– Мы с Изабеллой были друзьями. Не думаю, что вы способны понять…

– Старина, я не имею в виду, что вы пытались подобраться к ней. Знаю, это не ваш стиль поведения. Родство душ, духовный подъем… Словом, ей будет приятно повидаться со старым другом!

– Не знаю. – Я медленно покачал головой. – Вы и в самом деле думаете, что ей захочется меня повидать?

Его поведение изменилось. Он мрачно глянул на меня исподлобья:

– А почему нет? Почему ей вдруг не захочется увидеться с вами?

– Я вас спрашиваю.

– Мне бы хотелось, чтобы она увидела вас, – заявил он.

Он меня раздражал.

– В таком случае, – сказал я, – будем руководствоваться тем, что решит она.

Неожиданно он просиял:

– Ну конечно, она вам обрадуется, старина. Я просто вас дразнил. Я дам вам адрес. Заходите в любое время, когда захотите. Она, как правило, бывает дома.

– Что вы сейчас поделываете? – спросил я.

Он склонил голову набок и подмигнул мне:

– Секретная работа, старина. Не подлежит разглашению! Только вот платят за нее мало. Будучи членом парламента, я бы получал сейчас тысячу фунтов в год! Помните, я вам говорил, что, когда лейбористы придут к власти, зарплату членам парламента сразу поднимут. Я часто напоминаю Изабелле, от чего отказался ради нее.

Как же я ненавидел этого шута горохового! Как мне хотелось… но, к сожалению, мое физическое состояние не позволяло мне выполнить свое желание. Вместо этого я постарался взять себя в руки и поднял со стола клочок грязной бумажки с нацарапанным на ней адресом.

В ту ночь я долго не мог заснуть. Страхи за Изабеллу мучили меня. Можно ли будет уговорить ее бросить Габриэля? Очевидно, для нее все сложилось гораздо хуже, чем думалось…

На следующий день я отправился по адресу, который дал мне Габриэль. Дом сомнительного вида находился в каком-то закоулке. Квартал, в котором они жили, явно пользовался дурной славой. Об этом свидетельствовали его обитатели: крадущиеся мужчины с прищуренными глазами и бесстыдно раскрашенные женщины. В дверях стояла неряшливо одетая толстуха. Я по-немецки спросил, здесь ли живет английская леди.

К счастью, толстуха понимала по-немецки. Она показала мне на последний этаж. Наверх я взбирался с трудом, костыли скользили на ступенях. Дом утопал в грязи. На лестнице воняло. У меня защемило сердце. Моя гордая красавица Изабелла! Дойти до такого… Я утвердился в своем решении увезти ее отсюда. Назад, в Англию…

Тяжело дыша, я добрался до верхнего этажа и постучал в дверь. Женский голос что-то ответил по-чешски. Я узнал голос. Он принадлежал Изабелле. Открыв дверь, я вошел.

Не думаю, что сумею передать впечатление, которое произвела на меня комната.

Начать с того, что обстановка была убога донельзя. Поломанная мебель, безвкусные, кричащие портьеры… В уродливой медной кровати было что-то непристойное. Комната казалась одновременно и чистой и грязной. С одной стороны, полосы грязи на обоях, черный потолок и слабый неприятный запах тараканьей морилки и клопов. Однако, с другой стороны, здесь было прибрано: постель застелена, пепельницы пусты, никакой пыли и мусора.

И все же комната выглядела грязной и жалкой. Посередине ее сидела Изабелла. Она сидела, подогнув под себя ноги, и вышивала шелком.

Вид у нее был точно такой же, как в тот день, когда она покинула Сен-Лу. Правда, платье ее было поношенным, но сшито оно было элегантно, сидело на ней не без изящества. И стрижка у нее была все та же – длинный «паж»… Лицо ее дышало красотой, спокойствием и сосредоточенностью. У нее не могло быть ничего общего с такой комнатой. Она сидела посреди комнаты точно так же, как сидела бы, например, посреди пустыни или на палубе корабля. Данное место не было ее домом. Просто сейчас она случайно здесь оказалась.

Секунду она, не узнавая, смотрела на меня, потом вскочила с места и с радостной и удивленной улыбкой подбежала ко мне с распростертыми объятиями. «Значит, – понял я, – Габриэль не сообщил ей о том, что я в Заграде. Интересно, почему?»

Порывисто вложив свои руки в мои, она подняла голову и поцеловала меня.

– Хью, как чудесно!

Она не спрашивала, как я оказался в Заграде. Не удивлялась тому, что теперь я способен ходить, в то время как при нашем последнем свидании я был беспомощным, неподвижным калекой. Для нее важно было только одно: к ней пришел друг и она рада его видеть. Вот какова была моя Изабелла!

Взяв для меня стул, она придвинула его к своему.

– Изабелла, – спросил я, – и что же вы тут делаете?

Ответ был типичным для нее. Она немедленно показала мне свою работу:

– Я начала ее три недели назад. Вам нравится?

В голосе ее слышалось беспокойство.

