А кто будет снимать его в холодную сентябрьскую ночь? Вот он и сопоставил два этих события — человека, взбирающегося по канату, и пропахший тухлой рыбой костюм. Очень толковый человек, этот мистер Макхуэртер.

— И не только толковый, — сказала Одри.

— Мм… вполне возможно. А хотите узнать, что с ним было? Могу рассказать.

Одри слушала очень внимательно. Баттлу редко доводилось встречать таких благодарных слушателей.

Я стольким ему обязана, — сказала наконец Одри. — И вам.

— Ну я-то как раз не очень отличился, — заметил Баттл. — Мог бы и пораньше раскусить этот фокус со звонком.

— Со звонком? С каким звонком?

— В который звонила леди Трессилиан. Я все время чувствовал, что что-то тут не так. И ведь разгадка плыла прямо в руки: когда я спускался по лестнице, я увидел ту длинную палку, которой вы открываете окно в коридоре…

Вы знаете… алиби Невилу обеспечил именно этот звонок. Со слов горничной леди Трессилиан так и не вспомнила, зачем она ее вызывала — естественно: ведь на самом деле она не звонила… Невил сделал это сам, с лестничной площадки, зацепив палкой проволоку под потолком — той самой палкой. Ну а в результате он получил то, что ему было нужно: Баррет увидела, как мистер Невил Стрэндж спускается по лестнице, а затем и вовсе выходит из дому, а хозяйку находит в полном здравии. Что же касается снотворного, которое ей подсыпали, то это вообще было сделано для отвода глаз.

Какой смысл было это делать, если убийство намечалось осуществить до полуночи? Ясно ведь, что снотворное к этому времени подействовать не успеет. Но зато сам факт явно указывал на то, что убийца — кто-то из домашних, и кроме того это позволило вашему бывшему мужу какое-то время походить в подозреваемых. Затем Баррет приходит в себя, рассказывает, как все было, и, ко всеобщему ликованию, подозрения с Невила снимают, ну кто теперь станет проверять, когда именно он появился в гостинице?

Да, времени в его распоряжении было очень мало. Он вернулся обратно вплавь, — вы же знаете, он очень хороший пловец, — взобрался по канату, который он заранее спустил, в свою комнату, откуда направился в ванную, где из-за дождя стекавшая с его тела вода образовала лужу. Мы обратили на нее внимание, но, увы, тогда так и не поняли, откуда она взялась. Там он переодевается в темно-синий костюм, идет в комнату леди Трессилиан и убивает ее — на это он тратит всего несколько минут — стальным шаром, подготовленным заранее, — затем быстро идет обратно, скидывает костюм, спускается по канату вниз и снова переплывает реку — уже в обратном направлении…

— А если бы вошла Кей?

— Наверняка он и ей подсыпал немного снотворного. Судя по показаниям, она зевала уже за обедом. Кроме того, после той ссоры, которую он предусмотрительно затеял, она ушла к себе и вряд ли захотела бы с ним общаться.

— Я все пытаюсь вспомнить, заметила ли я отсутствие шара на каминной решетке. Похоже, нет. Но когда же он вернул его обратно?

— Утром, когда в доме поднялся переполох. Вернувшись с Тедом Латимером на машине, он принялся заметать следы, скреплять ракетку, чистить шар и так далее. Кстати, он нанес удар леди Трессилиан слева, «закрытой ракеткой». Именно поэтому создалось впечатление, что убийца — левша. Невил Стрэндж всегда славился своим ударом «закрытой ракеткой»…

— О, довольно, довольно, — Одри умоляюще выставила вперед ладони, — я больше не могу…

Баттл улыбнулся.

— Как бы то ни было, вам нужно было обо всем этом узнать. Миссис Стрэндж, вы позволите дать вам совет?

— Да, пожалуйста.

— Вы прожили восемь лет под одной крышей с убийцей — этого более чем достаточно, чтобы расшатать нервы любого человека. Но теперь вы должны осознать: все позади. Вам нечего больше бояться — постарайтесь ощутить себя другим человеком, свободным от страха, жизнерадостным. Постарайтесь стать счастливой.

Одри улыбнулась. Застывшая маска страха исчезла с ее лица; перед Баттлом было милое, немножко застенчивое, но доверчивое женское лицо с широко расставленными глазами, в которых светилась искренняя благодарность.

— Простите, — нерешительно начала она, — мне сказали, что вы рассказывали о какой-то девочке, которая вела себя так же, как я…

Баттл медленно склонил голову.

— Это моя дочь. Как видите, бывают на свете чудеса. И я думаю, испытания посылаются нам для того, чтобы мы не забывали об этом!

Макхуэртер собирал чемодан.

Он аккуратно уложил сорочки, потом темно-синий костюм, который ему все-таки удалось забрать из химчистки. М-да. Два костюма от двух разных макхуэртеров… для приемщицы это оказалось слишком.

В дверь постучали, и он сказал:

— Войдите.

На пороге появилась Одри Стрэндж.

— Я пришла поблагодарить вас. Вы уезжаете?

