Артур Конан Дойл - Песни действия

— Откуда этот лук?

— Из Англии, милорд.

Из тиса он, —

С седых времён

И тис, и эту землю,

Где тис растет,

Здесь чтит народ,

Живущий, рабства не приемля!

— Откуда тетива?

— Из Англии, милорд.

Она прочна, —

Струной-струна! —

Стрелком любима. Ну-ка,

О ней споём,

О крае том,

Где тетиву сплели для лука!

— Откуда, друг, стрела?

— Из Англии, милорд.

Она длинна,

Заострена,

Она — с пером гусиным.

Все пьют со мной

За край родной,

Где гуси пролетают клином!

— А где же, где же цель?

— Не в Англии, милорд.

За рубежом,

В краю чужом,

За дальним синим морем.

Наш львиный флаг

Там знает всяк,

Там — наша цель. А ну, поспорим!

— Откуда сей народ?

— Из Англии, милорд.

Он прям и горд,

Упрям и твёрд

В боренье за свободу.

За сердце пьём,

Что бьётся в нём,

За край, что дан уму от роду![1]

Французская армия под командованием маршала Виллероя, — в состав этой армии входила ирландская бригада, — удерживала укрепленный город Кремону в течение зимы 1702 года. Но в городе нашёлся священник-предатель, и однажды утром принц Евгений, главнокомандующий австрийской имперской армией, занял город, — весь и внезапно, — прежде чем кто-либо успел поднять тревогу. Виллерой и большая часть французского гарнизона попала в плен. Однако ирландцы — два полка под командованием Диллона и Берка, засев в крепости, — её месторасположение позволяло держать под контролем шлюзные ворота, — целый день обороняли её, и не оставили позиции, несмотря на все попытки принца Евгения перетянуть их на свою сторону. Не сумев захватить крепость, принц Евгений вынужден был оставить город. (Примечание А. Конан Дойля).

И грозен он, и страшен он, австрийский гренадёр,

Для вражьих стен и башен, австрийский гренадёр.

Издалека, почти в ночи

Они пришли и — и т-с! молчи! —

Проникли утром в сонную Кремону.

Ни шёпота людского, ни ржанья лошадей.

Пехота — лотарингцы, а конница — Дюпрей.

Сошлись на площади в тиши.

Светало… Местных — ни души…

И — захватили сонную Кремону!

Вскочил с постели маршал, отважный Виллерой.

Забыл парик напялить прославленный герой.

«Я потерял моих ребят,

А те — меня. Эх, будь я клят!

И вместе потеряли мы Кремону».

Евгений, принц австрийский, смеясь промолвил: «Да!

Мы вас перехитрили. Победа, господа!

Мы захватили Цитадель.

Наш гордый флаг видать отсель:

Вон, чёрно-желтый, вьётся над Кремоной!»

Майор Дэн O’Махони грохочет на плацу:

«Шесть сотен нас, ирландцы! Нам сдача не к лицу!

Надеть рубашки — и айда!

Какое утро, господа!

Пройдемтесь-ка по улицам Кремоны!»

Майор Дэн О’Махони грохочет у ворот:

«Шесть сотен нас, ирландцы! Вперёд! Вперёд! Вперёд!

Живей, Диллон! Быстрее, Берк!

Нас ждут резня и фейерверк,

Но мы австрийцам не сдадим Кремону!»

Майор Дэн О’Махони — бригада под рукой.

Вошли ребята в крепость, что встала над рекой.

Майор: «Позора — не хочу!

За мной, друзья, плечом к плечу!

Вовек австрийцам не видать Кремоны!»

Евгений, принц австрийский, не рад своей судьбе.

Наёмного ирландца потребовал к себе.

«Макдоннелл, поспеши к своим.

Они одни, скажи ты им,

Мне не сдались в захваченной Кремоне!»

Парламентёр Макдоннел спешит через овраг.

К его сержантской пике привязан белый флаг.

А над рекою — бодрый крик:

«Мужайтесь, Клер и Лимерик,

Последние защитники Кремоны!»

Парламентёр — майору: «Австрийских войск не счесть.

Пустите наших к шлюзу, покуда время есть.

Вернусь ни с чем, — ужо тогда

Вам худо будет, господа:

Австрийцы вас не пощадят в Кремоне!»

Майор: «Коль это правда, мы остаемся тут,

И шлюзные ворота австрийцы не возьмут.

Евгений не отдаст приказ,

Покуда будешь ты у нас.

Будь гостем у защитников Кремоны!»

Кровавый день! — Германцы — на штурм — ура! ура!

