— И вы собираетесь туда вернуться, когда закончится война?

— Не исключено. А может, возьму и начну все сначала.

Мэри Кэвендиш склонилась ко мне и спросила:

— А чем бы вы хотели заняться, если бы вам был предоставлен полный выбор?

— На такой вопрос сразу не ответишь.

— Что, никаких тайных увлечений? У каждого ведь есть свое маленькое хобби, иногда даже весьма нелепое.

— Боюсь, вы будете надо мной смеяться.

Она улыбнулась.

— Возможно.

— Что ж, я скажу. У меня всегда была тайная мечта стать сыщиком.

— Официальным при Скотленд-Ярде?[16] Или как Шерлок Холмс?[17]

— Да, да, как Шерлок Холмс! Нет, правда, меня все это очень привлекает. Однажды в Бельгии я познакомился с одним знаменитым детективом и благодаря ему буквально воспылал страстью к расследованиям. Я искренне восхищался этим славным человеком. Он утверждал, что вся детективная работа сводится к методичности. Кстати, моя система базируется на его методах, но я их, конечно, развил и дополнил. Да, это был забавный коротышка, страшный щеголь, однако человек редкого ума.

— Люблю хорошие детективы, — сказала мисс Говард. — Хотя написано много чепухи. Убийцу разоблачают в последней главе. Все поражены. А в жизни преступник известен сразу.

— Однако много преступлений так и остались нераскрытыми, — возразил я.

— Я говорю не о полиции, а о свидетелях преступлений. О семьях преступников. Этих не одурачить. Они все знают.

— Вы хотите сказать, — с улыбкой проговорил я, — что если бы рядом с вами произошло преступление, скажем, убийство, то вы могли бы сразу определить убийцу?

— Конечно! Может, не сумею доказать ничего законникам, но, как только он окажется возле меня, сразу его почую.

— А вдруг это будет «она»?

— Возможно. Но для убийства нужна ужасная жестокость. Это больше похоже на мужчину.

— Однако не в случае отравления, — неожиданно раздался звонкий голос миссис Кэвендиш. — Доктор Бауэрстайн говорил вчера, что, поскольку большинство врачей ничего не знают о мало-мальски редких ядах, то, возможно, сотни случаев отравления вообще прошли незамеченными.

— Ладно, Мэри, хватит. Что за ужасная тема для разговора! — воскликнула миссис Инглторп. — Мне кажется, что я уже в могиле. А, вот и Цинтия!

К нам весело бежала девушка в форме добровольного корпуса медицинской помощи.

— Что-то, Цинтия, ты сегодня позднее обычного. Знакомьтесь, мистер Гастингс — мисс Мердок.

Цинтия Мердок была цветущей юной девушкой, полной жизни и задора. Она сняла свою маленькую форменную шапочку, и я был восхищен золотисто-каштановыми волнистыми локонами, упавшими ей на плечи. Цинтия потянулась за чашкой, и белизна ее маленькой ручки тоже показалась мне очаровательной. Будь у нее темные глаза и ресницы, девушка была бы просто красавицей. Она уселась на траву рядом с Джоном. Я протянул ей блюдо с бутербродами и получил в ответ пленительную улыбку:

— Садитесь тоже на траву, так гораздо приятней.

Я послушно сполз со стула и уселся рядом.

— Мисс Мердок, вы работаете в Тэдминстере?

Она кивнула.

— Да, в наказание за грехи.

— Неужели вас там третируют? — с улыбкой спросил я.

— Попробовали бы! — с достоинством вскричала Цинтия.

— Моя двоюродная сестра работает сиделкой, и она просто в ужасе от «сестер».

— Неудивительно. Они действительно кошмарны, мистер Гастингс, вы даже себе не представляете, какие они противные. Слава Богу, что я работаю в аптеке, а не сиделкой.

— И скольких же людей вы отравили? — спросил я со смехом.

Цинтия тоже улыбнулась.

— Не одну сотню, мистер Гастингс.

— Цинтия, — обратилась к ней миссис Инглторп, — не могла бы ты помочь мне написать несколько писем?

— Конечно, тетя Эмили.

Она немедленно вскочила, и ее поспешность сразу напомнила мне, насколько эта девушка зависела от миссис Инглторп, которая при всей своей доброте не позволяла ей забывать о своем положении.

Мэри повернулась ко мне.

— Джон вам покажет вашу комнату. Ужин у нас в половине восьмого. В такое время, как сейчас, не пристало устраивать поздние трапезы. Член нашего общества леди Тэдминстер, дочь покойного лорда Эбботсбери, придерживается того же мнения. Она согласна со мной, что сейчас следует экономить во всем. Мы так организовали хозяйство в поместье, что ничего не пропадает зря, даже мелкие клочки исписанной бумаги собираем в мешки и отправляем на переработку. Все на счету, война ведь.

Я выразил свое одобрение, и Джон повел меня в дом. Мы поднялись по широкой лестнице, которая, разветвляясь, вела в правое и левое крыло здания. Моя комната была в левом крыле и выходила окнами в парк.

Джон вышел, и через несколько минут я увидел, как он медленно шел по лужайке под руку с Цинтией Мердок. Было слышно, как миссис Инглторп нетерпеливо позвала ее, и девушка, вздрогнув, бросилась назад. В ту же секунду из-за дерева вышел какой-то человек и неторопливо направился к дому. Это был мужчина лет сорока, смуглый, тщательно выбритый, со страшно унылым выражением лица.

