Когда к ней возвратилось, наконец, чувство окружающей реальности, мисс Вайнер уже подводила свой длинный монолог к победному концу.

— И я ответила ей: «Отнюдь. В жизни все бывает, и мисс Грей — кузина леди Темплин». Что вы скажете о моем ответе?

— Вы вступились за меня? Как это мило с вашей стороны.

— Думайте, как хотите, но титул для меня не имеет ровно никакого значения. Жена она викария или нет, но ведет она себя как дикая взбалмошная кошка, да еще намекает, что вы купили себе положение в Обществе.

— Ну, она не так уж далека от истины.

— Да стоит только посмотреть на вас, чтобы понять, что это чепуха. Разве вы приехали сюда с Ривьеры высокомерной, зазнавшейся леди, что вполне могли бы сделать? Нет, вы по-прежнему благоразумны, носите нормальные чулки и обыкновенные ботинки. Я только вчера указала на это Эллен. «Эллен, — сказала я, — посмотрите на мисс Грей. Она водит знакомство с самыми замечательными людьми нашей страны, а где вы видели у нее юбки выше колен и шелковые чулки, у которых петли спускаются от одного только взгляда на них, и такие смехотворные туфли?»

Катарина слегка улыбнулась. Бесполезно бороться с предубеждениями старой леди. Мисс Вайнер продолжала с нарастающим энтузиазмом:

— Я была очень рада удостовериться в том, что вы не задрали нос. Вчера я просматривала свои вырезки и нашла несколько штук, касающихся леди Темплин и ее военного госпиталя. Я хочу подарить их вам. Отыщите их, голубушка, ваше зрение лучше моего. Они в ящике бюро, в коробке.

Катарина посмотрела на письма, которые все еще держала в руке, и хотела что-то сказать, но затем раздумала и, подойдя к бюро, вынула коробку с вырезками и принялась их перебирать. С того дня, как она возвратилась в Сент Мэри Мид, она все больше привязывалась к мисс Вайнер, восхищаясь стоицизмом и мужеством этой старой женщины. Она понимала, что немного может сделать для своей пожилой подруги, но в то же время по опыту знала, как много значат для старых людей самые простые, казалось бы, знаки внимания.

— Вот, нашла одну, — вскоре воскликнула она. — «Виконтесса Темплин, переоборудовавшая свою виллу под офицерский госпиталь, недавно стала жертвой сенсационного ограбления. Были похищены ее драгоценности, среди которых находилось несколько знаменитых изумрудов — фамильное наследие семейства Темплин».

— Наверняка подделка, — прокомментировала мисс Вайнер. — Таких драгоценностей полным-полно у всех женщин в Обществе.

— Вот еще одна. Ее фотография. «Очаровательная виконтесса Темплин со своей маленькой дочерью Ленокс».

— Дайте-ка взглянуть, — потребовала мисс Вайнер. — Ага, лица девочки не видно, и могу вам сказать — почему. В жизни все так непоследовательно, и у красивых матерей обычно рождаются почему-то некрасивые дочери. Надо отдать должное фотографу: он понял, что поставить ребенка затылком к фотоаппарату — это лучшее, что можно для него сделать.

Катарина засмеялась.

«Одной из самых очаровательных женщин на Ривьере в этом сезоне является виконтесса Темплин, владелица виллы на Кэп-Мартин. В эти дни у нее гостит ее кузина мисс Грей, которая недавно весьма романтическим образом унаследовала огромное состояние».

— Вот, вот, это я как раз и хотела найти. Жаль, что там нет вашей фотографии. Думаю, что она была в одной из газет, но я ее пропустила. Впрочем, может быть, это даже к лучшему. Вы знаете, как это делается, — изобразят вас скрюченной на сторону или с задранной вверх ногой, так что вы сами себя не узнаете.

Катарина не ответила. Она машинально разглаживала вырезки пальцами, на лице ее застыло смущенное, обеспокоенное выражение. Она вынула из конверта второе из полученных ею сегодня утром писем и еще раз прочитала его. Затем она обратилась к мисс Вайнер.

— Мисс Вайнер! Мне хотелось бы… У меня есть друг, я познакомилась с ним на Ривьере… Так вот, он прямо-таки мечтает навестить меня здесь.

— Мужчина, — констатировала мисс Вайнер.

— Да.

— И кто же он?

— Секретарь мистера Ван Альдина, американского миллионера.

— Как его зовут?

— Клайтон. Майор Клайтон.

— Гм… секретарь миллионера. И хочет вас навестить. Теперь послушайте меня, Катарина, я хочу вам кое-что сказать для вашего же блага. Вы умная и здравомыслящая женщина, но даже самая умная и здравомыслящая женщина когда-либо может ошибиться. Держу пари, что этот человек охотится за вашим состоянием.

Мисс Вайнер жестом остановила возражения Катарины.

— Я ожидала чего-то в этом роде. Что такое секретарь миллионера? В девяти случаях из десяти — это молодой человек, любитель легкой жизни. Молодой человек с приятными манерами, легкомысленный и ленивый. Предел мечтаний такого человека — жениться на богатой женщине ради ее денег. Я не хочу сказать, будто вы уже не в состоянии понравиться мужчине. Но вы уже не молоды, не слишком красивы, и вот что я хочу посоветовать вам — не делайте глупостей. А если вы все-таки решитесь сделать это, то постарайтесь сделать так, чтобы вас нельзя было лишить ваших денег. Ну вот, теперь я кончила. Вы что-то хотели сказать?

