— Жуткая история, — сказал Десмонд.

— Да, — откликнулась Селия. — Жуткая, но все же лучше знать правду. Правду… Вы согласны? Сейчас я как в тумане — я не в состоянии ничего чувствовать, не в состоянии даже пожалеть ее — я говорю о маме. Я помню, какая она была замечательная. В ней не было ни капельки плохого — она была сама доброта, — и я знаю, почему мой отец не захотел жениться на Долли. Он выбрал мою маму, не только потому, что полюбил ее, но и потому, что он понял, какая она хорошая, и еще он понял, что с Долли что-то не то. Что она очень жестокая и… опасная. Но как… как вы смогли замести следы?

— Нам пришлось лгать и выкручиваться, — сказала Зели. — Мы надеялись, что ее тело никто не обнаружит, а затем мы хотели перенести ее в другое место, чтобы все подумали, что она упала в море. Но потом мы решили сказать, что это Долли ночью сорвалась вниз. Тогда все стало совсем просто. Алистер сказал: «Знаете, это чудовищно. Но я обещал — я поклялся Молли в ее смертный час. Я поклялся спасти ее сестру… И это единственный способ спасти Долли — только бы она справилась со своей ролью.

Не уверен, что она на это способна». Я спросила: «С какой ролью?» И Алистер ответил: «Она должна выдавать себя за Молли, а мы скажем, что это Доротея бродила во сне и, оступившись, упала с обрыва».

Нам ничего не оставалось, как пойти на риск. Мы переселили Долли в пустой коттедж, и я пробыла там с ней несколько дней. Алистер сказал слугам и соседям, что Молли отвезли в больницу, так как она была в шоковом состоянии из-за гибели сестры. Потом мы привели Долли обратно — уже в платье Молли и в ее парике. Я приобрела еще два парика — в том числе один с кудряшками, они еще больше делали ее похожей на Молли. Славная старушка, Джанет, не отличалась хорошим зрением. А Долли и Молли были очень похожи друг на друга, даже голосами. Никто не усомнился в том, что это Молли. Правда, она вела себя немного странно, но это выглядело вполне естественным — будто она никак не может оправиться от горя. Видеть весь этот маскарад было просто невыносимо…

— Но как ей удалось не выдать себя? — спросила Селия. — Это же ужасно трудно.

— Нет — ей это было не трудно… Понимаете, она получила то, что хотела, — то, о чем мечтала всю жизнь. Она получила Алистера…

— Но Алистер — как он вынес это?

— Он мне сказал, как и почему — в тот день, когда провожал меня обратно в Швейцарию. Он сказал мне, что должна сделать я, а потом сказал, что намерен сделать он.

Он сказал… Что ему осталось только одно. Что он обещал Маргарет не выдать Долли полиции, что никто никогда не узнает, что она — убийца, что дети никогда не узнают, что их тетя убийца. Никому не надо знать, что это сделала Долли. Долли блуждала во сне и упала с обрыва — это был просто несчастный случай. А Молли похоронили в освященной земле, возле церкви, под именем ее сестры.

«Как вы можете допустить это?» — спросила я — для меня даже мысль об этом была невыносима.

Он сказал: «Могу, потому что я решился… Видите ли, Долли должна уйти из жизни. Если она окажется рядом с детьми, она может опять кого-то убить. Ей нельзя доверять. Бедная заблудшая душа… она просто не годится для жизни. Но вы должны понять, Зели, что раз я решился на такое, то обязан заплатить за это и своей жизнью — поживем здесь еще недельку-другую — как можно незаметнее, Долли будет изображать мою жену — а потом случится еще одна трагедия…»

Я не понимала, о чем он говорит, и переспросила: «Еще одна трагедия? Кто-то опять сорвется с обрыва?» А он сказал: «Нет, просто я и Молли покончим с собой — а по какой причине — какая разница… Может, подумают, что у нее неизлечимая болезнь, а может, еще что-то… Но вы, Зел и, — вы должны знать. Вы — единственный человек, который искренне любит и меня, и Молли, и наших детей. Если Долли должна уйти, то именно я должен привести приговор в исполнение — больше некому. Она ничего не поймет и даже не успеет испугаться… Я выстрелю в нее, потом — в себя… На револьвере будут отпечатки ее пальцев — она недавно брала его в руки. И мои, конечно, тоже. Да, это будет правый суд, а я только исполню приговор. Но я хочу, чтобы вы знали: я всегда любил — и сейчас люблю — обеих. Молли была мне дороже жизни. А Долли мне смертельно жаль — потому что она родилась вот такой… — И добавил: — Помните об этом всегда…»

Зели встала и подошла к Селии.

— Теперь вы знаете правду, — сказала она. — Я обещала вашему отцу, что вы никогда об этом не узнаете, и… нарушила слово. Я не собиралась рассказывать, но мосье Пуаро удалось меня переубедить. Такая ужасная трагедия…

— Я понимаю, — сказала Селия, — и будь на вашем месте, наверно, ничего бы не сказала. Но я… я очень благодарна вам. Вы как будто сняли камень с моей души.

