– Тина еще жива, – сказал Калгари. – А у меня здесь есть дело, которое я не могу оставить не доведенным до конца.

– И что же вы еще не доделали? – Кирстен стояла, по-прежнему заграждая ему путь вверх по лестнице.

– Я должен завершить то, что начал, – сказал Калгари.

Аккуратно положив руку на плечо женщины, он отодвинул ее в сторону и направился вверх по лестнице; Эстер последовала за ним. Обернувшись, Артур обратился через плечо к Кирстен:

– Пойдемте с нами, мисс Линдстрём; мне хотелось бы, чтобы вся семья была в сборе.

В библиотеке Лео Эрджайл сидел в кресле возле своего стола. Гвенда Вон расположилась на полу перед камином, вглядываясь в угольки. Оба они посмотрели на вошедших с недоумением.

– Прошу прощения за непредвиденное вторжение, – сказал Калгари, – но, как я уже говорил этим двум дамам, я пришел, чтобы завершить то, что начал… – Он огляделся. – Миссис Дюрран по-прежнему в доме? Мне бы хотелось, чтобы она также присутствовала здесь.

– Должно быть, легла, – ответил Лео. – Она самым тяжелым образом восприняла свою трагедию.

– Тем не менее мне хотелось бы видеть ее здесь. – Он посмотрел на Кирстен. – Быть может, вы сходите за ней?

– Она может не захотеть этого, – угрюмым тоном ответила мисс Линдстрём.

– Скажите ей, – произнес Артур, – что речь пойдет о предметах, которые способны заинтересовать ее, – например, о смерти ее мужа.

– Ох, Кирсти, сходите же, – сказала Эстер. – Не надо быть такой подозрительной и покровительственной ко всем нам. Не знаю, что намеревается сообщить нам доктор Калгари, но при разговоре должны присутствовать все.

– Как вам угодно, – ответила Кирстен, прежде чем выйти из комнаты.

– Садитесь, – предложил Лео, указав на кресло, стоявшее на противоположной от камина стороне. Калгари воспользовался предложением. – Вы, конечно, простите меня, – проговорил мистер Эрджайл, – если я скажу, что в данный момент прежде всего хотел бы, чтобы вы никогда не появлялись в моем доме, доктор Калгари.

– Это нечестно, – с яростью в голосе произнесла Эстер. – Говорить подобные вещи несправедливо и непорядочно.

– Я вполне понимаю ваши чувства, – произнес Артур. – Думаю, на вашем месте я ощущал бы то же самое. Откровенно говоря, какое-то время я и сам разделял подобную точку зрения, однако, по трезвом размышлении, до сих пор не допускаю мысли о том, что у меня была возможность поступить иначе.

Вновь появившаяся в комнате Кирстен сказала:

– Мэри сейчас придет.

Они молча ожидали ее появления. Наконец Мэри Дюрран вошла в комнату. Калгари с интересом посмотрел на нее, так как видел эту женщину в первый раз. Она показалась ему выдержанной и спокойной, аккуратно одетой и безупречно причесанной: каждый волосок был на своем месте. Однако лицо ее превратилось в подобие бесстрастной, ничего не выражающей маски, и что-то в походке делало ее похожей на бредущую во сне сомнамбулу.

Лео представил их друг другу. Мэри чуть склонила голову.

– Хорошо, что вы пришли, миссис Дюрран, – проговорил Артур. – Я подумал, что вы должны услышать то, что я должен сказать.

– Как вам угодно, – ответила Мэри. – Но ничто, что можете сказать вы или кто-либо другой, не вернет мне Филипа.

Она отошла от всех собравшихся и устроилась в кресле возле окна. Калгари оглядел Эрджайлов.

– Позвольте мне для начала сказать так: когда я оказался у вас впервые, меня удивила ваша реакция на мои слова, когда вы услышали от меня, что я могу очистить от обвинения имя Джеко. Теперь я понимаю вас. Но самое глубокое впечатление на меня произвели слова, сказанные этой девушкой, – он посмотрел на Эстер, – когда она выпускала меня из дома. Она сказала мне, что теперь значение имеет не справедливость, а участь невинных. В последнем переводе Книги Иова сказано так: пытка невинных[17]. И в результате принесенной мной новости все вы были повергнуты в страдание. Невинным не положено страдать, они не должны страдать, и чтобы положить конец страданиям невинных, я пришел сюда – сказать то, что обязан сказать.

Он сделал недолгую паузу, однако никто не проронил ни звука, и Артур Калгари спокойным педантичным тоном продолжил:

– Впервые явившись в ваш дом, я принес вам отнюдь не великую радость, на что я, собственно, и надеялся. Все вы признали вину Джеко. Все вы, если позволительно так сказать, были удовлетворены ею. Это было наилучшее из возможных решений убийства миссис Эрджайл.

– Не слишком ли резко сказано? – спросил Лео.

– Нет, – возразил Калгари, – это правда. Джеко в роли преступника удовлетворял всех вас, поскольку ни о каком стороннем убийце не могло быть и речи, и в отношении Джеко вы могли найти необходимые оправдания. Он был неудачником, умственным инвалидом, не отвечающим за свои действия, проблемным парнем, потенциальным преступником! Такими словами все мы благополучно оправдываем вину. Вы, мистер Эрджайл, сказали, что не вините его. Вы сказали, что павшая от его рук мать, его жертва, не стала бы винить его. Осудила его лишь одна личность. – Он посмотрел на Кирстен Линдстрём. – Вы обвинили его. Вы просто и ясно назвали его безнравственным человеком. Воспользовались именно этим словом. «Джеко был безнравственным человеком» – так вы сказали.

