– Это неправда, – проговорила Кирстен, ее уже начинало трясти. – Вы сошли с ума. – Тем не менее в голосе ее не слышалось негодования: он странным образом оставался механическим и усталым. – Предположим, что вы не ошибаетесь, – проговорила она, – но неужели в таком случае вы считаете, что я позволила бы ему быть обвиненным в убийстве?

– О да, – отозвался Калгари. – В конце концов, он сказал вам, что у него будет алиби. Быть может, вы ожидали, что его арестуют и он докажет собственную невиновность. Это было частью вашего плана.

– Но когда он не смог доказать свою непричастность к убийству, разве не должна была я тогда спасти его? – проговорила Кирстен.

– Наверное, – согласился Калгари, – наверное… если б не один факт. А именно, что на следующее утро после убийства к вам сюда пожаловала жена Джеко. Вы не знали о его браке. Девушке этой пришлось повторить свое заявление два или три раза, прежде чем вы поверили ей. И в этот момент ваш мир разлетелся вдребезги. Вы увидели Джеко таким, каким он был, – бессердечным интриганом, не испытывавшим к вам ни крохи симпатии. Вы осознали, на что он толкнул вас.

Кирстен Линдстрём вдруг заговорила; слова ее полились бессвязным потоком:

– Я любила его… Любила всем сердцем. Я была дурой… доверчивой, слепой, немолодой курицей. Он уговорил меня… заставил поверить себе. Говорил, что девушки никогда не увлекали его. Он говорил… не могу даже сказать вам, чего он только не говорил… Я любила его. Говорю вам, я любила его. И когда сюда явилась эта глупая жеманная девица, эта простушка, я увидела всю его ложь, всю его порочность… Его порочность, не мою.

– В тот вечер, когда я пришел к вам, – продолжил Калгари, – вы испугались, не так ли? Испугались того, что могло произойти. Испугались за всех остальных. За Эстер, которую вы любили, за Лео, которому всегда симпатизировали. Быть может, вы отчасти поняли, в какую ситуацию попали все они. Но главным образом вы испугались за саму себя. И теперь вы видите, куда это страх привел вас… Теперь на ваших руках еще две смерти.

– Вы хотите сказать, что я убила Тину и Филипа?

– Ну конечно, вы пошли на убийство их обоих, – ответил Калгари. – Однако Тина пришла в сознание.

Плечи Кирстен поникли в отчаянии.

– Значит, она сказала вам, что я ударила ее… Я думала, что она не заметила этого. Конечно, я просто обезумела, обезумела… Обезумела от ужаса. Расплата оказалась так близко…

– Сказать вам, что произнесла Тина после того, как пришла в сознание? – спросил Калгари. – Она сказала: «Чашка была пуста». Я понял, что это означает. Вы изображали, что несете чашку кофе Филипу Дюррану, однако на самом деле вы только что закололи его и выходили из комнаты, когда появилась Тина. Поэтому вы повернулись к двери и изобразили, что несете поднос внутрь. Потом, хотя она была потрясена этой внезапной смертью едва ли не до потери сознания, Тина автоматически отметила, что упавшая на пол чашка была пустой, потому что возле нее не осталось никакой лужицы.

– Но Кирстен не могла заколоть ее! – воскликнула Эстер. – Тина спустилась по лестнице, потом вышла к Микки. С ней все было в порядке.

– Моя милая девочка, – возразил Калгари, – людям, получившим колотую рану, случалось проходить целую улицу, прежде чем они замечали, что с ними что-то не так! Пребывавшая в состоянии шока Тина могла ничего не заметить. Булавочный укол… легкая боль.

Вновь посмотрев на Кирстен, он проговорил:

– А потом вы подбросили нож в карман Микки. Это был самый подлый ваш поступок.

Кирстен воздела руки в мольбе.

– Я не могла бороться с собой… я ничего не могла поделать… это все приближалось… Все они начинали догадываться. Филип и Тина тоже… Тина наверняка подслушала в тот вечер наш с Джеко разговор возле кухни. Они все начинали догадываться… Я хотела оказаться в безопасности. Я хотела – но никто не может добиться своей безопасности! – Она уронила руки. – Я не хотела убивать Тину. Что касается Филипа…

Мэри Дюрран поднялась со своего места и неспешно, но с крепнущей целеустремленностью направилась через комнату.

– Ты убила Филипа? – проговорила она. – Так это ты убила его!

И вдруг, словно тигрица, бросилась на Кирстен. Быстрая Гвенда, вскочив на ноги, удержала Мэри. К ней присоединился Калгари, и вместе они остановили порыв миссис Дюрран.

– Ты… ты! – крикнула Мэри.

Кирстен Линдстрём посмотрела на нее.

– А какое ему было до всего этого дело? – спросила она. – С какой стати он разъезжал по дому и задавал свои вопросы? Ему ничего не грозило. Разоблачение не было вопросом его жизни и смерти. Для него поиски виновного были просто развлечением.

Повернувшись на месте, она бросилась к двери и вышла из комнаты, не посмотрев ни на кого.

– Остановите ее, – воскликнула Эстер. – О, мы должны остановить ее!

