– А я надеялся, что все осталось в прошлом, – неодобрительно проговорил он. – Конечно, простите меня, сэр, за эти слова. Однако ворошить прошлое не к добру. Так я считаю. Морин не повезло, вот что можно сказать на эту тему…

– Да, – проговорил Артур. – Я вполне понимаю вашу точку зрения.

– Конечно, – продолжил Джо Клегг, – ей просто не следовало связываться с таким типом. Я-то знал, что ничего хорошего у них не получится. О нем уже ходили всякие слухи. Он дважды получал условный срок. А кто так начинает, идет дальше. Сперва растрата или мошенничество, а там, гляди, и убийство.

– Но в данном случае убийства не было, – сказал Калгари.

– Это по вашим словам, сэр, – возразил Джо. Рассказ Артура явно ни в чем не убедил его.

– Джек Эрджайл располагает идеальным алиби на время совершения преступления. Он находился в моей машине, я подобрал его на дороге в Драймут. Как видите, мистер Клегг, он не мог совершить это преступление.

– Пусть так, сэр, – ответил Джо. – Но все равно не стоит поминать старое, простите меня. В конце концов, его более нет в живых, и ему все безразлично. A соседи могут снова начать говорить и выдумывать всякое…

Калгари поднялся.

– Что ж, быть может, и так, если посмотреть с вашей точки зрения. Однако, знаете ли, мистер Клегг, на свете существует и такая вещь, как правосудие.

– Я всегда считал, – сказал Клегг, – что английский суд настолько честен, насколько это возможно.

– Даже самая лучшая судебная система мира может допустить ошибку, – проговорил Калгари. – Правосудие, увы, находится в руках людей, а люди имеют склонность к ошибкам.

Покинув семейство Клеггов в их квартире и выйдя на улицу, Артур ощутил такое смятение, какого не полагал возможным. «А не лучше ли было бы, – сказал он себе, – если б память о том дне так и не вернулась ко мне? В конце концов, как сказал этот самодовольный и ограниченный тип, парень мертв. Он уже побывал на суде Высшего судии, не знающего ошибок. Каким запомнят его на земле – убийцей или простым воришкой, – ему теперь безразлично».

Вдруг накатила волна гнева. Калгари подумал: «Однако должен же быть хотя бы один человек, которому все это не безразлично! Должен же хоть кто-то обрадоваться. Почему никто не рад? Ну, этой девушке, как я понимаю, неплохо живется. Когда-то она была очарована Джеко, однако не любила его. Возможно, потому, что не способна любить кого бы то ни было. Но остальные… Его отец, сестра, няня… Они-то должны радоваться. Они-то должны были хотя на мгновение обрадоваться за него, прежде чем начинать бояться за себя… Да… кто-то должен обрадоваться».

II

– Мисс Эрджайл? За вторым столом отсюда.

Калгари на мгновение замер на месте, наблюдая за нею. Опрятная, невысокая, очень спокойная и деловитая. Одетая в темно-синее платье с белым воротничком и манжетами. Черные до синевы волосы закручены на затылке аккуратным пучком. Смуглая кожа, какой не может быть у природной англичанки. И куда более изящное сложение. Такова была девочка-полукровка, которую миссис Эрджайл приняла дочерью в свою семью.

На него посмотрели темные, непроницаемые глаза. Из тех, что ничего не говорят собеседнику.

Низким и приятным голосом она спросила:

– Чем могу помочь вам?

– Вы – мисс Эрджайл? Мисс Кристина Эрджайл?

– Да.

– Мое имя – Калгари, Артур Калгари. Возможно, вы слышали…

– Да. Я слышала о вас. Отец написал мне.

– Мне очень хотелось бы побеседовать с вами.

Она посмотрела вверх, на часы.

– Библиотека закрывается через полчаса. Не могли бы вы подождать до ее закрытия?

– Безусловно. Должно быть, вы не откажетесь выпить со мной где-нибудь чашечку чая?

– Благодарю вас. – Она отвернулась от Калгари и посмотрела на стоявшего за его спиной мужчину. – Да. Могу ли я помочь вам?

Артур отошел от стола к полкам, разглядывая их содержимое, время от времени поглядывая на Тину Эрджайл. Она оставалась прежней – спокойной, компетентной, невозмутимой. Половина часа растянулась, с его точки зрения, довольно надолго, но наконец прозвенел звонок, и она кивнула ему.

– Через несколько минут я буду ждать вас снаружи.

Ему не пришлось ждать. Шляпку Тина не носила – только плотное темное пальто. Он спросил ее о том, куда лучше пойти, пояснив:

– Я не слишком хорошо знаю Редмин.

– Чайная есть возле кафедрального собора. Там не слишком уютно, однако по этой причине там не так много народа.

Наконец они угнездились за небольшим столиком, и раздосадованная появлением посетителей сушеная официантка с полным отсутствием энтузиазма приняла у них заказ.

– Хорошего чая не ждите, – заранее извинилась Тина, – однако я подумала, что вы хотите поговорить без особых помех.

