Агата Кристи - Врата судьбы

– Достаточно, – остановил ее Томми. – Это звучит как полный бред.

– А это и есть бред, до самой последней точки. А кто-нибудь еще у мистера Робинсона будет?

– Возможно, полковник Пайкэвей.

– Тогда мне лучше захватить с собой пастилки против кашля, – решила Таппенс. – В любом случае, мне очень хочется увидеть мистера Робинсона. Посмотреть, действительно ли он такой толстый и желтый, как ты рассказываешь, – я просто не могу в это поверить… Боже, Томми, но ведь через неделю к нам приедут Дебора с детьми!

– Нет, – поправил ее Томми. – Это произойдет на следующей неделе.

– Слава тебе, господи, тогда все в порядке, – выдохнула Таппенс.

– Это что, машина?

Таппенс вышла из дверей и с любопытством смотрела на подъездную дорогу, ожидая приезда своей дочери Деборы и троих ее детей.

Из боковой двери появился Альберт.

– Они еще не могут подъехать. Это был бакалейщик, мадам. Вы не поверите, но яйца опять подорожали. Никогда больше не буду голосовать за это правительство. Ни за что. Надо дать шанс либералам.

– Может быть, мне приготовить на сегодня фруктовое пюре со взбитыми сливками из ревеня и клубники?

– Не волнуйтесь, мадам. Я столько раз видел, как вы это делаете, что вполне справлюсь сам.

– К тому моменту, когда закончишь у нас работать, ты превратишься в повара экстра-класса, – сказала Таппенс. – Это любимое лакомство Джанет.

– А еще я приготовил пирог с патокой – мастер Эндрю очень его любит.

– Комнаты готовы?

– Да. Миссис Шеклбери пришла сегодня пораньше. В комнату мисс Деборы я положил сандаловое мыло «Герлен». Я знаю, это ее любимый запах.

Таппенс вздохнула с облегчением, понимая, что к приезду ее семьи все готово.

Через несколько минут раздался звук автомобильного сигнала, и к дому подъехала машина с Томми за рулем, а уже через мгновение гости оказались на крыльце – дочь Дебора, все еще красивая женщина лет сорока, Эндрю – пятнадцати лет, Джанет – одиннадцати и Розали – семи.

– Привет, бабушка! – закричал Эндрю.

– А где Ганнибал? – с порога спросила Джанет.

– Я хочу чаю, – на лице Розали было такое выражение, как будто она вот-вот расплачется.

Все обменялись приветствиями. Альберт проследил за разгрузкой семейного багажа, который, помимо всего прочего, включал в себя волнистых попугайчиков, аквариум с рыбками и хомяка в клетке.

– Так вот какой этот новый дом, – сказала Дебора, обнимая мать. – Он мне нравится. Очень нравится.

– Можно мы пойдем в сад? – спросила Джанет.

– После чая, – ответил Томми.

– Я хочу чаю, – повторила Розали, и на ее лице было написано: начинать надо с главного.

Они прошли в столовую, где чай был накрыт и выпит с большим удовольствием.

– Что это я слышала про тебя, мама? – спросила строгим голосом Дебора, после того как они выпили чай и вышли на свежий воздух. Дети мгновенно убежали, чтобы насладиться прелестями сада. Томми и Ганнибал тоже направились вслед за ними, чтобы принять участие в празднике.

Дебора придерживалась жесткой линии в отношениях с матерью, за которой, как она считала, был нужен глаз да глаз, поэтому она повторила вопрос:

– Так чем же ты здесь занималась?

– Знаешь, мы совсем недавно закончили устраиваться, – ответила Таппенс.

Но эти слова не убедили Дебору.

– Ты занималась другими вещами, ведь правда, папа?

Томми как раз в этот момент возвращался с Розали, которая сидела у него на закорках. Джанет оглядывала новую территорию, а Эндрю взирал на все это с видом совсем взрослого человека.

– Ты опять занималась другими вещами, – вернулась к теме разговора Дебора. – Опять играла в миссис Бленкенсоп. Вся проблема с тобой в том, что тебя невозможно удержать – ты все время возвращаешься к ситуации «икс или игрек». Дерек кое-что услышал и написал мне об этом.

– Дерек… а что он может знать? – возмутилась Таппенс.

– Дерек всегда все знает. А ты тоже хорош, папа, – продолжила Дебора, поворачиваясь к отцу. – Тоже во что-то ввязался. Я-то думала, что вы оба приедете сюда, чтобы пожить спокойно, наслаждаясь каждым днем…

– Именно так мы и думали, – вмешался Томми. – Но Судьба распорядилась иначе.

