Лицо у нее пылало, подбородок был упрямо вздернут.

— Значит, вы удовлетворены? — спросил Эркюль Пуаро.

— Удовлетворена? — переспросила Карла Лемаршан, и голос ее дрогнул.

Пуаро наклонился и по-отечески ласково погладил ее по плечу.

— Послушайте, — начал он, — вы отказываетесь от борьбы как раз в ту минуту, когда ее необходимо продолжить.

В ту минуту, когда я, Эркюль Пуаро, понял наконец, что произошло на самом деле…

Карла уставилась на него.

— Мисс Уильямс любила мою мать, — сказала она. — Но она видела… видела собственными глазами, как моя мать прикладывала пальцы отца к бутылке, чтобы фальсифицировать улики, чтобы его смерть представить как самоубийство… Если вы не считаете, что она лжет…

Эркюль Пуаро встал.

— Мадемуазель, именно потому, что Сесилия Уильямс утверждает, что видела, как ваша мать пыталась оставить на бутылке из-под пива отпечатки пальцев Эмиаса Крейла — на бутылке, обратите внимание! — именно поэтому я окончательно и бесповоротно делаю вывод: ваша мать невиновна!

Он несколько раз кивнул головой и вышел из комнаты, а Карла долго смотрела ему вслед изумленным взглядом.

Глава 2

Пять вопросов Пуаро

1

— Слушаю вас, мосье Пуаро. — В голосе Филипа Блейка слышалось нетерпение.

— Я должен поблагодарить вас за превосходное и ясное описание событий, имевших отношение к трагедии Крейлов.

Филип Блейк чуть смутился.

— Очень любезно с вашей стороны, — пробормотал он. — Я и сам удивился, сколько всего вспомнилось, как только я взял в руки ручку.

— Это было исключительно содержательное повествование, и все же в кем кое-что пропущено, не так ли?

— Пропущено? — нахмурился Филип Блейк.

— Ваше повествование было, скажем так, не совсем откровенным. — Тон его стал более твердым. — Мне довелось узнать, мистер Блейк, что, по крайней мере однажды, в то лето миссис Крейл вышла из вашей комнаты в довольно поздний час.

Наступило молчание, прерываемое только тяжелым дыханием Филипа Блейка.

— Кто вам это сказал? — наконец спросил он.

— Не имеет значения, — покачал головой Эркюль Пуаро. — Важно то, что мне это известно.

Опять молчание. Затем Филип Блейк принял решение.

— По-видимому, волею случая вам довелось проникнуть в сугубо личное, в тайну моей жизни, — сказал он. — Я согласен, что это не увязывается с тем, что я написал. Тем не менее это увязывается гораздо больше, чем вы полагаете. Что ж, я вынужден открыть правду.

Я действительно испытывал чувство неприязни к Кэролайн Крейл. И одновременно — сильное влечение. Возможно, именно влечение вызвало неприязнь. Меня бесила ее власть надо мной, и я пытался избавиться от этого наваждения тем, что постоянно напоминал себе о ее дурных качествах. Мне она никогда не была симпатична, если вы понимаете, о чем я говорю. Но сделать ее своей любовницей — об этом я действительно мечтал. Еще мальчишкой я был влюблен в нее, но она не обращала на меня внимания. Этого я простить не мог.

Когда Эмиас окончательно потерял голову из-за этой девчонки, у меня появился шанс. Я и сам не понимаю, как меня угораздило вдруг объясниться Кэролайн в любви. Она даже не удивилась и спокойно ответила: «Я всегда об этом знала». Подумайте только, какое самомнение!

Разумеется, я понимал, что она меня не любит, ко я видел, как она растеряна, как сильно расстроена поведением Эмиаса. В таком состоянии женщину завоевать гораздо проще. Она согласилась прийти ко мне ночью. И пришла.

Блейк помолчал. Ему было трудно говорить.

— Она пришла ко мне. Но как только я обнял ее, она заявила, что из этого ничего не получится. Она поняла, что она однолюбка. Как бы Эмиас к ней ни относился, она любит только его. Она согласилась, что дурно обошлась со мной, но сказала, что ничего не может с собой поделать. И попросила у меня прощения.

И ушла. Ушла от меня. Что ж тут удивительного, мосье Пуаро, что моя ненависть к ней возросла во сто крат? Что ж тут удивительного, что я этого ей не простил? Ни нанесенного оскорбления, ни того, что она убила моего лучшего друга! — Весь дрожа, Филип Блейк воскликнул: — Не хочу об этом говорить, слышите? Вы получили ответ. А теперь уходите! И никогда не напоминайте мне об этом!

2

— Мне бы хотелось знать, мистер Блейк, в какой очередности ваши гости выходили в тот день из лаборатории?

— Дорогой мой мосье Пуаро, — запротестовал Мередит Блейк, — как можно об этом помнить спустя шестнадцать лет? Я сказал вам, что последней ушла Кэролайн.

— Вы уверены?

— Да. По крайней мере… мне так кажется…

— Пойдемте посмотрим. Сомнения нам ни к чему.

С явной неохотой Мередит Блейк направился в лабораторию. Он отпер дверь и раскрыл ставни.