— Мы оба вам благодарны, — уточнил Десмонд, — и никогда не будем жалеть о том, что узнали. Что же на самом деле произошло? Они так любили друг друга… Так любили, что даже после смерти одного из них, другой выполнил его волю и не стал отдавать убийцу полиции. Но он конечно же не мог все оставить как есть. Тем более что его детям грозила опасность. Если он и нарушил закон, то не нам его судить, а лично я считаю, что он поступил справедливо.

— Я с детства ее боялась, — сказала Селия, — хотя сама не знала почему. Теперь наконец узнала. Мой отец был мужественный человек, он сделал то, что надо было сделать, то, о чем перед смертью его просила мама. И мне… мне отрадно сознавать… может быть, глупо, что я вам это говорю… — И она бросила вопросительный взгляд на Эркюля Пуаро. — Может быть, вы со мной не согласитесь… Вы ведь католик. Но очень правильно, что на их могиле написано: «И смерть их не разлучила». Мама очень любила свою сестру, а папа любил… их обеих… и теперь они вместе, я знаю. Я уверена — они будут там вместе. Мама и папа, очень сильно любившие друг друга, и моя несчастная тетка… Теперь мне ее жаль, хотя раньше я терпеть ее не могла. Бедняжка, она ведь не ведала, что творит… Конечно, она была не сахар, — продолжила Селия уже более строгим голосом, — с ней было очень трудно, только и трепала всем нервы… Но по-другому она, видимо, не могла… ее так и надо воспринимать, — как тяжело больного человека. Между прочим, в старину, когда в деревне кто-то заболевал чумой, его не выпускали из дому, мало того, не носили ему пищу и запрещали даже приближаться к другим людям. Жестоко, но разумно, иначе вымерла бы вся деревня. Вот и тут что-то в этом роде… Но я постараюсь не держать на нее зла. Главное, я теперь знаю, что мои родители крепка любили друг друга, и ее тоже — несчастную, убогую Долли, которая платила за это ненавистью…

— А знаешь что, Селия, — сказал Десмонд, — давай-ка побыстрее поженимся. А матушка моя пусть ничего не узнает. Такие тайны можно доверить только очень близким людям.

— Ваша приемная мать, видимо, пыталась внушить вам, что Селия могла унаследовать от своих родителей опасные склонности. А знаете… нет, я не вижу причин скрывать это от вас… вам известно, что не так давно умерла ваша родная мать и завещала вам все свое состояние? Довольно большую сумму, которую вы получите, как только вам исполнится двадцать пять лет.

— Здорово! — сказал Десмонд. — Теперь мне все понятно. Моя матушка недавно предлагала мне зайти к адвокату. Тебе, говорит, уже двадцать один, напиши-ка, пожалуйста, завещание, а то ведь в жизни всякое бывает… А теперь я конечно же напишу на Селию и… Да, то-то она так старалась настроить меня против нее.

— Полагаю, вы абсолютно правы, — сказал Пуаро. — Но в глубине души она, возможно, была уверена, что старается уберечь вас от опрометчивых поступков, что вам действительно необходимо все знать о семье Селии….

— Да ладно, — сказал Десмонд. — Сам знаю, что часто бываю к ней несправедлив. В конце концов, она меня вырастила. И я с удовольствием с ней поделюсь. Ведь не в деньгах счастье. А жить мы будем счастливо. Мы, конечно, будем вспоминать о родителях Селии, но теперь прошлое никогда больше не будет довлеть над нами, верно, дорогая?

— Да, — сказала Селия, — больше никаких мучений. Мои родители… я их так люблю. Они были такие замечательные. Мама всю жизнь пыталась уберечь Доротею — но ведь это было безнадежное дело.

— Дорогие мои дета, — сказала Зели. — Простите, что называю вас так — ведь вы уже совсем взрослые. Я так рада, что повидала вас. И счастлива, что смогла…

— Я тоже ужасно рада, что мы встретились, Зели. — И Селия обняла ее. — Я вас всегда ужасно любила, — добавила она.

— Я вас тоже очень любил, — подхватил Десмонд. — С вами было всегда так весело. Ведь вы знали столько игр!

Молодые люди как по команде посмотрели на другую даму.

— Спасибо вам, миссис Оливер, — сказал Десмонд. — Вы столько для нас сделали… И вам спасибо, мосье Пуаро.

— Да, огромное спасибо, — сказала Селия. — Я всем вам так благодарна.

Они пошли к калитке, а Пуаро и дамы с чувством смотрели им вслед.

— Что ж, — сказала Зели. — И мне пора. — Она взглянула на Пуаро: — А вы теперь расскажете обо всем этом своим коллегам?

— Разве что одному, и то под большим секретом. Отставному офицеру полиции. Он уже давно отошел от дел и вряд ли сочтет своим долгом ворошить столь давнее прошлое. Вот если бы он сейчас служил, то как знать…

— Ужасная история, — сказала миссис Оливер, — ужасная. И ведь все, кого я расспрашивала, до сих пор ее помнят. Кто одно, кто другое, но именно благодаря им мы сумели докопаться до правды, хотя сложить эту головоломку было ужасно сложно. Если бы не мосье Пуаро, который может извлечь рациональное зерно из, казалось бы, совершенно бессмысленных деталей вроде париков и близнецов…

Пуаро взглянул на Зели, которая стояла поодаль и смотрела на море.

— Вы не сердитесь на меня за то, что вам пришлось нарушить обет молчания?