– Вы правы. Я должен объяснить, по какой причине стал искать вас. Понимаете ли, я встречался с другими членами вашей семьи, в том числе, должен сказать, с женой… вдовой вашего брата Джеко. Вы остались единственным членом семьи, с которым я не переговорил. Ах да, помимо вашей замужней сестры, конечно.

– И вы считаете необходимым встречаться со всеми нами?

Сказано это было достаточно вежливо – однако с неким холодком в голосе, от которого Калгари сделалось несколько неуютно.

– Не из светской любезности и не из чистого любопытства, – сухо признал он, усомнившись при этом. – Дело в том, что я хочу лично выразить всем вам мои глубокие сожаления по поводу того, что я не смог во время суда установить невиновность вашего брата.

– Понимаю…

– Если вы симпатизировали ему… А вы симпатизировали ему?

Задумавшись на мгновение, она ответила:

– Нет, я не симпатизировала Джеко.

– Но я чуть ли не ото всех слышал, что он обладал… большим обаянием.

Она проговорила четко, но бесстрастно:

– Я не доверяла ему и не любила его.

– И вы никогда не сомневались в том – простите меня за этот вопрос, – что он убил вашу мать?

– Мне и в голову не приходило, что возможны другие варианты.

Официантка принесла чай. Хлеб и масло оказались несвежими, джем любопытным образом напоминал желе, пирожки взгляд не радовали, к тому же были невкусными, а чай – некрепок.

Сделав глоток, Артур произнес:

– Похоже – меня заставили в это поверить, – что принесенная мной информация, освобождающая вашего брата от обвинения в убийстве, может иметь нежелательные последствия. Она способна причинить всем вам… новое беспокойство.

– Потому что дело будет открыто заново?

– Да. Вы уже думали об этом?

– Мой отец считает, что это неизбежно.

– Мне жаль. Мне действительно очень жаль.

– Почему же, доктор Калгари?

– Мне неприятно, что я стал для всех вас причиной нового беспокойства.

– Но вам было бы лучше, если б вы промолчали?

– С точки зрения правосудия?

– Да. Так как же?

– Ну конечно. Правосудие для меня крайне важно. Но теперь… я начинаю подозревать, что на свете могут существовать предметы еще более важные.

– Например?

Мысли Артура обратились к Эстер.

– Возможно, такие, как невиновность.

Глаза ее сделались еще менее прозрачными.

– Что скажете, мисс Эрджайл?

Помолчав мгновение-другое, она проговорила:

– Мне припомнились слова из Великой хартии вольностей. «Никому не будем отказывать мы в справедливости».

– Понятно, – сказал Калгари. – Значит, таков будет ваш ответ…

Глава 7

Доктор Макмастер, человек немолодой, наделенный кустистыми бровями, проницательными серыми глазами и задиристым подбородком, откинувшись на спинку потрепанного кресла, внимательно рассмотрел своего гостя. И пришел к выводу, что человек этот ему нравится.

Калгари со своей стороны также ощутил к нему встречную симпатию. Впервые со дня возвращения в Англию он ощутил, что имеет дело с человеком, разделяющим его чувства и точку зрения.

– Благодарю вас, доктор Макмастер, за то, что вы согласились принять меня, – произнес Артур.

– Ну что вы, – возразил доктор. – Я умираю от скуки после того, как оставил практику. Молодые люди, теперь подвизающиеся в моем собственном деле, уверяют, что я должен сидеть, словно манекен, охраняя покой моего обветшавшего сердца, однако это не слишком мне удается. Не получается. Иногда я слушаю радио… это бла, бла, бла… иногда хозяин дома уговаривает меня посмотреть телевизор – блик, блик, блик… Я был занятым человеком, все ноги оттоптал за свою жизнь. Так что сидение в покое у меня не слишком получается. Чтение утомляет глаза. Поэтому не стоит извиняться за покушение на мое время.

– Для начала я хочу, чтобы вы поняли, почему я влез в эту историю и не могу расстаться с ней, – сказал Калгари. – Рассуждая логически, как мне кажется, я сделал все, что намеревался сделать, – открыл неприятный мне факт, гласящий, что перенесенное мной сотрясение мозга и утрата памяти определили судьбу этого молодого человека. После чего логика и здравый смысл требуют одного – уйти в сторону и забыть обо всем. Так? Или я ошибаюсь?

– Как посмотреть, – проговорил доктор Макмастер и после паузы добавил: – Вас что-то тревожит?

– Да, – ответил Калгари. – Тревожит меня все. Видите ли, принесенное мной известие не было воспринято так, как я этого ожидал.

– Ну, в этом нет ничего странного. Случается едва ли не каждый день. Мы заранее проговариваем в уме событие, не важно какое, будь то консультация с коллегой, предложение руки молодой леди или беседа с сыном перед его возвращением в школу, – но когда доходит до дела, разговор никогда не складывается так, как мы предполагали. А ведь вы всё продумали, понимаете ли; всё, что вы намереваетесь сказать, да еще предусмотрели возможные ответы. И конечно, такой факт каждый раз становится поводом для расстройства. Полученные ответы всякий раз оказываются не такими, как вы думали. Это вас и расстраивает, я предполагаю?