— А теперь, мой друг, — властно заговорил Пуаро, — вы демонстрируете вашим друзьям свои травяные настойки. Закройте глаза и думайте…

Мередит Блейк покорно опустил веки. Пуаро вытащил из кармана носовой платок и тихо поводил им в воздухе. Ноздри у Блейка еле приметно зашевелились, и он пробормотал:

— Да, да, просто удивительно, все было как будто вчера. На Кэролайн платье цвета кофе с молоком. Фил явно скучает… Он всегда считал мое увлечение идиотским.

— А сейчас припомните, как все уходили. Чтобы отправиться в библиотеку, где вы собирались читать отрывок из Платона. Кто вышел первым?

— Эльза. Она вышла первой. За ней я. Мы разговаривали. Я остановился, ожидая, пока выйдут остальные, чтобы запереть дверь. Филип… Да, следующим вышел Филип. За ним Анджела. Она спрашивала у него, что значит играть на бирже на повышение и понижение. Они прошли через холл. За ними шел Эмиас. Я стоял и ждал — Кэролайн, конечно.

— Значит, вы совершенно уверены, что последней была Кэролайн? Что же она там делала?

— Не знаю, — покачал головой Блейк. — Я стоял спиной к двери и разговаривал с Эльзой. По-моему, рассказывал ей, что некоторые растения, согласно старинным поверьям, полагается собирать только в полнолуние. А затем вышла Кэролайн, торопливым таким шагом, и я запер дверь.

3

Он замолчал и взглянул на Пуаро, который как раз прятал платок в карман. Мередит Блейк повел носом и с отвращением подумал: «Этот человек пользуется духами!»

— Вот теперь я уверен, — сказал он, — из лаборатории мы вышли в таком порядке: Эльза, я, Филип, Анджела, Эмиас и Кэролайн. Поможет это вам?

— Да, картина становится ясной, — ответил Пуаро. — Знаете, мне хотелось бы, чтобы вы собрали их всех здесь. Надеюсь, это не слишком вас обременит?..

— Слушаю вас.

Эльза Диттишем произнесла это с чисто детским любопытством.

— Мне хотелось бы задать вам один вопрос, мадам. — Да?

— После того как все было кончено, после суда, Мередит Блейк сделал вам предложение?

Эльза уставилась на Пуаро. Потом в ее глазах появилось презрение, даже скука.

— Ну сделал. А что?

— Вы были удивлены?

— Я? Не помню.

— И что же вы ответили?

Эльза рассмеялась.

— Что, по-вашему, я могла ответить? После Эмиаса — Мередит? Это смешно! А с его стороны глупо. Впрочем, он никогда не отличался умом. — Она вдруг улыбнулась. — Он хотел, понимаете ли, защитить меня, «заботиться обо мне», так он выразился! Он, как и все прочие, считал, что процесс был для меня тяжким испытанием: репортеры, улюлюкающая толпа, грязь, которой столь щедро меня поливали! — С минуту она сидела в раздумье. А затем добавила: — Бедняга Мередит! Какой же он осел! — И снова рассмеялась.

4

Опять Эркюля Пуаро пронзил проницательный взгляд мисс Уильямс, и снова ему показалось, что годы куда-то испарились и он превратился в робкого, пугливого мальчишку.

Ему хотелось бы задать один деликатный вопрос, объяснил он.

Мисс Уильямс выразила желание узнать, что это за вопрос.

— Анджеле Уоррен еще в младенчестве, — медленно, тщательно подбирая слова, заговорил Пуаро, — была нанесена травма. В своих записях я дважды столкнулся с упоминанием этого факта. В одном месте говорится, что миссис Крейл швырнула в нее пресс-папье, в другом — что ударила девочку кочергой. Что же произошло в действительности?

— Я никогда не слышала о кочерге, — тут же ответила мисс Уильямс. — Это было пресс-папье.

— Кто вам сказал?

— Сама Анджела. Она рассказала мне об этом вскоре после моего появления в Олдербери.

— Будьте добры как можно точнее передать, что она вам рассказала.

— Она дотронулась до своей щеки и сказала: «Это сделала Кэролайн, когда я была еще совсем маленькой. Она бросила в меня пресс-папье. Но, пожалуйста, никогда про это не говорите, потому что она очень расстраивается».

— А сама миссис Крейл упоминала об этом?

— Только косвенно. Она считала, что мне эта история известна. Я помню, как однажды она сказала: «Я знаю, вы считаете, что я слишком балую Анджелу, но, видите ли, я постоянно испытываю чувство вины, которую ничем нельзя искупить». А в другой раз она сказала: «Знать, что ты на всю жизнь изувечила человека, — это самая тяжкая ноша, которая только может быть».

— Благодарю вас, мисс Уильямс. Это все, что я хотел выяснить…

— Я не совсем понимаю, мосье Пуаро, — резко отозвалась мисс Уильямс. — Вы показали Карле мое письмо?

Пуаро кивнул.

— И тем не менее вы продолжаете… — Она недоуменно умолкла.

— Уделите мне еще пару минут, — попросил Пуаро. — Представьте: вы проходите мимо лавки торговца рыбой и видите на прилавке с десяток рыб. Вы ведь уверены, что все это настоящие рыбы, не так ли? А ведь одна из них может оказаться подделкой.