— Но, mon Dieu[58], Джессоп, достаточно ли этого?!

— Чего я боюсь, так это… — он замолчал.

Лебланк закончил предложение за него:

— Вы хотите сказать, что эти люди просто не захотят нам поверить? Они не хотели с самого начала. Да, так оно и есть. Даже ваш британский консул — сама осторожность. Ваше правительство в Англии многим обязано Аристидесу.

— Мы не будем полагаться на правительства, — возразил Джессоп. — У правительств и дипломатов всегда связаны руки. И мы были вынуждены взять их сюда, потому что только они имеют хоть какие-то полномочия. Ну а поскольку речь о вере и надежде, то я надеюсь на кое-что другое.

— И на что же именно вы возлагаете свои надежды, друг мой?

Серьезное лицо Джессопа внезапно осветилось улыбкой.

— Здесь присутствует пресса, — сказал он. — У журналистов нюх на сенсации. Они не позволят замять это дело. Они всегда готовы поверить во что угодно, чему даже и близко нельзя верить. И еще один человек, на которого я очень надеюсь, — добавил он, — тот глухой старичок.

— Кого вы имеете в виду? Того, из которого труха сыплется?

— Да, он глухой, немощный и полуслепой. Но он заинтересован в правде. Это бывший председатель Высокого Королевского суда, и пусть он глухой, слепой и ноги у него трясутся, его ум остался таким же проницательным, каким был и раньше.

Все снова собрались в гостиной. Опять им были предложены чай и аперитив. Министр, используя витиеватые фразы, поздравил мистера Аристидеса с его достижениями. Американский посол внес свою лепту. И уже после этого министр, оглядевшись вокруг, произнес несколько нервным тоном:

— Теперь, господа, я считаю, пришло время нам покинуть нашего гостеприимного хозяина. Мы увидели все, что возможно… — на последних словах он сделал многозначительную паузу, — все здесь просто великолепно. Организация — первоклассная! Мы от всего сердца благодарим нашего радушного хозяина за оказанное нам гостеприимство и поздравляем его с замечательными успехами, достигнутыми здесь. Итак, теперь мы прощаемся и отбываем. Я прав, не так ли?

Слова были вполне обычными. И поведение его было также вполне традиционным. Во взгляде, которым он обвел собравшихся вокруг него гостей, не было ничего, кроме вежливости. И тем не менее слова звучали как обращение. Фактически министр говорил: «Вы видели, господа, здесь нет ничего, что вы подозревали и чего боялись. Это доставило нам большое облегчение, и теперь мы можем уехать с чистой совестью».

Но вдруг в тишине раздался голос. Это был спокойный, почтительный голос мистера Джессопа. Он обратился к министру по-французски:

— С вашего разрешения, сэр, — сказал он, — если мне будет позволено, я бы хотел попросить нашего гостеприимного хозяина об одном одолжении.

— Конечно, конечно. Разумеется, мистер… э… мистер Джессоп… да, да?

Джессоп торжественно повернулся к доктору Ван Хайдему. Он намеренно не смотрел в сторону мистера Аристидеса.

— Мы встретились со многими вашими сотрудниками, — сказал он. — Это было очень интересно. Но у вас работает один мой старый друг, и я бы очень хотел увидеться с ним. Можно ли это устроить до нашего отъезда?

— Ваш друг? — переспросил доктор Ван Хайдем вежливо, но удивленно.

— Даже два друга. Здесь есть женщина, миссис Беттертон. Оливия Беттертон. Ее муж работает здесь. Том Беттертон. Раньше он работал в Харуэлле, а до того в Америке. И я бы очень хотел поговорить с ними обоими перед тем, как уеду.

Реакция доктора Ван Хайдема была великолепной. Его глаза широко раскрылись в вежливом удивлении. Он озадаченно нахмурился:

— Беттертон… миссис Беттертон… нет, боюсь, у нас нет никого с такой фамилией.

— Еще здесь есть американец, — добавил Джессоп. — Эндрю Питерс. По-моему, он занимается исследованиями в области химии. Я прав, сэр, не так ли? — обратился он почтительно к американскому послу.

Посол был практичным человеком средних лет с проницательным взглядом голубых глаз. У него был сильный характер, а также большие дипломатические способности. Он встретился глазами с Джессопом. Для принятия решения ему потребовалась целая минута, после чего он сказал:

— Ну да. Это правда. Эндрю Питерс. Я хотел бы увидеться с ним.

Вежливое недоумение Ван Хайдема росло. Джессоп незаметно бросил быстрый взгляд на Аристидеса, по желтому лицу которого нельзя было прочесть, что ему что-то известно. На лице не было ни удивления, ни тревоги.

— Эндрю Питерс? Нет, боюсь, ваше превосходительство, вас неверно информировали. Здесь нет никого с такой фамилией. Боюсь, мне даже и имя это незнакомо.

— Значит, вам знакомо имя Томаса Беттертона, не так ли? — спросил Джессоп.

На мгновение Ван Хайдем заколебался. Его голова медленно начала поворачиваться в сторону сидящего в кресле старика, но он вовремя остановил это движение.