– Врата Судьбы, – процитировала Таппенс. – Пещера Бед, Форт Страха…

– Флекер, – сказал Эндрю, сознательно демонстрируя свою эрудицию. Он был фанатиком поэзии и надеялся сам стать поэтом в один прекрасный день, поэтому продолжил цитату:

И, как по заказу, с крыши дома взлетела стая птиц.

– А это что за птички, бабуля? – спросила Джанет.

– Это ласточки полетели на юг, – объяснила Таппенс.

– И они никогда больше не вернутся?

– Вернутся следующим летом.

– И пролетят сквозь Врата Судьбы, – с удовольствием произнес Эндрю.

– Раньше этот дом назывался «Ласточкиным гнездом», – заметила Таппенс.

– Но ведь вы же не собираетесь поселиться здесь надолго, я правильно поняла? – уточнила Дебора. – Папа писал, что вы подыскиваете себе новый дом.

– Почему? – спросила Джанет, которая в семье играла роль Розы Дартл[80]. – Мне этот нравится.

– Я назову несколько причин, – предложил Томми, доставая из кармана лист бумаги и начиная читать вслух: – «Черная стрела», Александр Паркинсон, «Мэри Джордан умерла не своей смертью», викторианские фаянсовые табуреты Оксфорд и Кембридж, «улыбка – курица – вот те на», Кэй-Кэй, желудок Матильды, Каин и Авель, Любимая.

– Замолчи, Томми, это мой список! К тебе он не имеет никакого отношения, – воскликнула Таппенс.

– А что он значит? – продолжила свой допрос Джанет.

– Похоже на список улик из детективного романа, – предположил Эндрю, который в свободное от поэзии время активно пользовал этот вид литературы.

– Это и есть список улик. А также – причина, по которой мы ищем другой дом, – сказал Томми.

– Но мне нравится здесь, – повторила Джанет. – Здесь очень мило.

– Хороший дом, – согласилась Розали. – И шоколадные бисквиты, – добавила она, не в силах забыть недавний чай.

– Мне здесь тоже нравится, – сказал Эндрю в аристократической манере, в которой мог бы говорить русский царь.

– А почему он вам не нравится, бабуля? – спросила Джанет.

– Мне он нравится, – ответила Таппенс с неожиданным энтузиазмом. – И я хочу здесь жить. Продолжать здесь жить.

– Врата Судьбы, – произнес Эндрю. – И название вроде неплохое.

– Раньше он назывался «Ласточкиным гнездом», – напомнила Таппенс, – так что мы вполне можем вновь…

– Все эти улики, – заметил Эндрю. – Вы вполне можете сочинить историю – или даже целую книгу…

– Слишком много имен, получится очень запутанно, – сказала Дебора. – Кто ее будет читать?

– Ты не поверишь, – сказал Томми, – что только не читают люди и от чего только они не получают наслаждение. – Пожилые супруги переглянулись.

– А можно мне завтра получить немного краски? – спросил Эндрю. – Или пусть Альберт купит ее и поможет мне. Я хочу написать на воротах новое название.

– И тогда ласточки поймут, что их ждут здесь на следующее лето, – сказала Джанет и взглянула на мать.

– Совсем неплохая идея, – сказала Дебора.

– La Reine le veult[81], – подвел итог Томми и поклонился дочери, которая всегда считала, что вносить чуточку аристократизма в семейную жизнь – это ее привилегия.

– Великолепный обед, – сказала Таппенс, глядя на окружающую ее компанию.

Они вышли из-за стола, и теперь все расположились в библиотеке вокруг кофе. Мистер Робинсон, еще более желтый и толстый, чем его представляла себе Таппенс, улыбался из-за великолепного кофейника эпохи Георга II. Рядом с ним сидел мистер Криспин, который теперь отзывался на имя Хоршам. Полковник Пайкэвей разместился рядом с Томми, который с большим сомнением протянул ему одну из своих сигарет.

– Я никогда не курю после обеда, – отказался полковник с удивленным видом.

– Неужели, полковник Пайкэвей? Как интересно, – произнесла мисс Коллодон, которую Таппенс посчитала достаточно опасной. – Какая у вас послушная собака, миссис Бересфорд!

Ганнибал, который лежал под столом, положив голову на ногу Таппенс, посмотрел на нее своим лукавым взглядом и слегка помахал хвостом.

– Но, как я понимаю, он может быть и очень злобной собакой, – заметил мистер Робинсон, с восторгом глядя на Таппенс.

– Его надо видеть в действии, – сказал мистер Криспин по фамилии Хоршам.

– Когда его приглашают к столу, он ведет себя соответственно, – пояснила Таппенс. – Ему это очень нравится. Он чувствует себя высокопоставленной собакой, которую пригласили в высшее общество. С вашей стороны очень-очень мило, что вы и ему направили приглашение и приготовили для него целую миску печенки, – обратилась она к мистеру Робинсону.