— Нет-нет, он был бесконечно предан Молли, впрочем, как и она ему. Он был достоин любви, как никто другой.

— Простите великодушно, — сказал Пуаро, — вы ведь тоже его любили, верно?

— Да как… как вы можете такое предполагать?

— Да-да, я наверняка угадал. Только не думайте, что я намекаю на какие-то тайные отношения. Я просто понял, что вы его любили.

— Да, — сказала Зели Моура. — Я любила его. Я и сейчас все еще его люблю. Мне нечего стыдиться. Он доверял мне, искал у меня поддержки, но никогда не любил меня. Можно быть просто рядом с любимым человеком, служить ему и быть совершенно счастливой. Я была безмерно рада тому, что у меня было. Доверие, понимание, то, что он ценил во мне верного друга.

— И вы действительно сделали все, что могли, — сказал Пуаро, — когда генерала постигла беда. Вы поддержали его в самые тяжкие дни. Знаю, вы многое не захотите мне сказать. Но если позволите, я сам расскажу вам о том, что мне стало известно. Ведь, прежде чем приехать к вам, я уже встретился со многими, кто знал когда-то обеих сестер. Я узнал о Долли, про ее жизнь, про горе, отчаяние — и овладевавшие ею порой ненависть и озлобление Она несомненно любила мужчину, который был какое-то время ее женихом, и конечно же могла возненавидеть собственную сестру, мужем которой он стал.

Скорее всего, она этого ей так и не простила. Ну а сама Молли Равенскрофт? Может, она тоже не любила свою сестру? Может быть, тоже ненавидела ее?

— Да что вы, — сказала Зели Моура, — она души в ней не чаяла. Она очень ее любила, почти как мать. За это я могу поручиться. Постоянно приглашала Долли к себе, старалась сделать все, чтобы та чувствовала себя как дома. Стремилась оградить ее от разного рода отрицательных эмоций, а также от опасностей, таившихся в характере самой Долли, от зла, которое она могла принести окружающим, особенно детям…

— Вы хотите сказать, что Долли ненавидела Селию?

— Нет-нет, не Селию. Ее младшего брата, Эдварда. Дважды с Эдвардом едва не случилось несчастье. Один раз что-то там с автомобилем, в другой она просто накинулась на него с кулаками. Я знаю, что Молли была рада, когда Эдвард уехал учиться. Он был еще совсем маленький, беззащитный, гораздо меньше Селии. Он только должен был пойти в школу. И такой впечатлительный. Молли смертельно боялась за него.

— Да, — сказал Пуаро. — Можно себе представить. А теперь, если позволите, я хотел бы поговорить о париках. Парики. Четыре парика. Многовато для одной женщины. Я уже знаю, что это были за парики, как они выглядели. Мне известно, что, когда понадобились новые, заказывать их поехали вы. Кстати, еще мои собеседники упоминали о собаке. Недели за две до трагедии эта собака укусила свою хозяйку, Молли Равенскрофт.

— Чего еще ждать от собаки, — сказала Зели Моура, — Животным никогда нельзя доверять полностью. Да, я знаю, ее действительно укусила собака.

— Я могу вам рассказать, что случилось в тот день и что этому предшествовало. Что произошло совсем незадолго до того.

— А если я не стану вас слушать?

— Вы меня выслушаете. Вы, конечно, можете сказать, что у меня чересчур бурная фантазия и что ничего этого в действительности не было. Хотя вряд ли… Я хочу, чтобы вы поняли: необходимо поставить точку в этой истории, необходимо открыть наконец родным правду, потому что от этого зависит судьба и счастье двух молодых людей, которые любят друг друга и хотят быть вместе. Открыть потому, что Селия опасается, что они могут разделить судьбу ее родителей. Она гордая девушка, добрая, умная, мужественная, она достойна счастья, и она должна знать правду. Для таких, как она, — это главное. А если произошло самое страшное, у нее хватит воли не впасть в отчаяние, с достоинством принять удар и найти в себе силы жить дальше. И у ее молодого человека тоже. Ну что, теперь вы меня выслушаете?

— Да, — сказала Зели Моура, — я вас выслушаю. Теперь я не сомневаюсь: вы знаете многое и многое сумели понять, и я готова вас выслушать.

Глава 10

Расследование

Пуаро снова стоял на краю крутого обрыва, над острыми зубьями скал, о которые разбивались волны прибоя. Стоял на том самом месте, где были найдены тела супругов Равенскрофт. И где, за три недели до этого, погибла Долли.

«Что же произошло?» — вспомнил он слова инспектора Гарроуэя.

Что? Что привело к этой трагедии?

Сначала несчастье с сестрой — а через три недели смерть настигла и их. Старые грехи, у которых длинные тени? Где оно, начало, которое через много-много лет привело к трагическому финалу?

Сегодня наконец-то окончательно выяснится, что же тогда произошло на самом деле. Сегодня Селия и Десмонд узнают правду…

Эркюль Пуаро еще раз посмотрел вниз и пошел прочь от обрыва по узкой тропинке к дому, некогда носившему имя «Дом у обрыву».

