Тенденция отводить «детективному» элементу далеко не первое место стала особенно явственной в начале 50-х годов. Теперь убийства происходят уже не в самом начале романа, а ближе к середине и являются скорее кульминацией, а не отправной точкой (классический пример — «К нулю»). Расследование как таковое вообще перестает ее интересовать и зачастую выносится за рамки сюжета, а если оно все же происходит, то, как правило, касается преступления «из прошлого», преступления, совершенного до описываемого временного отрезка.

Произведения этого периода, условно назовем его третьим, считаются самыми слабыми. «Сегодня нет уже отменных трюковых романов, как те, что когда-то писали Кристи и Карр, а то, что эти двое пишут сейчас, никак таковыми не назовешь», — сетовал Джулиан Симонс. Правда, другой популярный автор детективов, Эдмунд Криспин, в 1959 году заметил: «У миссис Кристи осталось еще достаточно масла, чтобы сделать хороший бутерброд». Действительно, что-что, а изобретательности ей было не занимать до самого конца. Ей наверняка ничего не стоило ублажить публику очередным, изобилующим подвохами и хитросплетениями детективом, но к тому времени ей просто разонравилось их писать. Теперь ей куда интереснее было обыгрывать драматизм той или иной ситуации и, сплетя воедино прошлое и настоящее, до предела накалять эмоциональную «атмосферу», нежели копаться в обстоятельствах чьей-то очередной смерти.

Агата Кристи изменилась, однако читатели и критики по-прежнему ждали от нее новых «Роджеров Экройдов» и «Десяти негритят».

* * *

С концом войны жизнь постепенно возвратилась в привычную колею. «Гринвей» снова передан в их распоряжение, приведен в порядок, и в промежутках между экспедициями Мэллоуэн и Кристи с удовольствием там отдыхают в компании Розалинды, Мэтью и старых друзей — Аллена Лейна, Коллинза, Питера Сондерса, — всех тех, кто участвовал в создании Великой Империи Кристи.

Ее популярность просто невероятна. После тревог и хаоса войны детектив стал для многих своего рода лекарством, помогающим снять напряжение, и, если хотите, источником житейской мудрости.

Ее книги были так нужны людям, но именно сейчас она ничего не пишет, целиком посвятив себя домашним делам — война отобрала у миссис Кристи слишком много сил, и требовалось время, чтобы осмыслить пережитое.

Психологический перелом, о котором так мечтали ее издатели, последовал весной 1947 года — когда по желанию королевы Марии, как выяснилось, большой поклонницы Агаты Кристи, радиокорпорация Би-би-си заказала писательнице получасовую композицию для программы, посвященной 80-летию королевы-матери.

Так появилась радиопьеса «Три слепые мышки», в дальнейшем переработанная в повесть, а затем и в театральную пьесу, вот уже несколько десятилетий не сходящую со сцены.

Работа над радиопьесой дала новый импульс ее творчеству. Она пишет один за другим два романа, в основу которых заложены внутрисемейные коллизии: «Берег удачи» (1948) и «Кривой домишко» (1949). И если несомненным достоинством первого является блестящая сюжетная фабула, то главным достоинством второго — неожиданная, изумительная по силе воздействия развязка. В этом романе ей, кстати, удались и убедительные, психологически точные портреты детей, то, что не давалось прежде. «Не знаю, откуда взялись в моей голове Леонидасы — явились, и все тут; мне оставалось их только описать». Она всегда говорила, что «Кривой домишко» — самый любимый ее роман, и считала его наиболее удачным из всего написанного. «Правда, у меня были с ним трудности — издатели хотели, чтобы я изменила концовку… но я не поддалась». Как показало время, она была права.

В 1947 году Макс получает солидный пост в Институте археологии при Лондонском университете и сразу начинает подумывать об очередной экспедиции.

Раскопки в Нимруде, начавшиеся в начале 1949 года, были самыми масштабными и последними в жизни Мэллоуэна — Кристи; они продолжались 11 лет и принесли экспедиции громкую славу. Итогом их стала книга Макса (кстати, посвященная жене) «Нимруд и его реликвии», а также экспозиции в крупнейших музеях мира — в Британском (Лондон), Метрополитен (Нью-Йорк) и Иракском (Багдад).

Миссис Кристи полна сил и творческих замыслов, в свои 60 лет она весьма энергична. И уже вскоре после обустройства «археологического бивуака» просит раздобыть ей бесшумную пишущую машинку. «Поскольку в моих старых мозгах есть еще кое-какие идеи», — объясняет она.

Да, идей у нее всегда было в избытке. Любая мелочь или случайная фраза могли стать завязкой или основой будущей интриги. В «дело» шло все и на всякий случай заносилось в специальную книжечку. Отыскав в старом бабушкином сундуке побитое молью пальто и шесть игольниц, припасенных для подарка на Рождество слугам, она тут же находила им применение. «Вот видите, где я беру факты для мисс Марпл», — шутя говорила она очередному корреспонденту.

Миссис Кристи всегда сетовала, что она на редкость ненаблюдательна, и при этом явно лукавила, ибо очень тонко подмечала особенности характера и манеру говорить; с ней мало кто мог сравниться в умении дать типаж, к примеру, какой-нибудь чопорной викторианской старухи или несостоявшегося дипломата, которому чувство юмора и независимость суждений никогда не позволят достичь вершины карьеры.

