– Это невозможно, – пробормотал мистер Саттерсуэйт, все еще стараясь польстить своей собеседнице.

– Если по правде, то она очень скучная, – продолжила леди Стрэнли. – Ее не интересуют ни танцы, ни коктейли, ни сотни других вещей, которые должны интересовать молодую девушку. Она предпочитает сидеть дома или охотиться, вместо того чтобы вести светскую жизнь вместе со мной.

– Боже, боже! – ужаснулся мистер Саттерсуэйт. – Так вы говорите, что она не хочет выезжать с вами?

– Знаете, я никогда не пыталась давить на нее. И вообще я выяснила, что присутствие дочери вгоняет меня в депрессию.

Мистер Саттерсуэйт попытался представить себе леди Стрэнли в компании серьезной дочери, но ему это не удалось.

– Не могу понять, что у Марджери с головой, – продолжила леди Стрэнли жизнерадостным голосом. – Мне сказали, что слышать голоса – это очень опасно. Не хочу сказать, что «Эбботс Мид» облюбован призраками – старое здание сгорело дотла в тысяча восемьсот тридцать шестом году, и на его месте построили шато в ранневикторианском стиле, в котором ни один призрак просто не поселится – слишком уж оно обычное и уродливое.

Мистер Саттерсуэйт кашлянул. Он никак не мог понять, зачем ему рассказывают все это.

– Вот я и подумала, – сказала леди Стрэнли, улыбнувшись ему одной из своих самых очаровательных улыбок, – что, может быть, вы согласитесь мне помочь.

– Я?

– Ну да. Вы ведь завтра возвращаетесь в Англию?

– Ну, в общем, да, – осторожно признался мистер Саттерсуэйт.

– И вы же знаете всех этих ученых, правда? Ну конечно, знаете. Вы же всех знаете.

Мистер Саттерсуэйт слегка улыбнулся – «знать всех» было его маленькой слабостью.

– Так что может быть проще? – продолжила леди Стрэнли. – Я с такими людьми никогда не могла ладить – серьезные, с бородами, да еще и в очках… Они утомляют меня до невозможности, и я просто сама не своя в их присутствии.

Мистер Саттерсуэйт был слегка ошарашен – леди Стрэнли продолжала улыбаться своей безупречной улыбкой.

– Так мы обо всем договорились, правда? – спросила она беспечным тоном. – Вы поедете в «Эбботс Мид», встретитесь с Марджери и все организуете. Я буду вам чрезвычайно благодарна. Конечно, если у Марджери действительно проблемы с головой, то я немедленно приеду… А вот и Бимбо.

Ее улыбка из просто яркой превратилась в сверкающую.

К ним приближался молодой человек в белом фланелевом теннисном костюме. Ему было лет двадцать пять, и он был очень хорош собой.

– Я везде искал тебя, Бабс, – просто сказал молодой человек.

– Как ты поиграл?

– Достаточно мерзко.

Леди Стрэнли встала. Она обернулась и проворковала мистеру Саттерсуэйту:

– Как мило, что вы согласились мне помочь. Я этого никогда не забуду.

Мистер Саттерсуэйт посмотрел вслед удаляющейся паре. Интересно, подумал он, не станет ли Бимбо номером пятым?


Проводник экспресса показывал мистеру Саттерсуэйту место, где несколько лет назад произошла железнодорожная катастрофа. Не успел он закончить свой эмоциональный рассказ, как мистер Саттерсуэйт поднял глаза и увидел хорошо знакомое лицо, которое улыбалось ему из-за плеча проводника.

– Мой дорогой мистер Кин, – произнес мистер Саттерсуэйт, его небольшое морщинистое личико расплылось в улыбке. – Какая приятная неожиданность! Мы оба возвращаемся в Англию на одном и том же поезде. Ведь вы едете в Англию, полагаю?

– Да, – ответил мистер Кин. – У меня там важные дела. Вы обедаете в первую смену?

– Как и всегда. Конечно, время довольно странное – половина седьмого, но повара внимательнее относятся к тому, что делают.

Мистер Кин согласно кивнул.

– Я тоже, – проговорил он. – Надо попробовать сесть вместе.

В половине седьмого мистер Кин и мистер Саттерсуэйт сидели друг напротив друга за столиком в вагоне-ресторане. Отдав должное карте вин, мистер Саттерсуэйт повернулся к своему собеседнику.

– Я не видел вас… с самой Корсики. Вы тогда так неожиданно исчезли…

Мистер Кин пожал плечами.

– Не более неожиданно, чем обычно. Вы же знаете, я то приезжаю, то уезжаю.

Где-то мистер Саттерсуэйт уже слышал эти слова. По спине у него пробежали мурашки, но не от неприятного чувства – совсем напротив, он был полон приятного ожидания.

Мистер Кин рассматривал этикетку на бутылке вина. Он держал ее на фоне лампы и на какое-то мгновение оказался залитым красным светом.

Мистер Саттерсуэйт вновь почувствовал волну приятного возбуждения.

– У меня в Англии тоже есть небольшое поручение, – заметил он, широко улыбаясь своим воспоминаниям. – Вы, вероятно, слышали о леди Стрэнли?

Мистер Кин отрицательно покачал головой.