Идти было совсем недалеко. Он заметил припаркованные у ограды машины. Дом четким силуэтом рисовался на фоне неба. Он выглядел осиротевшим и нуждался в ремонте. Доска агента по продаже недвижимости гласила, что это «прекрасное имение продается». Надпись на воротах «Дом у обрыва» — была перечеркнута, над ней было от руки вписано: «Дом на холме». Пуаро поспешил навстречу только что прибывшим, Селии Равенскрофт и Десмонду Бартон-Коксу.

— Я взял у агента разрешение на осмотр владения, — сказал Десмонд. — И ключ прихватил на случай, если нам вздумается заглянуть в дом. Хотя за последние пять лет тут уже дважды сменились хозяева. Думаю, там уже не на что и смотреть.

— Да, много тут народу перебывало. — сказала Селия Сначала его купили какие-то Арчеры, потом некто по имени Фоллоуфилд… Но все жаловались, что им тут чересчур одиноко. А может, их выжили привидения?

— Ты что, веришь в привидения? — удивился Десмонд.

— В общем-то нет, — сказала Селия. — Но здесь всякое может быть, ты так не считаешь? Во-первых, трагедия с мамой и папой, во-вторых, само место очень уж мрачное…

— Позвольте с вами не согласиться, — сказал Пуаро. — Конечно, здесь были и горе и смерть, но до этого здесь жила Любовь…

На дороге показалось такси.

— Наверно, это миссис Оливер, — сказала Селия. — Она говорила, что поедет от станции на такси.

Из машины вышли две дамы. Одна из них действительно была миссис Оливер, что же касается второй… Пуаро знал, что она должна приехать, и теперь, отойдя немного в сторону, наблюдал за Селией — как она будет реагировать?

— Ой! — Селия, сияя от радости, бросилась к высокой, элегантной даме. — Зели! — вскрикнула она. — Да это же Зели! Не может быть — Зели! Как же я рада, как рада! Я и понятия не имела, что вы здесь.

— Меня попросил приехать мосье Пуаро.

— Понятно, — сказала Селия. — Кажется, я поняла. Но я… я же не… — Она повернулась к Десмонду, который был сегодня просто неотразим. — Так это твоих рук… это ты?

— Ну да… я написал мадемуазель Моура — Зели, если она позволит…

— Вы оба можете так меня называть, — сказала Зели. — Я до сих пор не уверена, правильно ли я сделала, что приехала, но надеюсь, что правильно.

— Я хочу знать, — сказала Селия. — Мы оба хотим знать Десмонд надеялся, что вы нам что-то расскажете.

— Мосье Пуаро навестил меня, — сказала Зели. — И уговорил приехать.

Селия взяла миссис Оливер под руку.

— Как хорошо, что вы тут, я вас ждала — ведь это вы убедили мосье Пуаро нам помочь и сами ему помогали, ведь так?

— Я надеялась, что найдутся люди, которые что-то помнят. И они нашлись. Одни помнили хорошо, другие… от других почти не было толку. Иногда в том, что они говорили, было больше домыслов… Но мосье Пуаро…

— Да, — сказал Пуаро. — Надо просто уметь отделить домыслы от того, что было на самом деле. Потому что в сплетнях всегда фигурируют факты, только они могут быть либо приукрашены, либо завуалированы. В конце концов ведь слоны тоже бывают разные.. — И он лукаво улыбнулся.

— Слоны? — переспросила мадемуазель Зели.

— Да, так миссис Оливер называет людей, которых мы искали в связи с нашим делом, — сказал Пуаро.

— Слоны помнят все, — пояснила миссис Оливер. — Мне вспомнилась эта поговорка. И я подумала, что люди тоже часто помнят то, что произошло много лет назад — не хуже слонов. Конечно, не у всех хорошая память, но каждый может вспомнить хоть что-нибудь. И таких людей оказалось немало. Я передала все, что узнала, мосье Пуаро — а он, говоря фигурально, как бы поставил диагноз.

— Я могу вам предоставить факты, — сказал Пуаро. — Список деталей, которые могли бы приоткрыть завесу тайны. Я прочту вам некоторые записи. Именно вы, кого это непосредственно касается, возможно, сразу поймете, что тут особенно важно.

— Главное, узнать, — сказала Селия, — что это было: самоубийство или убийство. Может быть, моих родителей убил какой-нибудь маньяк. Я не верю, что они добровольно ушли из жизни или, тем более, что один из них убил другого…

— Думаю, нам пока нет смысла входить в дом, — сказал Пуаро. — Ведь там уже нет той атмосферы… там уже столько времени жили другие люди… Зайдем, когда закончим наше расследование.

— Вот как — у нас тут, оказывается, расследование? — сказал Десмонд.

— Да. Расследование давно закрытого дела.

Пуаро двинулся к скамейкам, стоявшим под кровом развесистой магнолии. Вынув из папки исписанный убористым почерком лист бумаги, он обратился к Селии:

— Вы считаете, что непременно должно было случиться либо убийство, либо самоубийство. Что ничего третьего быть не могло?

— Думаю, что нет, — сказала Селия.

— А я вот думаю, что тут было и то, и другое. Скажу больше: это было своего рода приведение приговора в исполнение. Но суть не в этом, а в том, что произошла страшная трагедия. Трагедия людей, которые любили друг друга и умерли, потому что не могли друг без друга. Подобное выпадает не только на долю молодых. Нет. Иногда все гораздо сложнее…