Он не без внутренней боли наблюдал за своей собеседницей, болтавшей не умолкая.

– Только вот бедняга Джек уже в могиле и ничего об этом не узнает. Схватил, понимаете ли, в тюрьме пневмонию… Наверное, там сыро было или как, так ведь?

Калгари ощутил, что в голове этой женщины сложилось определенно романтическое представление о тюрьме – сырые подземные камеры и полчища крыс, обгрызающих пальцы заключенных.

– Должна сказать, что тогда, – продолжила Морин, – смерть, похоже, была для него лучшим выходом.

– Да, наверно… да, наверное, вы правы.

– Ну, я про то, что ему предстояло сидеть взаперти годы, годы и годы. Джо сказал, что мне лучше развестись, и я как раз собиралась заняться разводом.

– Вы хотели развестись с ним?

– Ну а какой толк быть замужем за мужчиной, которому сидеть и сидеть в тюрьме? К тому же, знаете ли, хотя я и любила Джеки и все такое, верным мужем его едва ли можно было назвать. Я никогда не думала, что наш брак протянет сколько-нибудь долго.

– Значит, вы начали бракоразводный процесс после его смерти?

– Ну, в известной мере. То есть сходила к адвокату. Джо меня заставил. Ну конечно, он никогда не мог терпеть Джеки.

– Джо – ваш муж?

– Да. Он работает с электричеством. Получил очень хорошую работу, и его хвалят. Он всегда твердил мне, что от Джеки ничего хорошего не добьешься, но я, конечно, тогда была молода и глупа. Джеки был такой обаятельный, знаете ли.

– Да, так о нем все говорят.

– Он удивительным образом втирался в доверие к женщинам – не знаю даже почему. Ведь не то чтобы красивым, симпатичным-то не был. Я его все мартышкой звала, похож был на нее. Но тем не менее знал толк в обходительности. Всегда оказывалось, что ты делаешь то, что ему было нужно. И пару раз нам это пригодилось. Прямо после нашей свадьбы он вляпался в какие-то неприятности с машиной клиента в том гараже, где работал. Я так и не поняла, что там стряслось. Ну, босс был вне себя от гнева. Но Джеки подобрался к его жене. Старая уже была. Должно быть, почти пятьдесят, но Джеки улестил ее, настроил в свою сторону и заморочил голову, так что она и представление потеряла, на чем стоит: на ногах или на голове. В конце концов она была на все готова ради него. Обработала своего мужа так, что он сказал, что не станет обращаться в суд, если Джеки вернет ему деньги. Только он так и не узнал, чьи деньги получил! Его собственной жены, вот что. Мы с Джеки тогда со смеху покатывались!

Калгари посмотрел на свою собеседницу с легкой неприязнью.

– Неужели это… было настолько забавно?

– Ну да, а как же! Смешно до колик. Чтобы эта старуха втюрилась в Джеки и потратила на него свои сбережения…

Артур вздохнул. Ничто и никогда, подумал он, не складывается так, как ты себе это представляешь. С каждым днем он ощущал все меньше и меньше симпатии к человеку, имя которого собрался с таким трудами обелить. Теперь он почти полностью принимал и разделял точку зрения, так изумившую его в «Солнечном мысе».

– Миссис Клегг, – проговорил он, – я пришел к вам только затем, чтобы узнать, не могу ли я чем-нибудь поправить возникшую по моей вине несправедливость.

Морин была несколько озадачена подобным поворотом.

– Это очень красиво с вашей стороны. Однако вам незачем беспокоиться. Наши дела в полном порядке. Джо хорошо зарабатывает, у меня тоже есть работа… я работаю разносчицей в «Кинодроме».

– Да, я это знаю.

– В следующем месяце мы покупаем телик, – с гордостью произнесла его собеседница.

– Очень рад, – отозвался Калгари. – Более чем рад, поскольку эта несчастная оплошность не оставила по себе… скорбной тени.

Ему со все большим трудом удавалось подбирать правильные слова в разговоре с бывшей женой Джеко. Все, что он говорил, звучало помпезно и неестественно. Почему он не способен найти непринужденную интонацию?

– Я боялся, что принес вам ужасное горе.

Она смотрела на него… в ее больших голубых глазах не отражалось ни капли понимания.

– Тогда было жутко, – проговорила Морин. – И все соседи сплетничают, и всякая суета, хотя я должна сказать, что при всем том полицейские были ко мне очень добры. Обращались со мной вежливо и расспрашивали о всяком.

Нетрудно было усомниться в том, что она любила покойного. И Калгари внезапно спросил:

– Как вы думаете, он действительно это сделал?

– Вы хотите сказать, верила ли я в то, что он прикончил свою мать?

– Да. Именно так.

– Ну конечно… ну… ну да, в какой-то мере. Ну да, он сказал, что не убивал, однако словам Джеки никогда не следовало доверять. Понимаете, он бывал очень противным, Джеки то есть, если вы выступали против него. Я знала, что у него какие-то неприятности. Мне он ничего не говорил, только ругался, когда я пыталась расспрашивать. Но в тот день он ушел и сказал, что все будет в порядке. Сказал, что его мать выложит денежки. Мол, придется. Поэтому я, конечно, поверила ему.

