У мистера Ройда повреждена рука и он не в состоянии вскарабкаться по канату.

Тут голос Баттла сделался вкрадчиво-ласковым.

— Итак, остаетесь вы, мистер Стрэндж… Прекрасный спортсмен, альпинист, пловец и так далее. Вы действительно переправились на ту сторону в половине одиннадцатого, но никто из гостиницы «Истерхэд» не видел вас до пятнадцати минут двенадцатого, хотя вы утверждаете, будто все это время искали там мистера Латимера.

Невил рывком сбросил руку Баттла и, откинув голову, расхохотался.

— Вы хотите сказать, что я переплыл реку, вскарабкался по канату…

— Который заранее спустили из окна, — вставил Баттл.

— …убил леди Трессилиан и снова переплыл на другой берег? Ну и зачем же мне было совершать все эти подвиги? И кто же тогда подбросил улики против меня? Уж не сам ли я?

— Именно. Именно вы сами, — сказал Баттл. — Весьма неглупый ход, позвольте заметить.

— Но какой мне интерес убивать леди Трессилиан?

— А никакого, — ответил Баттл. — Зато вы хотели отправить на виселицу женщину, которая не захотела оставаться вашей женой — ушла к другому. Вы ведь, как известно, весьма неуравновешенный человек. И были таким с самого детства — я, между прочим, просмотрел то дело об убийстве выстрелом из лука… Всякий нанесший вам оскорбление должен был за это поплатиться — хотя бы и собственной жизнью. Но для Одри, на ваш взгляд, обычной смерти было мало. Для той самой Одри, которую вы очень сильно любили — а вы ее действительно любили, пока ваша любовь не превратилась в ненависть, — вы придумали особое наказание, из ряда вон выходящее. И когда вы вынесли свой приговор, то ничто уже не могло остановить вас, ради этого вы даже пожертвовали женщиной, которая была вам почти что матерью…

— Ложь! — спокойно и мягко сказал Невил. — Все это ложь! Я не сумасшедший. Я — не сумасшедший.

— Задело за живое, когда она предпочла другого, — презрительно сказал Баттл. — Оскорбленное тщеславие! Как это она могла уйти от меня! Вы гордость свою уязвленную тешили, когда объявили всем, что это вы ушли от нее… вы даже из-за этого женились на девушке, которая искренне полюбила вас, — чтобы все поверили в эту вашу историю. А тем временем в глубине своей мерзкой душонки вынашивали план мести. И наконец, избрали самую страшную из копошившихся в вашем больном воображении — отправить ее на виселицу. Замечательная идея — но, увы, у вас не хватило ума толково воплотить ее в жизнь.

Плечи Невила под толстым твидом пиджака вдруг как-то странно передернулись.