— Да. Отсюда — сегодня вечером. А послезавтра и из Англии.

— В Южную Америку?

— В Чили.

— Давайте я вам помогу уложить вещи.

Он было воспротивился, но она настояла на своем. Макхуэртер смотрел, как ловко она управляется с его непослушными вещами.

— Ну вот, все готово, — сказала она.

— Здорово у вас получается.

В комнате повисло неловкое молчание. Одри сказала:

— Вы спасли мне жизнь. Если бы вы тогда случайно не заметили, как…

Она замолчала, а потом вдруг спросила:

— Скажите, тогда на скале, когда вы сказали: «Ступайте домой. Я позабочусь о том, чтобы с вами все было в порядке». Вы уже тогда знали, как это у вас получится?

— Не совсем, — ответил Макхуэртер. — Мне еще надо было кое-что обдумать.

— А почему же вы тогда сказали… ну, то, что сказали?

Макхуэртер очень не любил объяснять вещи, для него самого совершенно очевидные.

— Я знал только одно: что сделаю все, чтобы вас спасти, — коротко ответил он.

На щеках Одри выступил румянец.

— А если бы это я убила?

— Это не имело никакого значения.

— Так вы думали, что это сделала я?

— Нет, не думал. Что-то подсказывало мне, что вы невиновны, но в тот момент это не имело никакого значения.

— И тогда вы вспомнили, что видели человека, который лез в дом по канату?

Макхуэртер почему-то молчал. Потом смущенно кашлянул.

— Что ж, вам, наверное, лучше знать об этом. На самом деле не видел я никакого человека, да и не мог видеть. Я был на Лысой Голове в воскресенье, а не в понедельник. Просто, сопоставив все факты и имея на руках тот костюм, я прикинул, как все это могло произойти. А потом, увидел у вас в чулане мокрый канат и понял, что мои предположения верны.

Румянец исчез с лица Одри, оно стало бледным.

— Так вы солгали? — с недоверием спросила она.

— Мои рассуждения вряд ли убедили бы полицейских. Поэтому мне пришлось сказать, что я видел, как это произошло.

— Но ведь на суде вам пришлось бы давать показания под присягой.

— Ну и что.

— И вы бы поклялись?

— Да.

— Вы? Который потерял работу и был готов свести счеты с жизнью, только чтобы не лгать?

— Я ненавижу ложь. Но как оказалось, есть на свете кое-что и поважнее правды…

— Например?

— Вы.

Одри опустила глаза.

— Вы… вы не должны чувствовать себя обязанной, — смущенно закашлявшись, проговорил Макхуэртер. — Я уеду, и больше вы обо мне никогда не услышите. Ваш бывший муж во всем сознался, так что в моих показаниях нет нужды. И вообще, говорят, он очень плох и вряд ли дотянет до суда.

— Хорошо бы, если так.

— Вы очень его любили?

— Не его, а того, кем он мне казался.

Макхуэртер кивнул.

— Наверное, такое со многими случается. Во всяком случае, все закончилось хорошо. Инспектор Баттл заставил его сознаться…

— Да, благодаря вам, — перебила его Одри. — Только не думайте, что вам удалось провести его. Просто у него были те же сомнения, что и у вас…

— Откуда вы знаете?

— Когда он рассказывал мне о том, как все было, то заметил, что мне очень повезло: была лунная ночь, и вы все видели. А потом через пару фраз он как бы невзначай обронил: в ту ночь шел дождь.

Макхуэртер даже отпрянул от неожиданности.

— А ведь и в самом деле, в понедельник шел дождь, и я просто не смог бы ничего увидеть.

— Но теперь это не имеет значения, — сказала Одри. — Он знал, что ваш рассказ о якобы увиденном вами человеке целиком соответствует действительности. Потому он и заставил Невила сознаться. Он начал подозревать его с той самой минуты, когда Томас рассказал ему о нас с Адрианом. Он понял: если его догадки о мотиве преступления верны, то я совершенно ни при чем. И единственное, чего ему недоставало, — улик против Невила. По его собственным словам, он молил Бога о чуде, и его мольбы были услышаны: Господь послал вас.

— Странно звучит в устах полицейского, — сухо заметил Макхуэртер.

— Но вы ведь и есть чудо. По крайней мере для меня.

— Нет-нет, вы не должны чувствовать себя обязанной мне, — с жаром заговорил Макхуэртер. — Я исчезну из вашей жизни…

— А зачем?

Он смотрел на нее, окончательно ошарашенный. Краска смущения медленно заливала лицо Одри.

— Возьмите меня с собой, — еле слышно пролепетала она.

— Да вы сами не знаете, что такое говорите!..

— Знаю. И мне нелегко это говорить — но сейчас для меня это самое главное. Знаю, времени у нас совсем немного. Да, и еще… я немного несовременна… и… если мы будем вместе, я хотела бы… ну, чтобы все было официально…

— Само собой разумеется, — пробормотал Макхуэртер. — О Господи, неужели вы думаете, что я посмел бы…