– А почему Клэйтон? – поинтересовался он.

– Вижу, что тебе она не нравится, – медленно проговорила Марджери.

Роли пожал плечами.

– Это я не нравлюсь Клэйтон, – капризно заметил он. – Она относится ко мне как к какому-то яду. – Он подождал пару минут, но Марджери не сдавалась. – Ну хорошо, – сказал молодой человек, – я приведу ее.

Теперь круг был полностью сформирован.

Повисла тишина, прерываемая, как обычно, покашливанием и ерзаньем. Наконец послышалось несколько легких постукиваний, и раздался голос контролера медиума, индейца-чероки.

– Ваш храбрый индеец желает вам всем доброго вечера, дамы и господа. Кто-то среди вас очень хочет заговорить. Кто-то очень хочет передать весточку молодой леди. Теперь я замолкаю. Дух будет говорить сам.

Пауза, а затем раздался мягкий женский голос:

– Марджери здесь?

Роли Вавасур решил ответить сам:

– Да, она здесь. А кто это говорит?

– Беатрис.

– Беатрис? А кто это?

Ко всеобщему неудовольствию, опять раздался голос индейца-чероки:

– Хочу передать вам всем. Жизнь здесь прекрасна и восхитительна. Мы все много работаем. Помогаем тем, кто еще не отошел в мир иной.

Опять тишина, а потом раздался тот же женский голос:

– Это говорит Беатрис.

– Какая Беатрис?

– Беатрис Баррон.

Мистер Саттерсуэйт наклонился вперед. Он был очень взволнован.

– Беатрис Баррон, которая утонула при крушении «Уралии»?

– Именно так. Я помню «Уралию». У меня послание этому дому – верните то, что вам не принадлежит.

– Я не понимаю, – беспомощно сказала Марджери. – Я… так это действительно вы, тетя Беатрис?

– Да, я твоя тетка.

– Конечно, это она, – сказала миссис Кассон с обидой в голосе. – Как вы можете в это не верить? Духам это не нравится.

Неожиданно в голову мистера Саттерсуэйта пришел очень простой тест. Когда он заговорил, его голос слегка дрожал.

– А вы помните мистера Ботачетти? – спросил он.

– Бедняжку Грозу Лодок? Ну конечно, – раздался смех.

Мистер Саттерсуэйт лишился дара речи. Тест удался. Он относился к случаю, который произошел сорок лет назад, когда он и девочки Баррон оказались на одном и том же курорте. Один их знакомый итальянец поплыл на лодке и случайно перевернулся, после чего Беатрис Баррон стала в шутку называть его Грозой Лодок. Казалось невероятным, чтобы кто-нибудь из находившихся в комнате, кроме него самого, мог знать об этом происшествии.

Медиум пошевелилась и застонала.

– Она выходит из транса, – сказала миссис Кассон. – Боюсь, что большего мы от нее сегодня не услышим.

И яркий свет снова упал на группу людей, по крайней мере двое из которых были здорово напуганы.

По бледному лицу Марджери мистер Саттерсуэйт понял, что девушка очень взволнованна. После того, как миссис Кассон и медиум наконец уехали, он решил поговорить с нею наедине.

– Я хотел бы задать вам пару вопросов, мисс Марджери. Если вы и ваша мать неожиданно умрете, кто унаследует титул и имение?

– По-моему, Роли Вавасур. Его мать – первая двоюродная сестра мамы.

Мистер Саттерсуэйт согласно кивнул.

– Создается впечатление, что этой зимой он проводил здесь много времени, – мягко заметил он. – Простите мой вопрос, но он… он не ухаживает за вами?

– Три недели назад он предложил мне выйти за него замуж, – негромко сказала девушка. – Я ему отказала.

– Еще раз простите меня – вы с кем-то помолвлены?

Он заметил, как Марджери покраснела.

– Да, – с нажимом ответила она. – Я выйду замуж за Ноэля Бартона. Мама смеется и говорит, что это полный абсурд. Ей кажется странным быть помолвленной с кюре. Почему, хотелось бы мне знать!.. Есть священники – и священники. Посмотрели бы вы на Ноэля на лошади!

– Не сомневаюсь, – произнес мистер Саттерсуэйт. – Ничуть не сомневаюсь.

В этот момент в комнату вошел слуга и протянул Марджери серебряный поднос, на котором лежала телеграмма. Девушка разорвала конверт.

– Завтра приезжает мама, – сказала она. – Черт побери, ее только здесь не хватало…

Мистер Саттерсуэйт не стал комментировать это дочернее наблюдение. Возможно, подумал он, оно вполне заслуженно.

– В таком случае, – сказал он негромким голосом, – я думаю, что могу вернуться в Лондон.

…Мистер Саттерсуэйт был не слишком доволен собой. Ему казалось, что он бросил эту задачу незавершенной. Хотя с возвращением леди Стрэнли мистер Саттерсуэйт и снимал с себя всю ответственность, он был уверен, что еще услышит об «Эбботс Мид».

