Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

«Да, — подумал Макхуэртер, — чудеса какие-то…»

Ладно, завтра он ей все выскажет, этой девице из химчистки. Жуткая безалаберность!

После обеда он вышел из гостиницы и решил пройтись к переправе. Вечер был ясный, но холодный. Чувствовалось приближение зимы. Лето кончилось.

Макхуэртер переправился на другую сторону реки. После случая с костюмом, он уже второй раз возвращался на Лысую Голову. Место это притягивало его. Он медленно взобрался на холм, миновал гостиницу «Бэлморал-корт», потом еще какой-то дом. Галлз-Пойнт, — прочел он на выкрашенной створке ворот. Ах да, это здесь убили старую леди. В гостинице много говорили об этом, горничная замучила своими россказнями, да и все газеты только об этом и писали, что крайне раздражало Макхуэртера, которого мало интересовали подобные сюжеты в отличие, скажем, от материалов на международные темы.

Он спустился с холма к маленькому пляжу и нескольким старомодным рыбацким домикам, которые явно только что отремонтировали. Затем по дороге он вышел на тропинку, ведущую к Лысой Голове.

На вершине скалы было, как всегда, мрачно и неуютно. Макхуэртер остановился на краю обрыва и посмотрел вниз, где плескалось море. Точно так же как в ту ночь. Он попытался снова пережить то, что чувствовал тогда — отчаяние, гнев, тоску — стремление раз и навсегда со всем покончить. Но ничего не получалось. Все пропало. Осталась злость на самого себя. Дурацкое дерево, спасшее его, береговая охрана, больница, где с ним возились как с малым ребенком — нескончаемая череда унижений. Почему нельзя было оставить его в покое? Ему тогда ужасно хотелось все повторить — чтобы избавиться ют них от всех. Недоставало только одного — главного импульса.

Мона! Какую боль тогда причиняла одна только мысль о ней! Сейчас же он мог думать об этом совершенно спокойно, ничего не опасаясь. Она всегда была глуповата. Легко увлекалась всяким, кто льстил ей, поддакивал, или притворялся, что видит в ней то, что она сама хотела в себе видеть. Красивая. Да, очень красивая. Но все же, не та женщина, какой она показалась ему.

Вот та была по-настоящему красива. Он представил себе: женщина, летящая в ночи, со шлейфом белых развевающихся одежд… Словно фигура на носу корабля, только живая, теплая…

И вдруг, точно во сне, случилось невероятное! Из ночной темноты выпорхнула женская фигурка. Только была пустота — и вдруг — белый силуэт, стремительно летящий к краю скалы. Женщина, прекрасная и порывистая, гонимая судьбой навстречу собственной гибели! В отчаянном стремлении уйти от самой себя… от собственной судьбы. Уж он то знал это отчаяние… Уж он-то знал, как это бывает…

Он стремительно ринулся наперерез и успел схватить женщину на самом краю скалы.

— Не надо…

Он словно держал в объятиях птицу. Она молча пыталась вырваться и потом вдруг — тоже совсем как птица — покорно замерла.

— Не делайте этого! Ничто на свете не стоит этого! Слышите, ничто! Даже если вы несчастны, если вы отчаялись…

Она издала какой-то звук, какое-то безжизненное подобие смеха.

— Так вы не несчастны? — быстро спросил он. — Так в чем же дело?

— Страх, — шелестящим шепотом выдохнула она.

— Страх? — Он так удивился, что разжал объятия и отступил на шаг, чтобы получше разглядеть ее.

Он сразу понял, что женщина говорит правду. Именно страх гнал ее. Страх превратил бледное умное тонкое лицо в бессмысленную маску. Страх бился в ее широко раскрытых глазах.

— Чего же вы так боитесь? — недоверчиво спросил он.

Она прошептала так тихо, что он едва расслышал:

— Я боюсь, что меня приговорят к смерти…

Да, так и сказала… От потрясения он не мог вымолвить ни слова. Только смотрел — то на нее, то на страшный скалистый обрыв.

— Так вот почему вы…

— Да. Лучше такая смерть, чем… — Она закрыла глаза и задрожала как в лихорадке.

Макхуэртер попытался сосредоточиться и понять.

— Леди Трессилиан? — наконец спросил он. — Старая леди, которую убили? — В голосе его послышались суровые нотки. — Так вы, должно быть, миссис Стрэндж… первая миссис Стрэндж.

Все еще продолжая дрожать, она молча кивнула.

Макхуэртер старался говорить спокойно, одновременно пытаясь вспомнить, что он слышал об этом убийстве. Сплетни мешались в его голове с фактами.

— Сначала обвинили вашего бывшего мужа, так ведь? Против него была масса улик, а потом выяснилось, что кто-то просто хотел его подставить…

Он замолчал и посмотрел на нее. Она перестала дрожать. И теперь просто стояла и смотрела на него, как послушный ребенок. Он почувствовал, как от этого взгляда внутри у него все переворачивается.