– Возможно, – сказала Кирстен Линдстрём. – Быть может… да, быть может, я так и сказала. Это было правдой.

– Да, это было правдой. Он действительно был безнравственным. Если б он не был таким, ничего плохого не произошло бы. Тем не менее вы хорошо знаете, – продолжил Калгари, – что мое свидетельство освободило его от подозрений в совершении реального преступления.

– Свидетельства не всегда надежны, – ответила Кирстен. – У вас было сотрясение мозга. А я прекрасно знаю, что в таких случаях бывает с людьми. Воспоминания их становятся нечеткими… неопределенными…

– Значит, вы по-прежнему придерживаетесь этого варианта? – спросил Артур. – Вы считаете, что Джеко и в самом деле совершил это преступление, однако сумел каким-то образом сфабриковать себе алиби? Правильно?

– Я не знаю подробностей. Да, что-нибудь в этом роде. Я и сейчас скажу, что он это сделал. Все страдания, обрушившиеся на нас, и эти смерти – да, эти ужасные смерти, – все это его работа. Все дело рук Джеко!

– Но, Кирстен, ты всегда была предана Джеко!.. – воскликнула Эстер.

– Быть может, – проговорила мисс Линдстрём, – вполне возможно. Но я по-прежнему скажу, что он был негодяем.

– В этом, я думаю, вы правы, – сказал Калгари, – но ошибаетесь в другом. Было у меня сотрясение или нет, но память моя абсолютно чиста. В тот вечер, когда была убита миссис Эрджайл, я подвозил Джеко в установленное время. Не существует такой возможности – повторяю эти слова еще раз с полной уверенностью – не существует такой возможности, чтобы Джеко в этот вечер убил свою приемную мать. У него надежное алиби.

Лео нетерпеливо шевельнулся.

– Вы полагаете, что я повторяю и повторяю одно и то же? – продолжил Калгари. – Это не совсем так. Следует учесть и другие моменты. Одним из них является утверждение, услышанное мной от суперинтенданта Хьюиша, что Джеко держался очень нагло и самоуверенно в отношении этого алиби. Из него постоянно выскакивало, как заученное, время, место и все прочее, – как если б он заранее вызубрил все это наизусть. Это вполне согласовывается с тем, что я узнал о нем от доктора Макмастера, имевшего весьма большой опыт знакомства с погранично преступными типами. Он сказал, что удивлен скорее не тем, что Джеко носил в своем сердце семя убийства, но тем, что он в итоге осуществил его. Он сказал, что ожидал бы от него такое убийство, когда Джеко уговорил кого-нибудь другого совершить за него преступление. Итак, в итоге я спросил себя: знал ли Джеко о том, что этим вечером произойдет преступление? Знал ли он, что ему понадобится алиби, и потому заранее постарался обзавестись таковым? В таком случае миссис Эрджайл убил кто-то другой, – однако Джеко знал о том, что ее ждет смерть, и можно справедливо сказать, что вдохновителем убийства являлся именно он. – Артур повернулся к Кирстен Линдстрём. – И вы ощущаете это, разве не так? Вы по-прежнему чувствуете это или хотите чувствовать. Вы считаете, что это Джеко убил ее, а не вы… Вы считаете, что сделали это по его приказу и под его влиянием. И потому хотите, чтобы вся вина была возложена на него!

– Я? – переспросила Кирстен. – Я? О чем вы вообще говорите?

– Я говорю, – продолжил Калгари, – что во всем этом доме в сообщницы Джеко Эрджайла годится одна-единственная персона. И это вы, мисс Линдстрём. Джеко имел в данном отношении хороший послужной список – он умел влюблять в себя женщин средних лет. И расчетливо пользовался своим умением. Он умел вселять доверие к себе.

Он подался вперед.

– Он занимался с вами любовью, так? Он заставил вас поверить, что вы ему дороги, что он хочет жениться на вас, и когда все это закончится, когда он в какой-то степени завладеет деньгами своей приемной матери, вы поженитесь и уедете в дальние края. Я правильно говорю, а?

Кирстен с ужасом молча смотрела на него. Ею как будто овладел паралич.

– Он поступил жестоко, бессердечно и преднамеренно, – продолжил Артур. – В тот вечер он явился в дом, испытывая отчаянную потребность в деньгах, над ним нависала угроза ареста и тюремного заключения. Миссис Эрджайл отказалась дать ему деньги. И, получив от нее отказ, он обратился к вам.

– Неужели вы думаете, – начала Кирстен Линдстрём, – неужели вы думаете, что я взяла бы деньги миссис Эрджайл, а не отдала бы ему свои собственные?

– Конечно, – проговорил Калгари, – вы отдали бы ему свои деньги, если б они у вас были. Однако я сомневаюсь в том, что у вас имелись нужные ему средства… Вы имеете неплохой ежегодный доход от купленной для вас миссис Эрджайл ренты, но я думаю, что Джеко уже выдоил вас досуха. Поэтому в тот вечер он был в отчаянии, и когда миссис Эрджайл отправилась наверх в библиотеку к своему мужу, вы вышли из дома, где он поджидал вас со всеми необходимыми инструкциями. Сначала вы должны были принести ему деньги, а потом, прежде чем кража могла оказаться раскрытой, вам следовало убить миссис Эрджайл, поскольку она не стала бы покрывать ее. Он сказал, что сделать это просто: вам нужно было выдвинуть ящики стола так, чтобы показалось, что в кабинете ее побывал грабитель, а прежде убить ее ударом в затылок. Смерть будет безболезненной, пообещал он, миссис Эрджайл ничего не почувствует. Он же устроит себе алиби, а вам придется соблюдать строгие временные рамки, причем убийство должно было состояться между семью и половиной восьмого.