Казалось, его одолевали мрачные мысли. Проходя мимо моего окна, он взглянул наверх, и я узнал его, хотя он очень изменился за те пятнадцать лет, что мы не виделись. Это был младший брат Джона Лоренс Кэвендиш. Я терялся в догадках, что же повергло его в такое уныние. Однако вскоре я вернулся к мыслям о своих собственных делах.

Я провел замечательный вечер, и всю ночь мне снилась загадочная и прекрасная Мэри Кэвендиш.

Следующее утро было светлым и солнечным. Предвкушение новой встречи переполняло все мое существо. Утром Мэри не появлялась, но после обеда она пригласила меня на прогулку. Несколько часов мы бродили по лесу и возвратились примерно к пяти.

Едва мы зашли в большой холл, как Джон сразу позвал нас в курительную комнату. По выражению его лица я сразу понял: что-то стряслось. Мы последовали за ним, и он плотно закрыл дверь.

— Мэри, произошла очень неприятная история. Иви крепко повздорила с Альфредом Инглторпом и собирается уехать.

— Иви? Уехать?

Джон мрачно кивнул.

— Да. Она пошла к матери и… А вот и она сама.

Мисс Говард вошла в комнату с небольшим чемоданом в руках. У нее был взволнованный и решительный вид. Губы плотно сжаты, и казалось, что она собирается от кого-то защищаться.

— По крайней мере, я сказала все, что думаю, — выпалила она.

— Ивлин, милая, этого не может быть, — воскликнула Мэри.

Мисс Говард мрачно кивнула.

— Все может быть! Думаю, Эмили никогда не забудет все, что я ей сказала. По крайней мере, простит мне это не скоро. Пускай. До нее хоть что-то дошло. Хотя с нее все как с гуся вода. Я ей прямо сказала: «Вы старая женщина, Эмили, а нет ничего хуже старых дур. Они еще дурнее молодых. Он же на двадцать лет моложе вас. Хватит вам в любовь играть. И так понятно, что он женился только из-за денег. Не давайте ему много. У фермера хорошенькая молодая женушка. Спросите-ка своего Альфреда, сколько он на нее тратит?» Ух, как она разозлилась! Понятное дело! А я свое гну: «Я вас, Эмили, предупреждаю, хотите вы этого или нет, он вас придушит прямо в постели, как только рассмотрит хорошенько. Зря вы вышли за этого мерзавца. Можете говорить мне что угодно, но запомните мои слова: ваш муж — мерзавец!»

— А она что?

Мисс Говард сделала язвительную гримасу.

— «Милый Альфред», «бесценный Альфред», «мерзкая клевета», «мерзкая ложь», «мерзкая женщина обвиняет ее бесценного мужа». Нет, чем раньше я покину этот дом, тем лучше. Словом, я уезжаю.

— Ну, не надо так сразу! Неужели вы уедете прямо сейчас?

— Да, сию же минуту.

Несколько секунд мы сидели, молча уставившись на нее. Наконец Джон решил, что дальнейшие уговоры бесполезны, и пошел справиться о поезде. За ним последовала его жена, продолжая что-то бормотать насчет миссис Инглторп и что надо бы ее убедить прислушаться к словам Иви.

Когда она вышла из комнаты, выражение лица мисс Говард изменилось, и она быстро наклонилась ко мне.

— Мистер Гастингс, вы честный человек. Я могу быть откровенной с вами?

Я был несколько обескуражен. Она взяла меня за руку и снизила голос до шепота.

— Присматривайте за ней, мистер Гастингс. Бедная моя Эмили. Ее окружает целая стая акул. Все без гроша в кармане. Все тянут из нее деньги. Я защищала ее пока могла. Теперь меня не будет рядом. Они все начнут водить ее за нос.

— Не беспокойтесь, мисс Говард, естественно, я сделаю все, что в моих силах, хотя уверен, что вы просто переутомились и чересчур возбуждены.

— Молодой человек, поверьте мне. Я живу на свете немножко больше вашего. Прошу вас только об одном — не спускайте с нее глаз. Скоро вы поймете, что я имею в виду.

Через открытое окно донеслось тарахтение автомобиля. Мисс Говард встала и направилась к двери. Снаружи послышался голос Джона. Уже взявшись за ручку двери, она обернулась и добавила:

— И прежде всего, мистер Гастингс, присматривайте за этим дьяволом, ее мужем.

Больше она ничего не успела сказать. Вскоре ее голос потонул в громком хоре протестов и прощаний. Четы Инглторпов среди провожающих не было.

Когда автомобиль отъехал, миссис Кэвендиш внезапно отделилась от остальных и, перейдя дорогу, направилась к лужайке навстречу высокому бородатому человеку, шедшему в сторону усадьбы. Протягивая ему руку, она слегка покраснела.

— Кто это? — спросил я. Человек этот показался мне чем-то подозрителен.

— Это доктор Бауэрстайн, — буркнул Джон.

— А кто он такой, этот доктор Бауэрстайн?

— Живет тут в деревне, отдыхает после тяжелого нервного расстройства. Сам он из Лондона. Умнейший человек. Кажется, один из самых крупных в мире специалистов по ядам.