Агата Кристи - Пять поросят

– Отнюдь. Мисс Уильямс и сейчас женщина деловитая и разумная.

– Знаю. Это видно. По-моему, она заслуживает полного доверия. Именно это меня и огорчает. Вы ведь понимаете. Вы с самого начала дали ясно понять, что вам нужна правда. Полагаю, теперь мы ее получили! Мисс Уильямс права. Мы должны принять правду. Нельзя строить жизнь на лжи только потому, что нам хочется в нее верить. А раз так – я могу ее принять! Моя мать не невиновна! Письмо мне она написала, потому что была слаба и несчастна и хотела защитить меня. Я не осуждаю ее. Возможно, на ее месте я чувствовала бы то же самое. Не знаю, что значит тюрьма для вас. И я не виню ее – если она так отчаянно любила моего отца, то, наверное, не могла поступить иначе. Но и отца я тоже не могу винить во всем. Я понимаю отчасти и его чувства. Он был такой жизнелюбивый, так хотел владеть всем… Он просто не мог иначе, не мог перебороть себя. А еще он был великий художник. Думаю, таким многое прощается.

Она повернулась к Пуаро, разгоряченная и взволнованная, с гордо вскинутым подбородком.

– Итак, вы удовлетворены? – спросил тот.

– Удовлетворена? – Голос Карлы Лемаршан дрогнул.

Пуаро подался вперед и по-отечески похлопал ее по плечу.

– Послушайте. Вы отказываетесь от борьбы, когда от вас требуется бороться. Вы отказываетесь от борьбы, когда я, Эркюль Пуаро, уже представляю, что на самом деле случилось тогда.

Карла недоуменно посмотрела на сыщика.

– Мисс Уильямс любила мою мать. Она своими глазами видела, как Каролина фальсифицировала улику. Если вы верите тому, что она написала…

Пуаро поднялся.

– Мадемуазель, именно тот факт, что Сесилия Уильямс утверждает, что видела, как ваша мать прижимала пальцы Эмиаса Крейла к пивной бутылке – пивной бутылке, запомните это, – окончательно убеждает меня в невиновности вашей матери. Каролина Крейл не убивала вашего отца.

Он несколько раз кивнул и вышел из комнаты, оставив Карлу в полнейшей растерянности.

– Итак, месье Пуаро? – с плохо скрываемым нетерпением осведомился Филипп Блейк.

– Прежде всего должен поблагодарить вас за восхитительный и подробный отчет о трагедии Крейлов, – сказал детектив.

– Вы очень любезны, – смущенно пробормотал Блейк. – Даже удивительно, сколь многое вспомнилось, стоило только взяться за дело…

– Замечательно внятный и ясный отчет, но есть и определенные упущения, не так ли?

– Упущения? – Блейк нахмурился.

– Ваш рассказ, – продолжал Пуаро, – скажем так, не вполне откровенен. – В его голосе зазвучали жесткие нотки. – Мне стало известно, что по крайней мере однажды миссис Крейл видели выходящей из вашей комнаты в весьма поздний час.

В наступившей тишине слышалось только тяжелое дыхание Филиппа Блейка.

– Кто вам сказал? – выдавил он наконец.

Пуаро покачал головой.

– Кто сказал, значения не имеет. Важно то, что я это знаю.

И снова тишина. Подумав, Филипп Блейк принял решение.

– Похоже, случай натолкнул вас на одно исключительно личное дело. Признаю, оно не укладывается в рамки моего изложения. И тем не менее оно увязывается с ним лучше, чем вы можете подумать. Придется рассказать вам правду.

Я действительно испытывал некоторую враждебность в отношении Каролины Крейл. И в то же время меня всегда неудержимо влекло к ней. Возможно, именно второе возбудило первое. Ее власть надо мной вызывала у меня возмущение и негодование. Я всячески пытался подавить это влечение, выпячивая для себя ее отрицательные черты.

Не знаю, поймете ли вы меня, но она никогда мне не нравилась. Однако же я мог бы легко и в любой момент сблизиться с ней. Мальчишкой я был влюблен в нее, а она совсем меня не замечала. Простить такое трудно.

Шанс представился, когда Эмиас совершенно потерял голову из-за той девчонки, Эльзы Грир. Как-то вдруг и сам того не желая, я поймал себя на том, что признаюсь Каролине в любви. «Да, – спокойно сказала она, – я всегда это знала».

Вот оно, оскорбительное презрение женщин!

Конечно, я понимал, что она меня не любит, но видел, что последнее увлечение Эмиаса всерьез встревожило ее и развеяло иллюзии в отношении супруга. Когда женщина в таком настроении, завоевать ее не составляет труда.