— Ну да… Понимаю… Он ушел от вас к другой женщине, так ведь? А вы любили его… Поэтому… — Он запнулся. — Я вас очень хорошо понимаю. Моя жена тоже ушла от меня к другому…

Она вдруг всплеснула руками и в диком отчаянии закричала:

— Да нет, все не так! Не так! Ничего подобно…

Он вдруг оборвал ее, твердым тоном приказав:

— Ступайте домой. Вам больше нечего бояться. Вы слышите? Я позабочусь о том, чтобы с вами все было в порядке!

Мэри Олдин прилегла на диване в гостиной. Голова раскалывалась, и вообще она чувствовала себя совершенно разбитой.

Дознание состоялось накануне. После официальной констатации улик все было отложено на неделю.

Назавтра были намечены похороны леди Трессилиан. Одри и Кей отправились в Солтингтон покупать черные платья. Тед Латимер поехал с ними. Невил и Томас Ройд ушли на прогулку, так что, не считая слуг, Мэри осталась в доме одна.

Старшего инспектора Баттла и инспектора Лича сегодня не было, и это тоже немножко успокаивало. В их отсутствие казалось, что страшная тень, витавшая над домом, немножко рассеялась. Полицейские вели себя очень вежливо, предупредительно, но от их ненароком брошенных вопросов и этой подозрительной въедливости становилось просто не по себе. Этот дотошный инспектор с невозмутимым лицом, похоже, осведомлен теперь буквально обо всем, что происходило в их доме за последние десять дней: кто что сказал, как посмотрел, куда пошел…

Теперь, пока их нет, можно немножко передохнуть Мэри старалась забыть обо всем, обо всем на свете. Да в конце концов, просто спокойно полежать.

— Извините, мадам…

В дверях с виноватым видом стоял Херстолл.

— Да, Херстолл?

— С вами хочет поговорить один джентльмен. Я пригласил его в кабинет.

Мэри удивленно посмотрела на дворецкого и не без раздражения спросила:

— Кто там еще?

— Он назвался мистером Макхуэртером, мисс.

— Первый раз слышу.

— Я тоже, мисс.

— Должно быть, репортер. Вам не следовало впускать его, Херстолл.

— Он не похож на репортера, мисс. По-моему, он друг мисс Одри.

— А, тогда другое дело.

Поправив прическу, Мэри усталым шагом пошла в кабинет. Увидев у окна в кабинете высокого мужчину, она несколько удивилась. Друг Одри? Что-то очень сомнительно… Тем не менее она вежливо сказала:

— К сожалению мисс Одри нет дома. Вы хотели видеть ее?

Гость задумчиво поглядел на нее, словно узнав.

— А вы, должно быть, мисс Олдин?

— Да.

— Думаю, вы тоже сможете мне помочь. Мне нужна веревка.

— Веревка? — удивилась Мэри.

— Да, веревка. Где у вас хранятся веревки?

После Мэри вспоминала, что она была словно под гипнозом. Если бы этот незнакомец начал объяснять, что, почему и зачем, она бы, конечно, не пошла у него на поводу… Но Ангус Макхуэртер, так и не сумевший подготовить каких-нибудь разумных объяснений, мудро решил обойтись без них. Он просто изложил свою просьбу. И Мэри как зачарованная повела его на поиски веревки.

— А собственно, какая веревка вам нужна? — попробовала уточнить она.

— Все равно, — уверенно ответил он, — любая подойдет.

— Где же она может быть, — пожимала плечами Мэри. — Может, в гончарном сарае…

— Давайте посмотрим.

Она провела его в сарай. Там был моток шпагата и обрывки тонкого шнура, но Макхуэртер покачал головой.

Ему нужна веревка — большой моток веревки или каната.

— Может, в чулане, — нерешительно предположила Мэри.

— Вполне возможно.

Они вошли в дом и поднялись по лестнице. Мэри открыла дверь чулана. Макхуэртер остановился на пороге и огляделся. Наконец он удовлетворенно хмыкнул.

— Вот она.

Прямо у двери на сундуке рядом с рыболовными снастями и траченными молью подушками лежала довольно большая бухта крепкого каната. Он взял Мэри за руку, подвел к сундуку и, указав на бухту, сказал:

— Хочу обратить ваше внимание на одну деталь, мисс Олдин. Видите, все вещи в чулане покрыты слоем пыли. И только на этой бухте пыли нет. Потрогайте.

— Даже немножко влажная, — удивленно сказала Мэри.

— Вот именно.

И он направился к выходу.

— А как же веревка? Ведь вам нужна веревка? — растерянно спросила Мэри.

Макхуэртер улыбнулся.

— Я просто хотел убедиться, что она здесь. Вот и все. Если не возражаете, мисс Олдин, давайте закроем дверь, вот так, а ключ возьмите с собой. Вы меня очень обяжете, если вручите этот ключ старшему инспектору Баттлу или инспектору Личу. Так будет надежней.

Когда они спустились вниз, Мэри попыталась восстановить утраченное реноме[162] хозяйки. В холле она начала было возмущаться:

— Но позвольте, мистер Макхуэртер, я, право, не совсем понимаю…