Я взял вышивку в руки. Она вышивала на куске старого шелка, очень мягкого на ощупь, слегка выцветшего благородного сизо-серого цвета. Изабелла вышивала узор: темно-красные розы, желтофиоли и бледно-розовые левкои. Прекрасная, тонкая, изящная работа.

– Чудесно, Изабелла, – похвалил я. – Просто замечательно.

Как всегда, в присутствии Изабеллы я ощущал какую-то атмосферу волшебной сказки. Пленная принцесса вышивает шелком в башне великана-людоеда.

– Вышивка замечательная. – Я вернул шелк Изабелле. – А место здесь ужасное.

– Да… – Она рассеянно, почти удивленно, озиралась по сторонам. – Наверное…

Вот так – только и всего… Я пришел в замешательство. Изабелла и прежде не раз ставила меня в тупик. Я вдруг понял: ей было все равно, какая обстановка ее окружает. В мыслях она была далека от этого мира. Окружающие ее вещи значили для нее не больше, чем, скажем, обивка или отделка железнодорожного вагона для путешествующего по важному делу. В такой комнате ей случилось оказаться в данный момент времени. Когда ее внимание привлекли к обстановке, она согласилась с тем, что комната – не образец совершенства, но на самом деле это ее нисколько не интересовало.

Куда больше ее занимала вышивка.

– Вчера вечером я встретил Джона Габриэля, – сообщил я.

– Правда? Где? Он мне не говорил.

– Он дал мне ваш адрес, – прояснил я. – И пригласил зайти и повидаться с вами.

– Я так рада, что вы зашли! Ох, как я рада!

Она необычайно воодушевила меня этой искренней радостью.

– Изабелла, милая Изабелла… – проговорил я. – Вы… вам хорошо? Вы счастливы?

Она посмотрела на меня так, словно не поняла, что я имею в виду.

– Все это… – Я обвел рукой комнату. – Ведь вы привыкли к совершенно иным условиям. Хотите все бросить? Вернитесь со мной. Если не в Сент-Лу, то хотя бы в Лондон.

Она покачала головой:

– У Джона здесь какие-то дела. Не знаю точно, чем он занимается…

– Я хочу спросить: вы счастливы с ним? Мне кажется, нет… Изабелла, пусть вы в прошлом совершили ужасную ошибку – нельзя же вечно расплачиваться за нее. Бросьте Габриэля!

Она опустила взгляд на свое вышивание – странно, на ее губах показалась легкая улыбка.

– О нет, это невозможно.

– Вы так его любите? Вы… вы действительно с ним счастливы? Я спрашиваю потому, что вы мне небезразличны.

– В каком смысле «счастлива»? – спросила она серьезно. – В том смысле, в каком я была счастлива в Сент-Лу?

– Да.

– Нет, конечно…

– Так бросьте все, возвращайтесь со мной и начните жизнь заново.

Она снова загадочно улыбнулась:

– О нет, это невозможно.

– В конце концов, – смущенно сказал я. – Вы ведь не замужем за ним.

– Нет, не замужем…

– А вам не кажется… – Мне было неловко, я чувствовал смущение. Очевидно, все, что приходило мне в голову, к Изабелле отношения не имело. И все же мне необходимо было выяснить, что за странные отношения связывают этих двоих. Поэтому я нахально спросил: – А почему вы не женаты?

Она не обиделась. Напротив, у меня сложилось впечатление, что она впервые задумалась над этим вопросом. В самом деле, почему они с Джоном Габриэлем не поженились? Она сидела – тихая и задумчивая – и размышляла. Потом произнесла как-то неуверенно и озадаченно:

– Не думаю, что Джон… хочет на мне жениться.

Мне удалось сдержаться и не взорваться.

– В самом деле – не вижу причин, почему бы вам не пожениться.

– Нет, таких причин нет, – ответила она с сомнением.

– Он предоставляет право решения вам?

– Нет. – Она медленно покачала головой. – Дело обстоит совсем не так.

– А как?

Она заговорила, медленно подбирая слова, припоминая все, что случилось.

– Я сбежала из Сент-Лу… вовсе не затем, чтобы выйти за Джона вместо Руперта. Он хотел, чтобы я сбежала с ним, и я сбежала. О свадьбе он и не заговаривал. По-моему, он о ней и не помышлял. Все это… – Она обвела рукой комнату, но я понял, что она говорит не о конкретной обстановке и убогом жилище, а о непостоянстве, преходящем характере их совместного житья. – Это не брак, не семья. Семья – нечто совершенно другое.

– Вы и Руперт… – начал я.

– Да, – быстро прервала она, радуясь, что я понял. – Вот с ним у нас была бы семья.

Чем же тогда она считает свою жизнь с Джоном Габриэлем? Я не хотел спрашивать.

– Скажите мне, Изабелла, а что вы понимаете под браком? Что само понятие значит для вас?

Некоторое время она серьезно размышляла над моим вопросом.

– Думаю, это значит, что ты становишься частью чьей-то жизни… входишь в жизнь другого… занимаешь в ней определенное место, и это место становится твоим…

Я понял, что брак имел для Изабеллы структурное значение.