— Какое чудесное утро! — проворковала она, взяв меня под руку.

Да, для нее оно и впрямь было чудесным. До чего же жестокая девчонка! Нет, пожалуй, просто чересчур прямолинейная и абсолютно лишенная гибкости и воображения. Умела видеть только то, что ей в данный момент было нужно.

Разговаривая ни о чем, мы постояли на террасе, затем открылась дверь библиотеки, и появился Эмиас. Лицо у него пылало.

Бесцеремонно схватив Эльзу за плечо, он сказал:

— Хватит болтаться без дела. Пойдем поработаем.

— Хорошо, — согласилась она. — Только схожу наверх, захвачу пуловер. Ветер довольно сильный, прохладно.

И вошла в дом.

Я ждал, что Эмиас что-нибудь мне скажет, но он промолчал, ограничившись лишь фразой:

— Эти женщины!

— Держись, старина! — отозвался я.

И мы стали ждать Эльзу.

Они отправились в Оружейный сад, а я — в дом. В холле стояла Кэролайн. Меня она, по-моему, даже не заметила. Такое часто бывало, когда она думала о чем-то своем. Она что-то пробормотала. Не мне, а себе. Я только различил слова:

— Это слишком жестоко…

Вот что она сказана. А потом прошла мимо, так меня и не заметив, целиком погруженная в собственные мысли, и поднялась наверх. Думаю (утверждать это, как вы понимаете, я не имею права), что она пошла за ядом и что именно в эту минуту она задумала совершить то, что совершила.

Тут зазвонил телефон. В некоторых домах полагается ждать, пока трубку возьмет слуга, но я так часто бывал в Олдербери, что считался почти членом семьи. Я поднял трубку.

Звонил мой брат Мередит. Он был очень расстроен. Он сказал, что наведался в свою лабораторию и обнаружил, что бутылка с кониумом наполовину пуста.

Незачем вновь каяться в том, что я был обязан сделать тогда и не сделал. Новость эта настолько меня оглушила, что я ничего толком не соображал. На другом конце провода продолжал возбужденно верещать Мередит. Я услышал, что по лестнице кто-то спускается, и поэтому велел ему срочно идти в Олдербери.

И сам пошел ему навстречу. Если вы не знаете, как расположены оба владения, то должен вам объяснить, что кратчайший путь между ними лежит через бухту, то есть быстрее всего можно добраться на лодке. Я спустился по тропинке к тому месту, где у крохотной пристани стояли лодки. Мне пришлось пройти вдоль ограды Оружейного сада, и я слышал, как разговаривают Эльза и Эмиас. Голоса у них были веселые и беззаботные. Эмиас заметил, что день удивительно жаркий (он и вправду был жарким для сентября), а Эльза сказала, что когда сидишь так, как она, на стене, то в спину дует прохладный ветерок с моря. Потом она сказала: «Я устала позировать. Нельзя ли немного отдохнуть, дорогой?» На что Эмиас крикнул: «Ни в коем случае. Сиди. Ты ведь выносливая. А получается здорово, скажу я тебе». «Какой ты жестокий», — засмеялась Эльза. И все — больше я ничего не услышал.

Мередит уже отчалил от противоположного берега. Я ждал его. Он привязал лодку и поднялся по ступенькам. Он был очень бледен и явно нервничал.

— У тебя голова работает лучше моей, Филип. Что нам делать? — спросил он. — Это очень сильный яд.

— Ты уверен, что в бутылке его стало меньше? — спросил я. Мередит, надо сказать, человек рассеянный. Может, потому я и отнесся к его сообщению не так серьезно, как следовало.

— Уверен, — ответил он. — Вчера днем бутылка была полной.

— И ты понятия не имеешь, кто его взял? — спросил я. Нет, ответил он и спросил, кого, по моему мнению, можно заподозрить. Кого-нибудь из слуг? Возможно, ответил я, но весьма сомнительно. Лаборатория ведь всегда заперта, не так ли? Да, ответил он и принялся молоть чепуху о том, что окно было немного приоткрытым. И через него запросто могли проникнуть в лабораторию.

Случайный человек, что ли? — усмехнулся я. — Тогда выбор у нас такой, Мередит, что и искать не стоит.

Он спросил, каковы мои соображения. И я ответил, что, если яд действительно выкрали, тогда это сделала Кэролайн, чтобы отравить Эльзу, или, наоборот, его украла Эльза, чтобы убрать с дороги Кэролайн и расчистить для себя место.

Мередит проверещал, что я несу какую-то чушь, место которой только в дурных романах.

— Но яд-то пропал, — напомнил я. — Чем ты можешь это объяснить?

Никакого объяснения он, разумеется, дать не мог. И наверняка подозревал тех же, кого и я, только не хотел себе в этом признаться.

— Что же нам делать? — снова спросил он.

— Сначала надо все как следует обдумать, — ответил я. Зачем я это сказал? Ведь надо было действовать. — А потом либо ты объявишь во всеуслышание о пропаже, либо скажешь по секрету Кэролайн и посмотришь на ее реакцию… Если убедишься, что она ничего не знает, проделаешь то же самое с Эльзой.

— Такая необыкновенная девушка! — воскликнул он. — Не может быть, чтобы она это сделала.

Я ответил, что вовсе в этом не уверен.