Однако дальнейшее развитие событий оказалось настолько серьезным, что мистер Саттерсуэйт к нему был совершенно не готов. Он узнал об этом из утренней газеты. «Баронесса умерла в своей ванне», – кричал заголовок в «Дейли мегафон». Остальные газеты отнеслись к происшедшему более деликатно и внимательно, но факты были все те же. Леди Стрэнли была обнаружена мертвой в ванне. Ее смерть объясняли тем, что она потеряла сознание и утонула.

Но подобное объяснение не удовлетворило мистера Саттерсуэйта. Он позвал слугу и закончил свой туалет несколько более небрежно, чем всегда. Через десять минут его большой «Роллс-Ройс» увозил его из Лондона с максимальной скоростью, на которую был способен.

Однако направлялся мистер Саттерсуэйт совсем не в «Эбботс Мид», а в небольшую гостиницу, которая располагалась от него милях в пятнадцати и носила довольно необычное название «Шут и Колокол». Там он с большим облегчением узнал, что мистер Кин еще не съехал. Через минуту мистер Саттерсуэйт уже стоял перед своим другом. Он схватил его за руку и взволнованно заговорил:

– Я в полной растерянности. Вы должны мне помочь. У меня ужасное чувство, как будто я уже опоздал; что эта приятная девушка – следующая на очереди, и именно потому, что она такая очаровательная.

– Может быть, вы мне наконец расскажете, – улыбнулся мистер Кин, – о чем, собственно, идет речь?

Мистер Саттерсуэйт с укоризной посмотрел на него.

– Да вы же все знаете. Я просто уверен, что вы все знаете. Но если вы настаиваете, то расскажу вам еще раз.

И он поведал всю историю своего пребывания в «Эбботс Мид». Как всегда в присутствии мистера Кина, мистер Саттерсуэйт получил странное удовольствие от своего рассказа. Рассказывал он умело, выразительно, не пропуская ни одной детали.

– Как вы понимаете, – закончил он, – у всего этого должно быть какое-то объяснение.

Мистер Саттерсуэйт смотрел на мистера Кина с той же надеждой, с которой собака смотрит на своего хозяина.

– Но ведь эту задачку должны решить вы, а не я, – сказал мистер Кин. – Вы этих людей знаете, а я – совсем нет.

– Я знал девочек Баррон сорок лет назад, – с гордостью сказал мистер Саттерсуэйт.

Мистер Кин кивнул и с симпатией посмотрел на своего собеседника, который мечтательно продолжал:

– И эта шутка про Ботачетти – Грозу Лодок… Боже, как мы тогда смеялись над этой глупостью. Я тогда был совсем молод и совершал массу глупых поступков. Помню служанку, которая приехала тогда с ними в Брайтон, ее звали Алиса – вся такая из себя… немного наивная. Я поцеловал ее в коридоре отеля и помню, что одна из сестер почти накрыла нас. Боже, боже, как же давно все это было…

Он опять покачал головой, вздохнул, посмотрел на мистера Кина и задумчиво спросил:

– Значит, вы не можете помочь мне? А в других случаях…

– В других случаях вы тоже добивались успеха исключительно благодаря вашим собственным усилиям, – мистер Кин был абсолютно серьезен. – Думаю, так же будет и сейчас. На вашем месте я бы немедленно отправился в «Эбботс Мид».

– Хорошо, согласен, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Именно это я и собирался сделать. А я не смогу убедить вас поехать со мной?

Мистер Кин отрицательно покачал головой.

– Нет, – ответил он. – Мои дела здесь закончены, и я немедленно уезжаю.

В «Эбботс Мид» мистера Саттерсуэйта немедленно провели к Марджери Гейл. Она, с сухими глазами, сидела в утренней гостиной за столом, на котором были разложены различные бумаги. Ее приветствие его тронуло – было видно, что она рада его видеть.

– Роли и Марсия только что уехали. Мистер Саттерсуэйт, все произошло не так, как рассказывают врачи. Я совершенно уверена, на все сто процентов, что маму утопили. Она была убита, и тот, кто это сделал, хочет убить и меня. Я в этом уверена. Именно поэтому… – она указала на документ, лежавший перед ней, – я пишу завещание – некоторые крупные суммы и много недвижимости никак не связаны с титулом, а ведь, кроме этого, есть еще и деньги моего отца. Все, что можно, я оставляю Ноэлю. Я знаю, что он найдет для них хорошее применение, а вот Роли я не доверяю – он всегда слишком любил деньги. Вы подпишетесь как свидетель?

– Моя дорогая леди, – произнес мистер Саттерсуэйт. – Завещание должно подписываться в присутствии двух свидетелей, и тогда же они должны поставить свои подписи.

Марджери отмахнулась от этих юридических процедур.

– Не вижу никаких проблем. Клэйтон видела, как я подписала и поставила свою подпись, – объявила она. – Я собиралась позвать дворецкого, но за него подпишитесь вы.

Прекратив сопротивление, мистер Саттерсуэйт достал свое вечное перо и, уже подняв его над бумагой, неожиданно замер. Имя, написанное как раз над его именем, вызвало волну воспоминаний. Алиса Клэйтон.

Он судорожно пытался что-то вспомнить. С этим именем было связано что-то важное. Что-то связанное с мистером Кином. Связанное с тем, что сам он говорил Кину совсем недавно.