— А она отдельно не говорила ни о ком из своих родственников?

— Нет-нет. Кажется, нет, — задумалась мисс Гилкрист. — Разве что сказала, что расстроена, что не увиделась со своим братом Тимоти.

— И ничего не говорила о болезни своего брата Ричарда? О ее, э-э-э… причинах? Что-нибудь в этом роде?

— Нет.

Лицо мисс Гилкрист было совершенно спокойным. Энтвисл был уверен, что, если б Кора упомянула об убийстве, ее компаньонка не была бы сейчас так спокойна.

— Кажется, он болел уже какое-то время, — неопределенно произнесла женщина. — Хотя, должна сказать, что когда узнала об этом, то сильно удивилась. Он выглядел таким бодрым…

— Вы видели его — а когда? — быстро спросил адвокат.

— Когда он приезжал повидаться с миссис Ланскене. Кажется… да, это было недели три назад.

— Он что, ночевал здесь?

— Нет-нет, он приехал на ланч. Совершенно неожиданно. Миссис Ланскене его совсем не ждала. Кажется, там была какая-то семейная ссора, и из-за нее, как она сама мне рассказывала, они не виделись много лет.

— Да, все именно так.

— Она сильно расстроилась, когда встретилась с ним снова и, по-видимому, поняла, как он болен…

— Она знала, что он болен?

— Ну конечно, я очень хорошо это помню. Потому что я тогда еще подумала — конечно, про себя, как вы понимаете, — уж не страдает ли мистер Эбернети разжижением мозга? Моя тетушка…

Воспоминания о тетушке мистер Энтвисл безжалостно прервал:

— А о разжижении мозга вы подумали потому, что миссис Ланскене что-то сказала?

— Да. Миссис Ланскене сказала что-то вроде: «Бедный Ричард. Смерть Мортимера сильно его состарила, и маразм его крепчает. Все эти разговоры о плохих предчувствиях и о том, что кто-то медленно его травит… Со стариками всегда так». Ну, а я-то и сама знала, что это абсолютная правда. Вот эта тетушка, о которой я вам хочу рассказать, так она была уверена, что слуги подсыпают ей яд в еду, и в конце жизни питалась только вареными яйцами — потому что, как она говорила, еще никому не удавалось отравить яйцо сквозь скорлупу. Тогда мы над ней подсмеивались, а вот по нынешним временам я и не знаю, что б мы делали. Ведь яиц так мало и почти все они иностранные — так что варить их очень рискованно.

Юрист слушал сагу о тетушке мисс Гилкрист — и не слышал ее. Он был очень взволнован.

— Полагаю, что миссис Ланскене не слишком серьезно относилась ко всему этому? — спросил он, когда его собеседница на секунду замолчала.

— Нет-нет, мистер Энтвисл, совсем напротив, она в это верила.

Это замечание заставило адвоката разволноваться еще больше, хотя и не совсем по той причине, которую имела в виду мисс Гилкрист.

Неужели Кора о чем-то догадалась? Ну, может быть, не сразу, а позже? Неужели она в это поверила?

Энтвисл прекрасно знал, что Ричард Эбернети не был маразматиком. Он был абсолютно нормальным человеком и ни в коем случае не страдал манией преследования. Он как был, так и оставался хладнокровным бизнесменом — и на это его болезнь никак не влияла.

Было совершенно невероятно, что он стал говорить о своих подозрениях с сестрой. Но, может быть, Кора, с ее странной детской проницательностью, смогла прочитать между строк и сама расставила все точки над «i» в рассказе Ричарда Эбернети?

Во многом, подумал мистер Энтвисл, Кора была совершенной идиоткой. У нее не было ни здравого смысла, ни уравновешенности, да и на жизнь она смотрела какими-то детскими глазами, однако, опять-таки чисто по-детски, эта женщина обладала способностью сразу же определять самую суть дела, что было довольно удивительно.

Старый юрист решил закончить беседу. По его мнению, мисс Гилкрист не могла больше рассказать ничего нового. Он только спросил ее о завещании, и женщина не задумываясь сказала, что завещание Коры Ланскене лежит в банке.

После этого, сделав несколько мелких распоряжений, мистер Энтвисл удалился. Он настоял на том, чтобы мисс Гилкрист приняла небольшую сумму наличными на покрытие текущих расходов, и сказал, что свяжется с ней снова, а пока будет благодарен ей, если она поживет в коттедже во время поисков новой работы. Это, по его словам, будет для нее очень удобно, и ей не придется нервничать.

Однако адвокату не удалось сбежать, не ознакомившись с коттеджем и не изучив многочисленные картины, написанные Пьером Ланскене, которые были развешаны в небольшой столовой и которые заставили мистера Энтвисла содрогнуться, — в основном это была обнаженная натура, написанная без всякого намека на талант, но с большим вниманием к деталям. Его также заставили восхититься этюдами небольших живописных гаваней, которые рисовала сама Кора.

— Полперро, — произнесла мисс Гилкрист с гордостью. — Мы были там в прошлом году, и миссис Ланскене была потрясена его видами.

Энтвисл, рассматривая Полперро с юго-запада, северо-востока, а также с других направлений, согласился, что потрясение Коры было видно невооруженным глазом.