– Это старый род, – заметил мистер Саттерсуэйт. – Очень старый. Один из немногих, титул в которых передается по женской линии. Так что леди Стрэнли – баронесса по праву. Это довольно-таки романтическая история…

Мистер Кин поудобнее устроился на стуле. Официант, летавший по раскачивающемуся вагону, как по волшебству, поставил перед ними две чашки супа. Мистер Кин сделал осторожный глоток.

– Итак, вы хотите нарисовать передо мной один из ваших блестящих словесных портретов? – пробормотал он. – Не так ли?

Мистер Саттерсуэйт с готовностью улыбнулся.

– Она действительно выдающаяся женщина, – начал он. – Ей уже шестьдесят. Да, никак не менее шестидесяти. Я знавал их еще девочками, ее и ее сестру. Старшую звали Беатрис. Беатрис и Барбара. Я помню их как девочек Баррон. Обе были симпатичные и сильно нуждались в те годы. Но все это было уже очень давно – я сам тогда был совсем молодым человеком, – мистер Саттерсуэйт грустно вздохнул. – И до титула в те дни им было как до своих ушей. А потом вдруг умер ее кузен, лорд Стрэнли… Вообще жизнь леди Стрэнли была полна романтики: сразу три внезапные смерти – два кузена старого лорда и его племянник. А потом случай с «Уралией». Вы же помните кораблекрушение «Уралии»? Она затонула у побережья Новой Зеландии. Девочки Барронов как раз были на борту, и Беатрис утонула. А вот Барбара оказалась среди немногих выживших. А еще шесть месяцев спустя старик Стрэнли тоже умирает, и она наследует титул и приличное состояние… С того самого момента девушка начинает жить только для себя! Она всегда была такой: красивой, бесцеремонной, совершенно бессердечной и влюбленной только в себя саму. У нее было четверо мужей – и, я уверен, появится пятый, стоит ей только щелкнуть пальцами.

И он перешел к описанию поручения, которое дала ему леди Стрэнли.

– Я собираюсь заехать в «Эбботс Мид» и встретиться с молодой леди, – пояснил мистер Саттерсуэйт. – Мне… мне кажется, что с этим надо что-то делать. Я не могу относится к леди Стрэнли как к обыкновенной матери. – Он замолчал, посмотрел на мистера Кина и мечтательно произнес: – Мне бы хотелось, чтобы вы поехали со мной. У вас не найдется времени?

– Боюсь, что нет, – ответил мистер Кин. – Но, послушайте, «Эбботс Мид» находится в Уилтшире, не так ли?

Мистер Саттерсуэйт утвердительно кивнул.

– Я так и думал. Дело в том, что я буду недалеко от «Эбботс Мид», в местечке, которое мы с вами хорошо знаем, – мистер Кин улыбнулся. – Вы помните ту небольшую гостиницу «Шут и Колокол»?

– Ну конечно! – воскликнул мистер Саттерсуэйт. – Вы что, остановитесь там?

– На неделю, дней на десять, – кивнул мистер Кин. – А может быть, дольше. И если вы однажды заедете ко мне туда, то я буду счастлив увидеться с вами.

Услышав эти слова, мистер Саттерсуэйт почувствовал необъяснимый покой и уверенность в себе.


– Моя дорогая мисс… э-э-э… Марджери, – произнес мистер Саттерсуэйт. – Уверяю, что у меня и в мыслях не было смеяться над вами.

Марджери Гейл слегка нахмурилась. Они расположились в большом и удобном холле «Эбботс Мид». Марджери Гейл оказалась крупной девушкой с полным отсутствием фигуры. Она ничуть не походила на мать, унаследовав свой внешний вид по отцовской линии, линии, которая славилась неотесанной деревенщиной, помещиками-лошадниками. Выглядела она очень свежей и здоровой – настоящий образчик благоразумия и физического благополучия. Но, несмотря на это, мистер Саттерсуэйт не забывал, что в семье Баррон часто встречались случаи умственной нестабильности. Возможно, что свой внешний вид Марджери и унаследовала от отца, но это не означало, что она не могла унаследовать психические проблемы семейства ее матери.

– Я бы хотела, – сказала Марджери, – раз и навсегда избавиться от этой Кассон. Я совсем не верю в спиритизм, и он мне не нравится. А она – одна из тех дур, которые помешаны на смерти. Она все время таскает сюда всяких медиумов.

Мистер Саттерсуэйт откашлялся, поерзал на стуле, а потом провозгласил тоном судьи:

– Позвольте убедиться, что мне известны все факты. И начнем с того, что, как я понимаю, впервые этот… э-э-э… феномен возник два месяца назад.

– Около того, – согласилась девушка. – Иногда это был шепот, иногда ясно различимый голос, но говорил он всегда одни и те же слова.

– А именно?

– «Верни то, что тебе не принадлежит. Верни то, что украла». Каждый раз я включала свет, но в комнате никого не было – она была пуста. В конце концов я так разнервничалась, что попросила Клэйтон, горничную матери, спать в моей комнате на софе.

– А голос продолжал звучать?

– Да, но Клэйтон его не слышала, и это меня пугало.

– А в тот вечер он был громким или тихим? – спросил мистер Саттерсуэйт, подумав несколько минут.

– Это был почти шепот, – вспоминала девушка. – Если Клэйтон крепко спала, то, боюсь, она ничего не услышала. Она хотела, чтобы я поговорила с врачом, – Марджери горько рассмеялась. – Хотя, начиная с прошлой ночи, Клэйтон во все поверила.