— Что вы, мосье Пуаро, Огастес умеет вести себя на улице. Он даже знает, что такое улица с односторонним движением!

— В таком случае, — улыбнулся Пуаро, — он даст фору большинству людей!

9

Сэр Джозеф встретил Пуаро на пороге своего кабинета:

— Ну, мистер Пуаро? Как наши дела?

— Позвольте для начала задать вам один вопрос, — сказал Пуаро, присаживаясь. — Я выяснил, кто преступник, и думаю, смогу представить достаточно улик, но в этом случае вы вряд ли вернете свои деньги.

— Это почему же? — Сэр Джозеф побагровел от возмущения.

— Но поскольку я не полицейский, — продолжал Пуаро, — то действую исключительно в интересах клиента. Думаю, я смог бы вернуть ваши деньги — при условии, что вы откажетесь от уголовного преследования.

— Хм. Надо подумать.

— Решать вам. Вообще-то во имя общественного блага вы должны были бы предпочесть наказание преступника. Полагаю, большинство людей одобрили бы именно такой подход.

— Еще бы им не одобрить, — пробурчал сэр Джозеф, — не их же деньгам пропадать. Терпеть не могу, когда меня пытаются надуть. Никому еще это с рук не сходило.

— Так как же вы поступите?

— Естественно, заберу деньги! — стукнул кулаком по столу сэр Джозеф. — Еще не хватает, чтобы кто-то хвастал, как ловко он выманил у меня две сотни.

Пуаро встал, подошел к столу, выписал чек на двести фунтов и подал его сэру Джозефу.

— Черт меня побери! — процедил сквозь зубы сэр Джозеф. — Да кто же это сделал, в конце концов?

— Если вы берете деньги, — покачал головой Пуаро, — то никаких вопросов быть не должно.

Сэр Джозеф аккуратно сложил чек и сунул его в карман.

— Жаль. Но уж лучше деньги. А сколько я должен вам, мистер Пуаро?

— Я с вас много не запрошу. Дело-то, в сущности, пустяковое, — сказал Пуаро и добавил после некоторой паузы: — В последнее время я занимаюсь в основном убийствами…

Сэр Джозеф заметно насторожился.

— Интересно, должно быть? — поинтересовался он.

— Когда как. А знаете, встреча с вами напомнила мне об одном из моих первых дел, еще в Бельгии, — преступник был очень похож на вас. Владелец мыловаренной фабрики, тоже очень богатый. И представьте — отравил жену, чтобы жениться на секретарше… Да-а… Поразительное сходство…

Губы сэра Джозефа внезапно посинели, и он слабо охнул. Он слегка обмяк, с тугих щек исчез бурый румянец, и он уставился на знаменитого детектива выпученными глазами.

Порывшись дрожащей рукой в кармане, он выудил оттуда чек и порвал его на мелкие кусочки.

— Я его аннулирую. Считайте, что это ваш гонорар.

— Но позвольте, сэр Джозеф, для гонорара это слишком много.

— В самый раз. Не откажите.

— Ну что ж, перешлю эти деньги в какой-нибудь благотворительный фонд.

— Отправляйте куда хотите.

— Думаю, не стоит вам напоминать, сэр Джозеф, — наклонился вперед Пуаро, — что в вашем положении следует быть крайне осмотрительным.

— Не беспокойтесь, — почти беззвучно отозвался сэр Джозеф. — Я буду очень осмотрительным.

Пуаро откланялся.

— Итак, я был прав, — пробормотал он, спускаясь по лестнице.

10

— А в этот раз у тоника совсем другой вкус, — сказала мужу леди Хоггин. — Никакой горечи. И в чем тут дело?

— Ну чего ты хочешь от этих аптекарей, — пробурчал сэр Джозеф. — Делают все спустя рукава, вот и получается всякий раз по-разному.

— Наверное, все дело в этом, — с сомнением сказала леди Хоггин.

— Ну разумеется, в этом. В чем же еще?

— Выяснил тот субъект что-нибудь насчет Шан Дуна?

— Да. Да, и вернул мне деньги.

— И кто же это все устроил?

— Он не сказал. Очень скрытный малый, этот Эркюль Пуаро. Во всяком случае, тебе волноваться не о чем.

— Он очень забавный, правда?

Сэр Джозеф, поежившись, непроизвольно оглянулся, как будто там мог находиться Эркюль Пуаро! Он с содроганием подумал, что до конца дней своих будет ощущать его незримое присутствие.

Вслух же он произнес:

— Дьявольски умный малый!

А про себя подумал:

«Черт с ней, с Гретой! Стоит ли так рисковать из-за какой-то смазливой блондинки!»

— Ой! — Эйми Карнаби, не веря собственным глазам, разглядывала чек на двести фунтов. — Эмили! Эмили! — воскликнула она. — Ты только послушай:

«Дорогая мисс Карнаби!

Позвольте мне сделать свой взнос в Ваш достойный всяческого уважения фонд.

Искренне Ваш,

Эркюль Пуаро».

— Эйми, — сказала Эмили Карнаби, — тебе несказанно повезло. Подумай, где бы ты могла сейчас оказаться.