Кровавый день! — Убитых — во рву — растёт — гора.

Уже река красным-красна,

А что с победой? — Неясна.

(«Евгений, хрен тебе, а не Кремона!»).

Кровавый день! — И снова — ба-бах! ба-бах! ба-бах!

Пехота — лотарингцы, дюпрейцы — на конях.

Здесь Таафе и Геберштейн,

Гусары с Рейна (дивный Рейн!),

Все — в битве: высока цена Кремоны!

Орут, орут германцы, орут — в ушах звенит.

Орут они и бьются, как волны о гранит.

Мужайтесь, Лимерик и Клер!

Ирландцы — доблести пример.

Ну, кто захватит выход на Кремону?

Воскликнул принц Евгений: «Тьфу, не хватает зла!»

Воскликнул принц Евгений: «Удача — уплыла!»

Воскликнул принц: «Отходим прочь!

Темнеет; скоро будет ночь.

Боюсь, дела закончены в Кремоне».

Уокоп — Маколиффу: «Австрийцы отойдут».

Майор Дэн О’Махони: «Да, больше не попрут.

А мы сумеем как-нибудь

Им указать короткий путь,

Короткий путь из города Кремоны».

Вперед! — И захватили у Нойберга штандарт,

И барабан — у Диака (ха-ха, вошли в азарт!).

Австрийцы конные — вдали,

Вдоль По печально отошли,

Понурившись, оставили Кремону.

Ирландцы торжествуют, — их двести на стене.

Четыреста — погибли, служа чужой стране.

Ирландец, — лучше нет бойца,

Он всюду бьется до конца, —

И в Дублине, и в неродной Кремоне.

«Отличная работа! — промолвил де Водрей. —

Диллон и Берк, прославит вас Франция, ей-ей!

Что ни попросите сейчас,

Всё будет сделано для вас,

Героев отвоеванной Кремоны!»

Майор Дэн О’Махони: «Нас подняли чуть свет.

На нас — одни рубашки, штанов же — нет как нет.

Мы этим очень смущены.

Дозвольте нам надеть штаны:

Прохладно нынче вечером в Кремоне!»[2]

Барроу слышит от Поля Лероя:

— Узкая брешь не задержит героя.

Двинемте дружно,

Двинемте — нужно! —

Двинемте разом, — наш будет форт!

Десять моих да твоих два десятка,

Хендерсон (прозвище «Мёртвая Хватка»),

Хенти (противнику будет несладко!),

Также — Макд?рмотт (дерётся, как чёрт!).

Барроу молвит Полю Лерою:

— Трудное дело будет, не скрою.

Шутка ли: в целом,

Все под прицелом,

Вкопаны мины, — как подойдёшь?

Впрочем, забудем и ахи, и страхи:

Сорок шагов, — и увидим их ряхи,

Сорок шагов, — и увидим их бляхи,

И сапоги, и рубахи их тож!

Барроу слышит от Поля Лероя:

— Вон уж и солнце встаёт за горою!.

Порозовело,

Повеселело

Хмурое небо, — так-то дружок!

Я с полшестого буду в движенье:

Сорок шагов, — и я в гуще сраженья,

Мой субалтерн1 приведёт подкрепленье,

Двинет, как только услышит рожок!

Барроу, выждем сигнала… Но, странно,

Вижу, в глазах твоих стало туманно.

Ты медальон достаёшь из кармана,

Жарко целуешь его… Без обмана,

Где медальон раздобыл, говори!

Он ведь на Эми моей красовался;

Покрасовался и вдруг — потерялся.

Как у тебя медальон оказался?

Как, негодяй? Говори и не ври!

— Небо, Лерой, мне шепнуло намедни:

День мой сегодняшний — день мой последний.

То, что скажу я, не ложь и не бредни:

Да, твоя Эми носила его,

Да, он при мне, — как он, Господи, ярок! —

Но не подумай, что это подарок,

Нет, не подарок, — совсем не подарок:

Эми ведь любит тебя одного!

В танце украл я его незаметно.

Я твою Эми люблю беззаветно,

Но ни словечка,

Ни полсловечка

Ей не сказал — и уже не скажу.

Только тебя она, милая, любит,

Только тебя она в мыслях голубит.

Время такую любовь не погубит,

Я ж подошёл к своему рубежу!

— Барроу, Барроу, низкий предатель!

Как же ты мог, ты, мой друг и приятель!

Эми — верна мне.

Ты же… Сполна мне…

И разговор с тобой будет иной…

Всё, что угодно, прощу, но — не это…