— Томас Беттертон, — повторил он. — Что ж, да, мне кажется…

Один из представителей прессы быстро подхватил разговор о знакомом имени:

— Томас Беттертон? Ну как же, это была не маленькая сенсация! Это имя наделало шума, когда он исчез шесть месяцев назад. Да, заголовки статей по всей Европе только о нем и кричали! Полиция где только не разыскивала его! Вы хотите сказать, что он все это время находился здесь?

— Нет, — отрезал Ван Хайдем. — Боюсь, кто-то снабдил вас ложной информацией. Возможно, вас решили разыграть. Сегодня вы видели абсолютно всех сотрудников нашей организации. Вы видели всё без исключения.

— Не совсем всех, — тихо возразил Джессоп. — Здесь находится также молодой человек по фамилии Эрикссон, — добавил он. — И доктор Луи Баррон. И, возможно, миссис Кэлвин Бейкер.

— А! — Доктора Ван Хайдема, казалось, посетило озарение. — Но эти люди погибли в Марокко… в авиакатастрофе. Теперь я обо всем вспомнил! По крайней мере, помню, что в этой катастрофе погиб Эрикссон… и доктор Луи Баррон. Да, последнее время Франция несет большие потери. Такому человеку, как Луи Баррон, трудно будет найти замену. — Он покачал головой. — Я ничего не знаю ни о какой миссис Кэлвин Бейкер, но, кажется, действительно припоминаю, что на самолете были американка и англичанка. Вполне вероятно, что ею и могла быть миссис Беттертон, о которой вы говорите. Да, это было очень печально. — Он вопросительно посмотрел на Джессопа: — Не знаю, мсье, на каком основании вы предположили, что эти люди приехали сюда. Возможно, на вас повлияло то, что доктор Баррон однажды упомянул, что хотел бы посетить наш центр, когда был в Северной Африке. Это и дало толчок к недоразумению.

— То есть вы хотите сказать, — спросил Джессоп, — что я ошибаюсь? Что никого из перечисленных людей здесь нет?

— Как они могут быть здесь, мой дорогой сэр, если все погибли в авиакатастрофе?! И тела их были обнаружены, если я не ошибаюсь.

— Обнаруженные тела сгорели до такой степени, что их не представлялось возможным идентифицировать. — Последнее слово Джессоп произнес неторопливо и многозначительно.

За его спиной возникло легкое движение. Тонкий, слабый, но ясный голос произнес:

— Правильно ли я понял ваши слова, что точной идентификации не было? — Лорд Альверстоук подался вперед, приложив ладонь к уху. Его проницательные глаза внимательно смотрели на Джессопа из-под кустистых бровей.

— Официальной идентификации не могло быть, милорд, — сказал Джессоп. — И у меня есть основания предполагать, что эти люди не погибли в катастрофе. Точнее сказать, у меня есть доказательства того, что эти люди живы.

— Доказательства? Какого рода, мистер… э… Джессоп?

— В тот день, когда миссис Беттертон вылетела из Феса в Марракеш, на ней была имитация жемчужного ожерелья, — ответил Джессоп. — И одна из жемчужин была найдена на расстоянии в полмили от места аварии самолета.

— На каком основании вы можете утверждать, что найденная жемчужина принадлежала именно ожерелью миссис Беттертон?

— Все жемчужины ожерелья имеют метки, невидимые для невооруженного глаза, но различимые под сильным увеличением.

— Кто пометил жемчужины?

— Лично я, лорд Альверстоук, в присутствии моего коллеги мсье Лебланка.

— Вы пометили жемчужины… У вас были какие-то причины помечать таким специфическим образом?

— Да, милорд. У меня были основания полагать, что миссис Беттертон приведет меня к своему мужу, Томасу Беттертону, который находится в розыске. — Джессоп продолжил: — После всплыли еще две жемчужины. Каждая из них обнаружена в местах стоянок на пути между точкой, где потерпел крушение самолет, и колонией, где мы сейчас с вами находимся. Результатом расследования, проведенного в местах обнаружения жемчужин, явилось то, что мы получили описания шести человек, приблизительно соответствующее тем, которые, как предполагалось, сгорели в самолете. Один из пассажиров был также снабжен перчаткой, пропитанной люминесцентной фосфоресцирующей краской. Ее отпечаток был замечен на борту машины, перевозившей этих пассажиров на одном из этапов пути сюда.

Мистер Аристидес зашевелился в своем большом кресле. Его глазки несколько раз быстро моргнули. После этого он задал вопрос:

— Где были обнаружены последние следы этой группы людей?

— На заброшенном аэродроме, сэр.

— Ну, это во многих сотнях миль отсюда, — сказал Аристидес. — Если предположить, что ваши в высшей степени интересные рассуждения верны и катастрофа по какой-то причине была подстроена, то пассажиры, я считаю, могли отправиться с заброшенного аэродрома в каком угодно направлении. Так как аэродром находится во многих сотнях миль отсюда, я не вижу, на каком основании строятся ваши убеждения, что эти люди здесь. Что им здесь делать?

— У меня есть достаточно веские основания думать так, сэр. Один из наших разведывательных самолетов зафиксировал сигнал. Этот сигнал был передан присутствующему здесь мсье Лебланку. Снабженный специальным опознавательным кодом, он нес в себе информацию, что разыскиваемые люди находятся в колонии для прокаженных.