Она согласилась прийти ко мне ночью. И пришла. – Блейк помолчал. Казалось, ему приходится выталкивать из себя слова. – Вошла в мою комнату. А когда я обнял ее, преспокойно сообщила, что ничего не получится. Что она любит только одного мужчину и останется с Эмиасом Крейлом, что бы там ни случилось. Согласилась, что обошлась со мной нехорошо, но ничего поделать с собой не может, и попросила прощения. И ушла! Ушла от меня! Вы понимаете, месье Пуаро? Понимаете, что после этого я возненавидел ее во сто крат сильнее? Понимаете, что я не простил ее? Не простил за оскорбление, которое она нанесла мне, и за то, что убила моего друга, которого я любил больше всех на свете!

Дрожа от нахлынувших эмоций, Филипп Блейк воскликнул:

– Не желаю говорить об этом, слышите? Вы свой ответ получили. Теперь же уходите! И никогда больше не обращайтесь ко мне с этим делом!

– Мне нужно знать, мистер Блейк, в каком порядке ваши гости вышли в тот день из лаборатории.

– Но, мой дорогой Пуаро, – запротестовал Мередит Блейк. – Шестнадцать лет прошло! Как же я могу помнить? Но я уже говорил вам, что последней вышла Каролина.

– Вы уверены?

– Да. По крайней мере я так думаю.

– Давайте пройдем туда сейчас. Видите ли, нам нужно знать наверняка.

Продолжая протестовать, Мередит Блейк тем не менее повел сыщика в лабораторию, открыл дверь и раздвинул ставни.

– Итак, друг мой, – тоном, не терпящим возражений, заговорил Пуаро. – Вы только что показали гостям ваши самые интересные препараты. Закройте глаза и подумайте…

Мередит Блейк покорно выполнил эту просьбу. Пуаро вынул из кармана носовой платок и осторожно помахал им взад-вперед. Ноздри у Блейка дрогнули.

– Да, да… Невероятно, как все вдруг возвращается! На Каролине было бледно-кофейного цвета платье. Фил выглядел усталым. Мое хобби всегда казалось ему дурацким увлечением.

– Думайте, – сказал Пуаро. – Вы собираетесь выйти из комнаты и пойти в библиотеку – прочитать гостям тот самый отрывок о смерти Сократа. Кто выходит из комнаты первым? Вы?

– Эльза и… да, я. Она вышла первой. Я – сразу же за ней. Мы разговаривали. Я остановился и подождал, пока пройдут остальные, чтобы запереть дверь на ключ. Филипп… Точно. Филипп вышел следующим. И Анжела. Она еще спрашивала его про «медведей» и «быков» на бирже. Они прошли в коридор. За ними был Эмиас. Я все еще стоял и ждал… конечно, Каролину.

– Итак, вы совершенно уверены, что Каролина задержалась. Вы видели, что она делала?

Блейк покачал головой:

– Нет. Я стоял спиной к лаборатории. Разговаривал с Эльзой, рассказывал о том, что некоторые растения, согласно старинным поверьям, должно собирать только в полнолуние. Думаю, ей было скучно. Потом вышла Каролина – немного поспешно, – и я запер дверь.

Он остановился, посмотрел на Пуаро, который как раз убирал в карман носовой платок и, поморщившись, неприязненно подумал: «Ну и ну, этот чудак и впрямь душится!» Вслух же сказал:

– Я абсолютно уверен. Порядок был именно таким. Эльза, я, Филипп, Анжела, Эмиас и Каролина. Вам это помогло?

– Все складывается, – сказал Пуаро. – Послушайте, я хочу устроить здесь встречу. Думаю, трудностей не возникнет…

– Ну? – Эльза Диттишем подалась вперед с почти детским нетерпением.

– Хочу задать вам вопрос, мадам.

– Да?

– Когда все закончилось – я имею в виду суд, – просил ли Мередит Блейк вашей руки?

Эльза посмотрела на него. На ее лице проступило презрительное и почти скучающее выражение.

– Да, просил. А что?

– Вы были удивлены?

– Удивлена? Не помню.

– Что вы ответили?

Эльза рассмеялась.

– А вы как думаете? Мередит? После Эмиаса? Это было бы смешно! Он никогда не отличался большим умом. – Она вдруг улыбнулась. – Знаете, Мередит хотел защищать меня, «заботиться обо мне», как он выразился. Думал, как и все остальные, что суд стал для меня тяжким испытанием. Эти репортеры! Эти орущие толпы! Грязь, которой меня забрасывали…

Леди Диттишем ненадолго задумалась. Потом сказала:

– Бедняжка Мередит! Какой осел!

И снова рассмеялась.

Уже не в первый раз Эркюль Пуаро наткнулся на острый, видящий насквозь взгляд мисс Уильямс и снова, будто перенесшись на десятки лет назад, ощутил себя робким, испуганным мальчишкой.

Он хотел бы, объяснил сыщик, задать один вопрос.

Мисс Уильямс выразила готовность выслушать гостя.

Неторопливо, тщательно подбирая слова, Пуаро сказал:

– Будучи еще ребенком, Анжела Уоррен получила серьезное увечье. В представленных мне записях я обнаружил два упоминания об этом событии. Согласно первому миссис Крейл бросила в нее пресс-папье. Согласно второму она напала на девочку с кочергой. Которая из этих версий правильная?