– Эта ее манерность! Конечно, людям это нравится – поначалу. Но, по-моему, это не Шекспир. Вы видели, как она испортила мой выход?

Надин, сидевшая напротив Джиневры, сказала:

– Как чудесно, что мы все в Лондоне, а Джинни стала знаменитостью и играет Офелию!

– Я так рада, что вы приехали, – тихо ответила Джиневра.

– Регулярные семейные встречи. – Надин с улыбкой оглянулась, затем повернулась к Ленноксу. – Я думаю, детей можно отвести на дневной спектакль, правда? Они уже достаточно большие, и им так хочется увидеть тетю Джинни на сцене!

Леннокс – счастливый, спокойный, со смеющимися глазами – поднял бокал.

– За новобрачных, мистера и миссис Коуп.

Джефферсон Коуп и Кэрол благодарно улыбнулись.

– Ловелас! – засмеялась Кэрол. – Джефф, ты бы лучше выпил за свою первую любовь, пока она сидит напротив тебя.

– Джефф покраснел, – весело заметил Реймонд. – Не любит, когда ему напоминают о прошлом.

Внезапно по его лицу пробежала тень.

– Теперь кажется, что это был просто дурной сон!

У их столика остановился какой-то щеголеватый человек. Эркюль Пуаро – безукоризненно и со вкусом одетый, с подкрученными усами – с достоинством поклонился.

– Мадемуазель, – обратился он к Джиневре, – mes hommages[42]. Вы были великолепны!

Все радостно приветствовали его и усадили рядом с Сарой.

Пуаро широко улыбался. Когда все остальные увлеклись разговором, он слегка склонился к Саре и тихо сказал:

– Eh bien, похоже, с la famille Boynton теперь все в порядке.

– Благодаря вам! – воскликнула Сара.

– Ваш муж становится известным человеком. Сегодня я прочел превосходный отзыв на его новую книгу.

– Она действительно довольно хороша – хотя это всего лишь мое мнение… Вы знаете, что Кэрол и Джефферсон Коуп в конце концов поженились? А у Леннокса и Надин двое очаровательных детишек – Реймонд называет их милашками. А что касается Джинни – по-моему, она гениальна.

Она посмотрела через стол на прекрасное лицо в обрамлении золотисто-рыжих волос и неожиданно вздрогнула. На мгновение ее лицо стало серьезным, и она поднесла к губам бокал.

– У вас есть тост, мадам? – поинтересовался Пуаро.

– Я вдруг подумала… – медленно произнесла Сара, – о ней. Посмотрев на Джинни, я заметила… впервые… как они похожи. Только там, где у Джинни свет, у нее была тьма…

– Бедная мама, – неожиданно сказала Джиневра. – Она была такой странной… Теперь – когда мы все так счастливы – мне ее даже жаль. Она не получила от жизни того, что хотела. Наверное, это было для нее тяжело.

И почти без паузы она тихо прочла строки из шекспировского «Цимбелина». Остальные молча слушали, завороженные волшебной музыкой слов:

Для тебя не страшен зной,

Вьюги зимние и снег,

Ты окончил путь земной

И обрел покой навек[43].