– Насколько я понимаю, он так и не рассказал своим родственникам о вашем браке. Вы никогда не встречались с ними?

– Нет. Понимаете ли, они – люди светские, у них большой дом и все такое. Я с ними не гармонирую. Так что Джеки решил промолчать обо мне. К тому же он сказал, что если б познакомил меня со своими, его мать захотела бы руководить мною так же, как и им самим. Она просто не умеет не командовать, сказал он, и что с него указаний довольно, – так что нам лучше оставить все как есть.

Она как будто бы нисколько не сожалела об этом, но, наоборот, считала подобное положение дел совершенно естественным.

– Должно быть, его арест явился для вас большим потрясением?

– Ну конечно. Как вообще он смог сделать подобную вещь? Так я сказала себе тогда, однако от фактов не отвертишься. Он всегда впадал в ярость, когда его что-нибудь раздражало.

Артур подался вперед.

– Значит, можно сказать так: вас совершенно не удивило то, что ваш муж ударил свою мать кочергой по голове и украл у нее крупную сумму денег?

– Ну, мистер… э… Калгари, если вы простите меня, вы говорите слишком неприятные вещи. Едва ли он заранее решил нанести ей такой удар. Не думаю, что он хотел разделаться с ней. Просто она отказала ему в деньгах, поэтому он схватил кочергу и стал угрожать ей, а когда она продолжила настаивать на своем, утратил самообладание и ударил. Едва ли он намеревался убить ее. Просто так случилось. Дело в том, что деньги были ему очень нужны. Иначе он угодил бы в тюрьму.

– Словом… вы не вините его?

– Ну конечно, я обвиняла его… Все эти его бурные выходки были мне не по вкусу. Потом… убить собственную мать! Нет, я вовсе не одобряю его поступок. И я начинаю думать, что Джо был прав, когда говорил мне о том, что с Джеки нельзя иметь ничего общего. Но вы-то знаете, как это происходит. Девушкам так трудно сделать правильный выбор… Джо, понимаете ли, всегда был спокойный такой. Я давно знала его. Джеки – тот совсем другой. Образованный и все такое. Ну и, кроме того, богатый… всегда сыпал деньгами. И конечно же, обходительный, как я вам говорила. Мог кого угодно обвести вокруг пальца. «Девочка моя, ты об этом пожалеешь» – вот что сказал мне Джо. Я думала, что все это кислый виноград и зависть, ну вы понимаете, конечно. Однако в конце концов Джо-то и оказался прав.

Калгари посмотрел на нее, не зная, понимает ли она все последствия его истории.

– В каком смысле прав?

– Ну, из-за него я оказалась по уши в дерьме. Я хочу сказать, что мы всегда были людьми респектабельными. Мама очень следила за нами. У нас все было в порядке и никаких разговоров. И тут полиция арестовывает моего мужа! Прямо на глазах соседей. И во всех газетах напечатали. В «Ньюс оф зе уорлд» и в разных других местах. Потом тут все время крутились репортеры, задавали вопросы. Я оказалась в совсем незавидном положении.

– Но, моя дорогая девочка, – заметил Артур, – теперь-то вы понимаете, что он этого не делал?

На какое-то мгновение на ровном симпатичном лице женщины появилось волнение.

– Ну да! Я забыла. Но все-таки – ну, я хочу сказать, что он там был, устроил ссору и все такое… Потом, если б он этого не сделал, то его не арестовали бы, так ведь?

– Нет, не арестовали бы, – согласился Калгари. – Это верно.

Как знать, подумал он, быть может, эта милая глупая девочка воспринимает жизнь более реально, чем он сам.

– O, это было так ужасно, – продолжила Морин. – Я просто не знала, что делать. И тут мама говорит мне: а сходи-ка к его родне, повидайся с ними. Они для тебя что-нибудь сделают, говорит. В конце концов, говорит, у тебя есть собственные права, и лучше покажи им, что знаешь, как надо себя вести. Ну, я и пошла. Та иностранная леди открыла передо мной дверь и поначалу никак не могла понять меня. Ну, словно не могла заставить себя поверить. Все говорила: «Это невозможно, да, это невозможно. Невозможно, чтобы Джеко женился на тебе». Обидно было слышать такое. А я отвечаю: «Да женаты мы, расписаны. И не в бюро регистрации, а в церкви». Так мама велела! A она говорит: «Такого не может быть. Не верю». Тут пришел мистер Эрджайл, а уж он-то был таким любезным… Сказал, чтобы я постаралась поменьше волноваться, что для защиты Джеки будет сделано все возможное. Спросил, как у меня с деньгами, и с тех пор присылал мне пособие каждую неделю. И до сих пор выплачивает, даже теперь. Джо не нравится, что я принимаю эти деньги, только я говорю ему: «Не будь дураком. Раз дают – бери; значит, у них есть лишние, так?» Мистер Эрджайл прислал мне очень приятный чек в подарок на свадьбу с Джо. И еще сказал, что очень рад и надеется, что этот мой брак окажется более удачным, чем предыдущий. Да, он всегда был очень добр, мистер Эрджайл то есть.

Дверь открылась, и Морин повернула голову.

– О, а вот и Джо.

Светловолосый и молодой Джо, поджав губы, выслушал объяснения жены и с недовольным выражением на лице поздоровался с Калгари.