— В «Вормвуд Скраббз»[147] — хотя нет, пожалуй, в «Холлоуэй»[148],— пробормотала Эйми Карнаби. — Но это все в прошлом — правда, Огастес? Не ходить тебе больше в парк с мамочкой или мамочкиными подружками и не резать поводки маленькими ножницами.

В глазах у нее промелькнуло легкое сожаление.

— Милый Огастес! — вздохнула она. — Какая жалость! Он ведь такой умный песик. Его можно научить чему угодно…

Глава 2

Лернейская гидра[149]

1

Эркюль Пуаро ободряюще взглянул на сидевшего перед ним мужчину лет сорока, с седеющими уже висками.

В глазах доктора Чарлза Олдфилда застыло выражение тревоги. Он слегка сутулился, и в жестах его сквозила нерешительность. Кроме того, он никак не мог добраться до сути.

— Я п-пришел к вам, м-мосье Пуаро, — начал он, чуточку заикаясь, — с д-довольно с-странной просьбой. Прийти-то я п-пришел, но теперь склоняюсь к тому, чтобы оставить все как есть. В-видите ли, мне окончательно стало ясно, что никто тут ничего поделать не может.

— Ну, об этом предоставьте судить мне, — мягко сказал Пуаро.

— Не знаю, с чего это я вдруг взял, что вы сумели… — осекся на полуслове Олдфилд.

— …что я сумею вам помочь? — докончил за него Пуаро. — Eh bien[150], а вдруг сумею? Расскажите мне, в чем дело.

Олдфилд выпрямился, и Пуаро вновь поразил его загнанный вид.

— Понимаете, — в голосе доктора зазвучало отчаяние, — полиция тут не поможет… Что они могут сделать… И чем дальше, тем хуже… Я просто не знаю, как быть…

— Что именно «чем дальше, тем хуже»?

— Да эти сплетни… В сущности, все очень просто, мосье Пуаро. Год с небольшим назад умерла моя жена. Ее смерть отнюдь не была внезапной, проблемы со здоровьем у нее начались задолго до этого, но все кругом упорно твердят, будто я ее убил — отравил!

— A-а, — протянул Пуаро. — И что же, вы ее в самом деле отравили?

— Мосье Пуаро! — Доктор Олдфилд даже вскочил.

— Успокойтесь, — сказал Пуаро, — и сядьте. Итак, будем исходить из того, что вы никого не убивали. Но практикуете вы, как я понимаю, в сельской местности…

— Да. В Маркет Лоборо, есть такое местечко в Баркшире[151]. Я всегда знал, что в деревне людей хлебом не корми, дай только позлословить, но чтобы дошло до такого… — Он придвинул свой стул поближе. — Вы представить себе не можете, мосье Пуаро, что мне приходится терпеть. Сначала я не понимал, почему ко мне стали относиться с прохладцей. Решил даже, что всех отпугивает вид безутешного вдовца, но неприязнь становилась все более явной. Увидев меня, встречные переходят на другую сторону улицы. Пациентов почти не осталось. Куда бы я ни пошел, слышу за спиной ядовитый шепоток и чувствую враждебные взгляды. Пару раз мне приходили анонимки — ничего омерзительнее в жизни не видел…

— Ума не приложу, что делать, — продолжал доктор после некоторой паузы. — Не знаю, как с этим бороться — со всей этой ложью и подозрениями. Это как паутина… Как можно опровергнуть то, о чем прямо не говорят? Я бессилен… я в ловушке… меня методично и безжалостно уничтожают.

— Да, — задумчиво покачал головой Пуаро. — Слухи — это многоголовая Лернейская гидра, которую нельзя уничтожить, потому что на месте отрубленной головы тут же вырастают две других.

— Вот именно, — подхватил доктор. — Я ничего не могу поделать — абсолютно ничего! Вы — моя последняя надежда, но боюсь, что здесь и вы окажетесь бессильны.

— Я так не думаю, — возразил Пуаро. — Я попробую справиться с этим многоголовым чудовищем. Но сначала расскажите мне поподробнее о том, при каких обстоятельствах возникли эти гнусные сплетни. Вы сказали, что ваша жена скончалась год с лишним назад. От чего она умерла?

— От язвы желудка.

— Вскрытие проводилось?

— Нет. Она давно этим страдала.

— Ну да, а симптомы весьма сходны с симптомами отравления мышьяком, — кивнул Пуаро. — Это теперь практически все знают. За последние десять лет было по меньшей мере четыре громких убийства, когда жертву отправляли в последний путь с «прободением язвы». Ваша жена была моложе вас или старше?

— Старше на пять лет.

— Как долго вы были женаты?

— Пятнадцать лет.

— После нее осталось какое-нибудь имущество?

— Да. Она была весьма состоятельной женщиной. На счету у нее было около тридцати тысяч фунтов.

— Солидная сумма. Она завещала их вам?

— Да.

— Вы с ней были в хороших отношениях?

— Разумеется.

— Никаких ссор? Сцен ревности?

— Ну-у… — замялся доктор. — Характер у моей жены был довольно тяжелый. Она была женщиной болезненной, озабоченной собственным здоровьем и потому подчас раздражительной. Иногда ей просто невозможно было угодить.

— О да, я знавал таких женщин, — кивнул Пуаро. — Она, наверное, жаловалась, что стала никому не нужной, что мужу она надоела и он бы с радостью от нее избавился.