– Пусть уходит, – проговорил мистер Эрджайл.

– Но… она же покончит с собой.

– Сомневаюсь в этом, – возразил Калгари.

– Она так долго была нашим преданным другом, – сказал Лео. – Преданным, верным – и вот такой оборот!

– Вы думаете, что она сдастся властям? – спросила Гвенда.

– Скорее всего, – возразил Калгари, – она направит свой путь на ближайшую станцию и уедет поездом в Лондон. Однако она, конечно же, никуда не денется. Ее выследят и арестуют.

– И это дорогая наша Кирстен, – вновь произнес Лео. Голос его дрогнул. – Такая верная, сделавшая для нас столько добра…

Гвенда схватила его за руку и тряхнула.

– Перестань, Лео, как можно? Подумай о том, как она обошлась со всеми нами… что мы перестрадали из-за нее!

– Я это знаю, – проговорил мистер Эрджайл, – однако и сама она тоже страдала, и ты это знаешь. Думаю, ее страдание ощущали все живущие в этом доме.

– Если б это зависело только от нее, – сказала Гвенда, – мы могли бы страдать вечно! Если б здесь не появился доктор Калгари. – Она с благодарностью повернулась к нему.

– Итак, наконец я сделал нечто полезное, – произнес Артур, – хотя и с некоторым опозданием.

– Слишком поздно, – с горечью возразила Мэри. – Слишком поздно! Ох, ну почему мы не знали – почему мы не могли догадаться? – Она с осуждением посмотрела на Эстер. – Я думала, что это сделала ты. Я всегда так думала.

– А он – нет, – проговорила девушка, посмотрев на Калгари.

– Как бы мне хотелось умереть, – негромко произнесла Мэри Дюрран.

– Моя дорогая девочка, – проговорил Лео, – как я жалею о том, что ничем не могу помочь тебе.

– Никто не может мне помочь, – ответила Мэри. – Во всем виноват сам Филип… он хотел остаться здесь, хотел совать свой нос во все это дело… Вот и добился своей смерти. – Она оглядела собравшихся. – Вам меня не понять.

И вышла из комнаты.

Калгари и Эстер последовали за ней. Выходя из комнаты, Артур обернулся и увидел, как рука Лео легла на плечи Гвенды.

– А знаете, она предостерегала меня, – проговорила Эстер; округлившиеся глаза ее еще не оставил страх. – Еще в самом начале она говорила, чтобы я не доверяла ей, чтобы боялась ее так же, как и всех остальных…

– Забудем об этом, моя дорогая, – сказал Калгари. – Именно это тебе и надлежит сделать. Забыть. Все вы теперь свободны. Тень вины более не нависает над невинными.

– A Тина? Что с ней будет? Она поправится? Она не умрет?

– Не думаю, что она умрет, – проговорил Калгари. – Потом она влюблена в Микки, так?

– Вполне возможно, – с некоторым удивлением произнесла Эстер. – Никогда не думала об этом. Они всегда были для меня просто братом и сестрой. Хотя на самом деле не являются ими.

– Кстати, Эстер, ты не представляешь, что имела в виду Тина, когда сказала: «Голубка на мачте»?

– Голубка на мачте? – Эстер нахмурилась. – Минуточку. Это что-то ужасно знакомое… «Голубка на мачте махала крылом, когда уплывали мы вдаль…» Так?

– Должно быть, – ответил Калгари.

– Это песня, – сказал Эстер. – нечто вроде колыбельной. Ее пела нам Кирстен. Я могу припомнить только отдельные фразы. «Любимый, стояли мы рядом, скорбя»… и нечто вроде… вроде вот этого: «O, милая дева, я боле не здесь, нет места в краю мне родном. Нет места на море и на земле, но только в сердце твоем».

– Понятно, – проговорил Калгари. – Да, да, понятно…

– Наверное, когда Тина поправится, они поженятся, – сказала Эстер, – а потом она вместе с ним уедет в Кувейт. Тина всегда мечтала жить в теплых краях. А на берегах Персидского залива очень тепло, так ведь?

– Даже слишком тепло, – прокомментировал Калгари.

– Тине слишком тепло не будет, – заверила его Эстер.

– И теперь ты будешь счастлива, моя дорогая, – произнес Калгари, беря обе руки Эстер в свои и заставив себя улыбнуться. – Ты выйдешь за своего молодого доктора, остепенишься… И больше не будешь переживать буйных фантазий и жутких припадков отчаяния.

– Я выйду за Дона? – с удивлением в голосе сказала Эстер. – Что вы, я совершенно не собираюсь выходить замуж за Дона.

– Но ты же любишь его.

– Нет, едва ли… не думаю… это мне показалось. Он не верил мне. Он не знал, что я невиновна. А должен был знать. – Она посмотрела на Калгари. – Но ты знал! Я бы хотела выйти за тебя.

– Но, Эстер, я намного старше тебя. Не стоит, наверное…

– То есть… если ты хочешь взять меня в жены, – проговорила девушка с внезапным сомнением.

– Ну конечно, хочу! – ответил Артур Калгари.