Разговаривая, мы шли по дорожке к дому. После моего последнего замечания мы оба несколько секунд молчали. Как раз в эту минуту мы проходили мимо садовой ограды, и я услышал голос Кэролайн.

Я было решил, что теперь они там скандалят втроем, но оказалось, на сей раз речь идет об Анджеле.

— Это несправедливо по отношению к ней, — возражала Кэролайн.

Эмиас что-то раздраженно пробурчал в ответ. Затем калитка сада, едва мы к ней подошли, открылась. Эмиас был несколько удивлен, увидев нас. Из сада вышла Кэролайн.

— Здравствуй, Мередит! — сказала она. — Мы говорили об отъезде Анджелы. Я не уверена, что ей там будет лучше.

— Да не беспокойся ты так, — сказал Эмиас. — Ничего с ней не случится. Я сам ее провожу.

Как раз в эту минуту на дорожке появилась Эльза, которая бежала со стороны дома. В руках у нее был какой-то джемпер алого цвета.

— Скорей садись! — зарычал Эмиас. — Мне дорога каждая минута.

И пошел к мольберту. Я заметил, что он ступает как-то неуверенно, и подумал, не выпил ли он. Когда в доме сплошные скандалы, хочется расслабиться, известное дело.

— Пиво какое-то теплое, — проворчал он. — Почему сюда не принесут льда?

— Я пришлю тебе пива из холодильника, — сказала Кэролайн.

— Спасибо, — буркнул Эмиас.

Затем Кэролайн закрыла калитку и вместе с нами направилась к дому. Мы уселись в кресла на террасе, а она вошла в дом. Минут через пять появилась Анджела с двумя бутылками пива и стаканами. День и вправду был жаркий, и мы очень ей обрадовались. Тут мимо нас прошла Кэролайн. В руках у нее была бутылка с пивом, которую она, по ее словам, несла Эмиасу. Мередит хотел было проводить ее, но она категорически ему отказала. Я подумал (ну не кретин, а?!) что она сама понесла пиво, так как хотела нарушить идиллию Эмиаса. Ей было неприятно, что он и Эльза — одни в саду. Именно поэтому, думал я, она только что уже была там, придумав для этого весьма жалкий повод: обсуждение отъезда Анджелы.

Она удалялась по тропке, а мы с Мередитом смотрели ей вслед. Мы так ничего и не решили, а тут еще Анджела стала требовать, чтобы я пошел с ней купаться. Заставить Мередита сразу же действовать было невозможно, поэтому я только и сказал ему: «После ленча». Он кивнул.

Ну а мы с Анджелой отправились купаться. Мы хорошо поплавали — через бухту и обратно, — а потом позагорали на скалах. Анджела была почему-то в плохом настроении, но меня это вполне устраивало. Я решил, что сразу после ленча отведу Кэролайн в сторонку и прямо так и скажу: это ты взяла яд. Мередит точно бы не решился ей сказать — он такой тюфяк. А я припру ее к стенке, и все. Ей придется возвратить отраву, или, уж во всяком случае, она не посмеет ею воспользоваться. Поразмыслив еще, я уже не сомневался, что это она взяла яд. Эльза была слишком благоразумной и расчетливой, чтобы пойти на такой шаг. Голова у нее работала как следует, и она слишком дорожила собственной шкурой. Кэролайн же была скроена из легко воспламеняющегося материала — неуравновешенная, увлекающаяся, истинная психопатка. И все же где-то в глубине души у меня копошилась мысль, что Мередит мог ошибиться. Вдруг это кто-нибудь из слуг проник к нему в лабораторию и отлил половину бутылки, по ошибке приняв его за какое-нибудь снадобье? В наших представлениях яд — атрибут мелодрамы, и в реальной жизни в него трудно поверить.

До тех пор, пока ничего не случится.

Когда я посмотрел на часы, оказалось, что уже довольно поздно, и мы с Анджелой буквально бегом помчались к дому. В столовой все только рассаживались за столом — все, кроме Эмиаса, который остался в Оружейном саду, продолжая работать, что для него стало почти правилом. Я еще подумал, что он правильно сделал, ибо ленч у нас был, прямо скажем, не из веселых.

Кофе мы пили на террасе. Я плохо помню, как выглядела Кэролайн. Во всяком случае, волнения на ее лице не читалось. Скорее она казалась сдержанной и печальной. Вот уж поистине сатана в юбке!

Ибо нужно было иметь сатанинскую волю, чтобы вот так хладнокровно убить человека. Если бы она схватила револьвер и выстрелила в него — это бы я еще мог понять. Но продуманное, хладнокровное, из чувства мести отравление… И такое спокойствие…

Она встала и самым естественным голосом объявила, что отнесет ему кофе. И ведь уже знала — не могла не знать, — что застанет его там мертвым. С ней пошла мисс Уильямс. Не помню, Кэролайн попросила ее об этом или та вызвалась сама. Скорее всего, Кэролайн.

Они ушли. Через пару минут удалился и Мередит. Я под каким-нибудь благовидным предлогом хотел последовать за ним, и тут он снова появился на дорожке и — бегом к нам. Лицо у него было пепельно-серого цвета.

— Доктора… быстро… Эмиас… — задыхаясь, проговорил он.

— Ему плохо? — вскочил я. — Он что, умирает?