— Она обещала оставить мне все свои этюды, — мечтательно заметила ее компаньонка. — Они мне так нравятся… Вот на этом видно, как рассыпаются волны прибоя, не правда ли? Даже если она забыла о своем обещании, как вы думаете, смогу я взять хотя бы один на память?

— Уверен, что это можно будет организовать, — снисходительно согласился юрист.

Сделав еще несколько распоряжений, он отправился в банк для беседы с его директором, а затем продолжил свои консультации с инспектором Мортоном.

Глава 5

I

— Ты совершенно истощен, не больше и не меньше, — сказала мисс Энтвисл тем не терпящим возражения тоном, которым сестры обычно разговаривают с братьями, в чьем доме ведут хозяйство. — В твоем возрасте подобные путешествия совершенно ни к чему. Да и хотелось бы мне знать, какое это вообще имеет к тебе отношение? Ты же, по-моему, ушел на покой?

Брат мягко напомнил ей, что Ричард Эбернети был одним из его старинных друзей.

— Ну конечно, еще бы! — ответила на это женщина. — Но Ричард Эбернети умер, не так ли? Поэтому, на мой взгляд, тебе совершенно ни к чему заниматься делами, которые тебя не касаются, и подхватывать смертельную простуду в этих продуваемых всеми ветрами железнодорожных вагонах. Да еще это убийство! Не могу понять, почему они вообще за тобой послали?

— Они связались со мной, потому что нашли в доме убитой письмо, подписанное мною, в котором я сообщаю Коре подробности организации похорон.

— Похороны! Просто одни за другими… и это напомнило мне кое о чем. Звонил еще один из твоих драгоценных Эбернети — по-моему, он назвался Тимоти. Звонил откуда-то из Йоркшира — и хотел поговорить о похоронах! Обещался перезвонить.

Звонок мистеру Энтвислу раздался вечером. Сняв трубку, адвокат услышал голос Мод Эбернети:

— Слава богу, что я наконец-то до вас дозвонилась! Тимоти просто в ужасном состоянии. Эти новости о Коре просто чрезвычайно его расстроили.

— Ну, это вполне понятно, — ответил Энтвисл.

— Что вы сказали?

— Я сказал, что это вполне понятно.

— Наверное… — В голосе Мод прозвучало сомнение. — Вы что, хотите сказать, что это действительно было убийство?

(«Но ведь его же убили, нет?» — сказала тогда Кора. Правда, на этот раз ответ не вызывал у юриста никакого сомнения.)

— Да, это было убийство, — подтвердил Энтвисл.

— Тесаком? Как пишут в газетах?

— Да.

— Мне кажется совершенно невероятным, — сказала его собеседница, — что сестра Тимоти, его родная сестра, убита топором!

Мистеру Энтвислу это казалось не менее невероятным. Жизнь Тимоти была настолько далека от любого насилия, что создавалось впечатление, будто даже его родственники были от него застрахованы.

— К сожалению, приходится мириться с фактами, — мягко сказал адвокат.

— Я очень беспокоюсь за Тимоти. Все это так плохо на нем сказывается! Сейчас я уложила его в постель, но он настаивает на том, чтобы я уговорила вас приехать. Он задает десятки вопросов — будет ли досудебное расследование, кто должен на нем присутствовать, как быстро после этого и где можно похоронить несчастную Кору, и какие для этого есть деньги, и говорила ли Кора кому-нибудь о своем желании быть кремированной или… и оставила ли она завещание…

Мистер Энтвисл прервал миссис Эбернети, прежде чем перечень вопросов не стал слишком длинным:

— Завещание есть, и, в соответствии с ним, Тимоти является ее душеприказчиком.

— Боже, боюсь, что Тимоти это будет просто не под силу…

— Наша компания выполнит все необходимые формальности. Завещание очень простое: она оставила эскизы и аметистовую брошь своей компаньонке, мисс Гилкрист, а все остальное — Сьюзан.

— Сьюзан? А почему именно Сьюзан, хотела бы я спросить? Сомневаюсь, чтобы она когда-нибудь ее видела, разве что в младенчестве.

— На мой взгляд, потому, что свадьба Сьюзан тоже не была одобрена семьей.

Мод фыркнула:

— Даже Грегори гораздо лучше по сравнению с тем, чем был этот Пьер Ланскене! Конечно, свадьба с человеком, который работает за прилавком, в мои годы была бы совершенно исключена, но согласитесь, что аптека — это все-таки лучше, чем галантерея, да и выглядит Грегори достаточно респектабельно. — Она помолчала, а потом добавила: — Это что же, значит, что доход, который Ричард оставил Коре, теперь перейдет к Сьюзан?

— Совсем нет. Ее капитал будет разделен в соответствии с завещанием Ричарда. У самой бедняжки Коры есть всего несколько сотен фунтов и мебель. После того как будут заплачены текущие долги и мебель будет продана, я не думаю, что итоговая сумма составит больше чем пять сотен фунтов. Естественно, что будет проведено досудебное расследование. Это произойдет в следующий четверг. Если Тимоти ничего не имеет против, мы пошлем туда молодого Ллойда, чтобы тот проследил за соблюдением формальностей от имени семьи. Боюсь, что в связи с известными обстоятельствами потребуется нотариально оформленная доверенность, — добавил адвокат извиняющимся тоном.