– Я верю. Карло вытащил пленку из камеры, но не догадался заглянуть в почтовый ящик?

– Мы о нем и не думали. Вернувшись в Неаполь, я никак не могла избавиться от мысли, что у нее где-нибудь могут оказаться и другие пленки, на которые она засняла нас. Когда Карло позвонил вечером, я велела ему сходить на виллу и уничтожить, от греха подальше, всю пленку, какую найдет. Наверное, в это время вы и были там. Он также сходил к ней на квартиру, нашел четыре письма, которые она украла, и уничтожил их. Я хочу, чтобы вы верили мне, господин Досон: я и понятия не имела, что он пытался инкриминировать ее смерть вам. Я хочу, чтобы вы верили этому. Он всегда был добр ко мне, но я знаю и то, что в нем была гнильца. Тут я ничего не могла поделать. Я его, к несчастью, полюбила.

Она замолчала, глядя в окно. Пауза вышла долгая.

– Спасибо вам за откровенность, – заговорил я. – Могу представить, в какой вы оказались переделке. – Я встал. – Избавьтесь от этой пленки. Не знаю, что выйдет с дознанием. Ваш муж пытается все замять, и ему, скорей всего, это удастся. Ну а за меня можете не волноваться.

И Чалмерс действительно все уладил. Вердикт вынесли такой: предумышленное убийство со стороны Тони Амандо, известного под именем Карло Манкини. Журналистам порекомендовали умерить пыл и особенно не усердствовать. Карлотти был вежлив и отвечал уклончиво. Все дело испарилось как дым.

Джун Чалмерс в Неаполе я больше не видел. Они с мужем улетели сразу же после дознания, а я вернулся в Рим.

Я сразу же пошел в редакцию и застал Джину одну.

– Все кончено, и мне ничего не грозит. В воскресенье я вылетаю в Нью-Йорк.

Она попыталась улыбнуться:

– Именно этого ты и хотел, правда?

– Да, но при условии, что полечу не один, – ответил я.

Ее глаза засверкали.

– Полетишь со мной?

Она вскочила:

– О да, милый! Да, да, да!

Я поцеловал ее, когда вошел Максуэлл.

Я махнул ему, чтобы он проходил в свой кабинет.

– Не видишь, что ли, мы заняты, – бросил я и еще крепче обнял Джину.