— Ничего, — ответила Катарина. — Так вы все-таки возражаете против его визита?

— Я умываю руки, — сказала мисс Вайнер. — Я исполнила свой долг, и теперь все, что произойдет — на вашей совести. Вы хотите, чтобы он пришел к обеду или к ужину? Думаю, что Эллен может приготовить неплохой обед.

— Лучше бы к обеду, — заметила Катарина. — Благодарю вас, мисс Вайнер, это очень любезно с вашей стороны. Он просил меня, чтобы я ему позвонила. Я тогда так и сделаю и скажу ему, что мы будем рады, если он у нас отобедает. Он приедет из города на автомобиле.

— У Эллен очень хорошо получаются бифштексы с жареными помидорами, — заметила мисс Вайнер. — Я хочу сказать, что это получается у нее немного лучше, чем что-либо другое. Пирога, я думаю, не будет, так как у нее никогда не выходят никакие кондитерские изделия, кроме пудинга. В кладовой вы сможете найти хороший кусок стильтона[67], и там же у меня хранится бутылка старого, еще отцовского, вина — мозельвейна, кажется.

— О нет, мисс Вайнер, это лишнее.

— Чепуха, дитя мое. Я еще не видела мужчины, который отказался бы от вина перед обедом. Если вы не хотите мозельвейна, у меня есть в запасе немного довоенного виски. Делайте, как я говорю, и не спорьте. Ключ от кладовой в туалетном столике, в третьем ящике сверху, во второй паре чулок с левой стороны.

Катарина покорно посмотрела в указанном месте.

— Не ошибитесь, вторая пара, — сказала мисс Вайнер. — В первой — бриллиантовые подвески и филигранная брошь.

— О, разве их нельзя было положить в шкатулку для драгоценностей?

Мисс Вайнер недовольно фыркнула.

— Что вы! Я знаю в этом толк. Я хорошо помню, как мой бедный отец сделал внизу, в холле, сейф. Как он был горд! Он постоянно говорил моей матери: «Ну вот, Мэри, теперь каждый вечер ты будешь класть свои драгоценности в этот сейф, а я буду запирать его». Мать моя была очень тактичной женщиной и знала, что мужчины любят, чтобы все делалось по-ихнему, поэтому каждый вечер она запирала шкатулку с драгоценностями в сейфе.

Однажды ночью в дом проникли воры и первое, что они сделали, — взломали сейф. А виноват-то был мой папочка, который без конца по всей деревне хвастался своим сейфом, так что можно было подумать, что там у него хранятся сокровища царя Соломона. Взломщики похитили все кубки, серебряные чашки, золотое блюдо и шкатулку с драгоценностями.

Она печально вздохнула.

— Отец сильно переживал потерю драгоценностей. Там были прекрасные венецианские украшения — великолепные камеи, бледно-розовые кораллы, два бриллиантовых кольца с довольно крупными камнями. Видя его печаль, мать моя, будучи здравомыслящей женщиной, рассказала ему о том, что хранила драгоценности завернутыми в корсеты, так что с ними ничего не случилось.

— А в шкатулке ничего не было?

— Ну, дорогая, — сказала мисс Вайнер, — тогда она была бы слишком легкой. Моя мать была очень умной женщиной и, понимая это, хранила в ней различные пуговицы. Как ни странно, папашу это все взбесило. Он заявил, что терпеть не может обмана. Ну да ладно, хватит болтать: идите и звоните своему дружку. Да, не забудьте сказать Эллен, чтобы она надела новые чулки, когда будет прислуживать за столом, а не те старые — с дырками.

— Кстати, ее зовут Эллен или Хелена, мисс Вайнер? Мне казалось…

Мисс Вайнер прикрыла глаза.

— Я еще в состоянии произносить звук «х» не хуже других, дорогая, но Хелена — это не имя для прислуги. Просто не знаю, о чем думают представители низших классов, когда крестят своих детей.

Когда приехал Клайтон, дождь перестал. Катарина ждала его у калитки, слабые лучи солнца освещали ее темные волосы. Он резво, по-мальчишески выскочил из автомобиля и подбежал к ней.

— Я так надеялся вас увидеть. Мне это просто необходимо. Я думаю, что старушка, с которой вы живете, не очень возражала против моего приезда?

— Пройдемте в дом. Я познакомлю вас с ней. Это чрезвычайно оригинальная особа: у нее самое доброе в мире сердце.

Мисс Вайнер вместе со своим креслом была торжественно внесена в столовую. На ее груди красовались те самые камеи, которые провидение сохранило для семьи. Она приветствовала Клайтона с тем достоинством и суровой вежливостью, которые нередко обескураживали молодых людей. Однако Клайтон пустил в ход все свое обаяние, и уже минут через десять мисс Вайнер заметно оттаяла. Обед прошел весело, и Эллен (или Хелена) вполне прилично прислуживала за столом в новых чулках. После обеда Катарина и Клайтон вышли немного прогуляться, а вернувшись, выпили чаю tête-à-tête[68], так как мисс Вайнер к этому времени уже удалилась отдыхать.

Когда Клайтон, наконец, уехал, Катарина немного посидела в холле, а затем медленно поднялась наверх. Из спальни до нее донесся голос мисс Вайнер: