Агата Кристи - Свидание со смертью

Надин резко вскинула голову:

– Вы хотите сказать, что по-прежнему убеждены… что один из нас… здесь, в этой комнате… – Она умолкла на полуслове.

Пуаро медленно кивал, словно прислушиваясь к своим мыслям:

– Правда – именно ее я обещал полковнику Карбери. И вот теперь, расчистив дорогу, мы снова оказываемся в том месте, где я был сегодня днем, когда составлял список важных фактов и столкнулся с двумя явными противоречиями.

– Полагаю, на этот раз мы услышим, какими именно? – впервые за все время подал голос полковник Карбери.

– Я как раз собирался вам рассказать, – с достоинством ответил Пуаро. – Давайте еще раз рассмотрим первые два факта из моего списка. Миссис Бойнтон принимала микстуру, содержавшую дигиталис, и у доктора Жерара пропал шприц для подкожных инъекций. Возьмем эти факты и сопоставим их с тем неоспоримым фактом – на который я сразу обратил внимание, – что все члены семьи Бойнтон выказывали явные признаки вины. Из этого следовало, что убийство должен был совершить кто-то из Бойнтонов! Тем не менее два приведенных факта противоречат этой теории. Понимаете, взять концентрированный раствор дигиталиса – превосходная идея, поскольку миссис Бойнтон уже принимала этот препарат. Но что затем будет делать любой из членов семьи? Ah, ma foi![36] Единственная разумная вещь – вылить яд в ее пузырек с лекарством. Так поступил бы любой, у кого есть хоть капля здравого смысла и у кого есть доступ к пузырьку! Рано или поздно миссис Бойнтон примет лекарство и умрет – и даже если в пузырьке обнаружат дигиталис, это спишут на ошибку аптекаря, готовившего лекарство. Доказать ничего не удастся!

Но в таком случае зачем красть шприц для подкожных инъекций?

Возможны только два объяснения: либо доктор Жерар просто не заметил шприц, который никто не брал, либо шприц украли потому, что убийца не имел доступа к пузырьку с лекарством – то есть он не является членом семьи Бойнтон. Эти два первых факта однозначно указывают, что убийство совершил посторонний!

Я это видел… но меня, как я уже говорил, смущали явные признаки вины в поведении семьи Бойнтонов. Возможно ли, что, несмотря на чувство вины, Бойнтоны все же невиновны? И я решил доказать – не вину, а невиновность этих людей!

Вот к чему мы теперь пришли. Убийство совершил посторонний – то есть человек, который был недостаточно близко знаком с миссис Бойнтон, чтобы войти в ее палатку или передать ей пузырек с лекарством.

Пуаро немного помолчал.

– В этой комнате присутствуют три человека, формально посторонних, но имеющих прямое отношение к этому делу. Мистер Коуп, которого мы рассмотрим первым, уже довольно давно является близким другом семьи Бойнтон. Можем ли мы в данном случае указать мотив и возможность для убийства? Видимо, нет. Смерть миссис Бойнтон для него невыгодна, поскольку разрушит кое-какие надежды. Разве что мотивом мистера Коупа было почти фанатичное желание облагодетельствовать других – иной причины желать смерти миссис Бойнтон у него не было… Разумеется, если не существует какого-то неизвестного нам мотива. Мы не знаем, что связывало мистера Коупа с семьей Бойнтон.

– Это выглядит несколько надуманно, мистер Пуаро, – с достоинством сказал Коуп. – Вы должны помнить, что у меня не было абсолютно никакой возможности совершить этот поступок, и в любом случае у меня очень твердые взгляды на святость человеческой жизни.

– Вне всякого сомнения, ваше алиби практически безупречно, – серьезно подтвердил Пуаро. – В детективном романе именно это сделало бы вас главным подозреваемым.

Он слегка повернулся на стуле.

– Теперь очередь мисс Кинг. У нее был серьезный мотив, она обладает достаточными знаниями в области медицины, характер у нее твердый и решительный, но поскольку она покинула лагерь раньше половины четвертого вместе со всеми и вернулась только в шесть часов, о возможности совершить преступление говорить не приходится.

Далее мы должны перейти к доктору Жерару. Здесь следует обратить внимание на истинное время, когда было совершено преступление. Судя по последнему заявлению мистера Леннокса Бойнтона, без двадцати пяти пять его мать была мертва. По словам леди Уэстхолм и мисс Пирс, в четверть пятого, когда они отправились на прогулку, она была жива. Остается ровно двадцать минут, о которых мы ничего не знаем. Когда две дамы удалялись от лагеря, доктор Жерар прошел мимо них – он возвращался. Никто не может сказать, что делал доктор Жерар, добравшись до лагеря, поскольку две дамы шли спиной к нему. Они уходили прочь. Поэтому доктор Жерар вполне мог совершить убийство. Как врач, он мог без труда сымитировать приступ малярии. Должен сказать, что мотив тоже имеется. Доктор Жерар, возможно, хотел спасти одного человека, разуму которого угрожала опасность (наверное, лишиться разума даже хуже, чем лишиться жизни), и он мог решить, что ради этого можно пожертвовать жизнью больной старухи!

– Ваши идеи, – сказал доктор Жерар, – просто нелепы.

Пуаро никак не отреагировал на это замечание.

– Но в таком случае, зачем доктору Жерару привлекать внимание к этому делу, высказывая свои сомнения? Совершенно очевидно, что без его заявления полковнику Карбери смерть миссис Бойнтон посчитали бы естественной. Именно доктор Жерар первым указал на возможность убийства. Это, друзья мои, – сказал Пуаро, – противоречит здравому смыслу.

– Похоже на то, – буркнул полковник Карбери.

– Мы не рассмотрели еще одну возможность, – продолжал сыщик. – Миссис Леннокс Бойнтон только что решительно отвергла подозрения в виновности своей младшей золовки. Ее аргументы основаны на том, что к тому времени она знала о смерти свекрови. Но вспомните, что Джиневра Бойнтон после обеда не отлучалась из лагеря. И есть промежуток времени… когда леди Уэстхолм и мисс Пирс удалялись от лагеря, а доктор Жерар еще не вернулся…

Джиневра пошевелилась. Потом подалась вперед и посмотрела на Пуаро каким-то странным, невинным и удивленным взглядом:

– Это сделала я? Вы думаете, это сделала я?

Потом она вдруг вскочила со стула – ее движение было быстрым и необыкновенно грациозным, – метнулась через всю комнату к доктору Жерару, опустилась перед ним на колени и с мольбой посмотрела ему в лицо.

– Нет, нет, не позволяйте им так говорить! От их слов вокруг меня снова смыкаются стены! Это неправда! Я ничего не сделала! Они мои враги… они хотят посадить меня в тюрьму… запереть меня. Вы должны мне помочь. Вы должны мне помочь!

– Ну, ну, дитя мое. – Доктор Жерар ласково погладил ее по голове. Потом повернулся к Пуаро: – То, что вы сказали – абсурдно.

– А мания преследования? – пробормотал бельгиец.

– Да. Но она никогда бы не прибегла к такому способу. Вы должны понимать, что она сделала бы это театрально… кинжал… что-нибудь эффектное… необычное – но только не эта холодная логика! Можете не сомневаться, друзья мои: это было тщательно рассчитанное убийство и совершил его человек в здравом уме.

Пуаро улыбнулся, потом неожиданно поклонился.

– Je suis entièrement de votre avis[37], – тихо сказал он.

– Итак, – сказал Эркюль Пуаро, – нам осталось совсем немного! Доктор Жерар взывал к психологии. Поэтому давайте рассмотрим психологическую сторону этого дела. Мы рассмотрели факты, восстановили хронологическую последовательность событий, выслушали свидетелей. Остается психология. И самое наше важное психологическое доказательство связано с убитой женщиной. Это психология самой миссис Бойнтон.

Давайте, возьмем из моего списка существенных фактов третий и четвертый пункты. Миссис Бойнтон получала явное удовольствие, лишая членов своей семьи радости общения с посторонними. В тот день миссис Бойнтон предложила семье отправиться на прогулку без нее. Эти два факта явно противоречат друг другу! Почему именно в этот день миссис Бойнтон вдруг так изменилась? Может, банальный приступ доброты? Судя по всему, что мне рассказывали, это крайне маловероятно. Значит, должна была существовать причина. Интересно, какая?

Давайте подробнее рассмотрим характер миссис Бойнтон. Я слышал о ней самые разные отзывы. Властная и деспотичная старуха… садистка, наслаждавшаяся душевными муками других… воплощение зла… сумасшедшая. И что же из всего этого правда? Лично мне кажется, что ближе всего к истине была Сара Кинг, когда в Иерусалиме вдруг увидела перед собой жалкую старуху. Но не просто жалкую – оставшуюся у разбитого корыта.

Попробуем по возможности нарисовать психический портрет миссис Бойнтон. Человек, рожденный с непомерными амбициями, с жаждой власти и с желанием производить впечатление на людей. Она не подавляла свою жажду власти, не стремилась обуздать ее… нет, mesdames and messieurs[38] – она ее лелеяла! Но в конечном итоге… слушайте внимательно… к чему она пришла в конечном итоге? Никакой великой власти! Никакой ненависти и страха! Она была лишь жалким семейным тираном. И как сказал мне доктор Жерар, ей стало скучно, как и любой старой даме, имеющей хобби, и она решила расширить поле своей деятельности, чтобы испытать острые ощущения, поставив под угрозу собственно власть! Но это привело к обратному результату. Отправившись за границу, она впервые осознала всю свою ничтожность.

А теперь мы подходим непосредственно к десятому пункту – к словам, которые она сказала Саре Кинг в Иерусалиме. Дело в том, что мисс Кинг обо всем догадалась. Она безжалостно обнажила жалкую и никчемную жизнь миссис Бойнтон! А теперь слушайте внимательно – все, – что именно она сказала мисс Кинг. По словам последней, миссис Бойнтон «сказала это с такой злобой… даже не глядя на меня». Вот ее слова: «Я никогда ничего не забываю – ни поступков, ни имен, ни лиц».