К их дому в археологическом лагере пристроили еще одну комнату, которая так и называлась — «Агатина», именно здесь она проводила все свободное от домашних дел и сна время, именно здесь были написаны 14 романов, в том числе и два последних под псевдонимом Мэри Уэстмакотт.

Многие романы этого периода обладают очевидными литературными достоинствами и производят глубокое эмоциональное воздействие. Из их длинной вереницы хотелось бы отметить трагичный, пронизанный фатальной безысходностью детектив «Объявлено убийство» (1950), полный тонкого юмора триллер «Багдадская встреча» (1951) и мрачно-мистическое «В 4.50 из Паддингтона» (1957).

И все же наиболее интересным и заметным произведением этого периода стал роман «Испытание невиновностью» (1958), отмеченный и самой писательницей наряду с «Кривым домишком». Почему она отдавала предпочтение именно этим романам, а не таким общепризнанным шедеврам, как «Убийство Роджера Экройда», «Убийства по алфавиту», «Десять негритят» — очередная загадка Агаты Кристи. Может, потому что в них нет ни Пуаро, ни мисс Марпл. Может, романы без их участия она писала для души, а с ними — ради денег…

«Испытание невиновностью», собственно, роман о неразумной благотворительности, о добре, навязанном против воли и поэтому не оцененном, о добре, порождающем зло. В этом романе она с особой эмоциональностью говорит о том, что неизменно ее волновало: о подчас разрушительной силе любви, о непостижимости смерти, о том, что нужно уметь начать жизнь сначала, порвав с трагическим или ошибочным прошлым.

В 1955 году Агата и Макс отпраздновали серебряную свадьбу. 25 лет вместе. Ее биографы всегда задавались вопросом — что для нее важнее: творчество или семья? Наверное, однозначно на этот вопрос ответить невозможно, тем не менее во всех анкетах, в графе «род занятий», она неизменно писала «домохозяйка».

Макс счастлив — в раскопах попадается все больше обнадеживающих находок. Агата с ним почти неотлучно, лишь изредка уезжает на лето в Гринвуд, к внуку, дочери и зятю (в 1948 году Розалинда снова вышла замуж). «Больше всего она любила находиться в кругу родных, — вспоминает о своей бабушке Мэтью Причард, — мне даже кажется, что проведенное вместе с нами лето было для нее в какой-то мере наградой за завершение очередного романа и отдыхом после утомительных археологических экспедиций».

«Если бы я могла писать, как Элизабет Боуэн, Мюриел Спарк или Грэм Грин, я была бы на седьмом небе от счастья, но я знаю, что не сумею, и мне никогда не придет в голову подражать им», — с обезоруживающей откровенностью пишет Агата Кристи в «Автобиографии».

Тем не менее внимательного и чуткого читателя в ее книгах ждут неожиданные открытия. Внешние простота и доступность отнюдь не исключают многомерности. За незамысловатым детективным антуражем, за неоднократными повторами и налетом шаблонности скрываются житейская мудрость и душевная теплота.

Своим творчеством она вполне вписывается в традиции английской литературы — традиции Джейн Остин, Анны Радклиф, сестер Бронте и Джордж Элиот.

В ее романах можно встретить то, что почти всегда отсутствовало в «высокой» литературе, — откровенное, по-детски безудержное восхищение красотой. Агата Кристи была всегда чутка к красоте, будь то красота дома, сада, картины Эмиаса Крейла[7]. И естественно — красота истины и справедливости. Наверное, ни Шерлок Холмс, ни Ниро Вульф[8], ни доктор Фел[9] не охотились за ними с таким самозабвенным азартом, как Эркюль Пуаро. Истина и справедливость были для него превыше всего личного.

Самой большой страстью писательницы было радение о торжестве справедливости, неизменное стремление к достижению равновесия, к идеалу, которому наиболее всего соответствует, пожалуй, образ мистера Кина («Загадочный мистер Кин», 1930).

Впрочем, мечты об идеале не мешали ей философски относиться к несовершенству мира. Агата Кристи не тешила себя иллюзиями. «Еще она узнала, что человеческая природа удивительно непостоянна и нельзя делить людей на „хороших“ и „плохих“, как она делала это в юности. Она видела, как один человек спасал другого, проявляя невероятный героизм и рискуя жизнью, — а затем обшаривал карманы спасенного в надежде на мелкую поживу» («Дочь есть дочь», 1952). Но она верила, что и в несовершенном мире всегда найдется место для людей с чутким сердцем и острым умом.

Нельзя не отметить и еще одно достоинство — в ее романах немало метких афоризмов. Веселая авантюрность ее политических триллеров не мешала ей с удивительной точностью, как выражаются англичане, «попасть по гвоздю»: «Как ни парадоксально, совершить революцию без честных людей невозможно. Народ сразу чует мошенников… В каждой революции участвовали честные люди. Впоследствии от них быстро избавляются („Таинственный противник“)». Или: «Я считаю, что люди гораздо чаще убивают тех, кого они любят, чем тех, кого ненавидят. Потому, наверное, что именно те, кого вы любите, могут сделать вашу жизнь невыносимой» («Кривой домишко»). И т. д.