– Ты имеешь в виду закон о государственной тайне, или как там его называют? Но неужели ты надеешься, что и вправду сможешь скрыться, Том? Куда ты уедешь?

– Я уже тебе говорил: куда-нибудь.

– Но разве такое возможно теперь? Нужны деньги, да и других сложностей будет немало.

Он коротко усмехнулся.

– С деньгами у меня все в порядке. Они переведены туда, где я смогу получить их под другим именем.

– Так ты взял деньги?

– Конечно, взял.

– Но тебя все равно выследят.

– Им будет трудно это сделать. Разве ты не понимаешь, Олив, что описание, которым они располагают, совершенно не похоже на мою нынешнюю внешность? Вот почему я так настаивал на пластической хирургии. Видишь ли, в этом и был весь смысл. Убраться из Англии, заработать побольше денег, изменить свою внешность так, чтобы обеспечить себе безопасную жизнь…

Хилари смотрела на него с сомнением.

– Ты не прав, – промолвила наконец она. – Я уверена, что ты ошибаешься. Будет намного лучше, если ты вернешься и примешь все последствия своего поступка. В конце концов, сейчас не военное время. В худшем случае тебя присудят к короткому тюремному заключению, как мне кажется. Что хорошего в том, чтобы до конца жизни скрываться от преследования?

– Ты не понимаешь, – возразил он. – Ты не понимаешь самого главного, что стои́т за этим. Пойдем уже. Нельзя терять время.

– Но как ты собираешься убраться из Танжера?

– Я сумею это сделать, не волнуйся.

Хилари поднялась со стула и медленно пошла рядом с Томом вдоль террасы. Она чувствовала себя до странного скованно и не на своем месте. Она выполнила свои обязательства перед Джессопом и перед покойной Олив Беттертон. Теперь у нее не осталось никаких дел. Они с Томом Беттертоном много недель прожили бок о бок и все же остались друг для друга чужаками. Между ними не возникло ни дружбы, ни даже товарищества, их ничего не связывало.

Они дошли до конца террасы. В стене была маленькая дверца, она вела на узкую проселочную дорогу, которая, петляя, спускалась вниз с холма к порту.

– Я выскользну за ограду здесь, – сказал Беттертон, – пока никто не смотрит. Прощай.

– Удачи тебе, – медленно ответила Хилари.

Она стояла, глядя вслед Тому, пока тот шел к стене и поворачивал ручку дверцы. Когда дверь открылась, он отступил на шаг и замер. В проеме стояли три человека. Двое из них вошли и направились к Беттертону. Первый из вошедших официальным тоном объявил:

– Томас Беттертон, у меня ордер на ваш арест. Пока ведутся следственные процедуры, вы будете находиться в заключении здесь.

Беттертон резко повернулся, но другой человек быстро обошел его, встав от него с другого бока. Тогда ученый решил прибегнуть к другой тактике. Он снова обернулся и рассмеялся.

– Все бы было хорошо, только я не Томас Беттертон.

Третий человек прошел в дверной проем и остановился рядом с первыми двумя.

– О нет, это вы, – возразил он. – Вы Томас Беттертон.

Беттертон засмеялся опять.

– Вы имеете в виду, что в течение последнего месяца вы жили рядом со мною, слышали, как другие называют меня Томасом Беттертоном, слышали, как я сам называю себя Томасом Беттертоном. Но дело в том, что я не Томас Беттертон. Я встретился с Беттертоном в Париже и занял его место, чтобы поехать сюда. Спросите эту женщину, если не верите мне. Она приехала ко мне, выдавая себя за мою жену, и я признал, что она – моя жена. Ведь именно так и было, верно?

Хилари кивнула.

– Это потому, – продолжал Беттертон, что я не был Томасом Беттертоном, и естественно, не знал, как выглядит настоящая жена Томаса Беттертона. Я думал, что это действительно его супруга, и признал ее таковой. Потом мне пришлось придумать объяснение, чтобы она удовольствовалась им. Но это чистая правда.

– Так вот почему ты притворился, будто знаешь меня! – воскликнула Хилари. – Когда ты сказал мне продолжать игру – это значило, что я должна поддерживать обман!

Беттертон вновь самоуверенно рассмеялся и повторил:

– Я не Беттертон. Взгляните на любую его фотографию – и увидите, что я говорю правду.

Питерс сделал шаг вперед. Он заговорил голосом, совершенно не похожим на голос того Энди Питерса, которого Хилари знала так хорошо. Этот голос был тихим и безжалостным.

– Я видел фотографии Беттертона и согласен: вы выглядите совершенно иначе, так, что никто не признал бы его в вас. Но тем не менее вы – Томас Беттертон, и я это докажу.

Неожиданным сильным и резким движением он взял Беттертона в захват и сорвал с него пиджак.

– Если вы – Томас Беттертон, то на сгибе вашего правого локтя должен быть шрам в форме буквы Z.

С этими словами он разорвал рукав рубашки Беттертона и силой заставил того разогнуть руку.

– Вот, – торжествующе заявил Питерс. – В США есть два лаборанта, которые дадут показания относительно этого шрама. Я знаю о нем потому, что Эльза рассказала мне в письме о том, как вы его получили.

– Эльза? – Беттертон ошеломленно уставился на него. Теперь его тело сотрясала нервная дрожь. – Эльза? Почему вы заговорили об Эльзе?

– Хотите знать, какое обвинение выдвигается против вас?

Офицер полиции сделал шаг вперед и объявил:

– Вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве. В убийстве своей жены, Эльзы Беттертон.

Глава 22

– Простите меня, Олив. Поверьте, мне ужасно неловко. Я имею в виду – неловко перед вами. Ради вас я давал ему шанс. Я предупреждал вас, что ему безопаснее оставаться на Объекте, несмотря на то что я проехал полмира, чтобы добраться до него, и твердо намеревался отплатить ему за смерть Эльзы.

– Я не понимаю. Я ничего не понимаю. Кто вы?

– Я думал, вы это знаете. Я Борис-Андрей Глидр-Павлов, двоюродный брат Эльзы. В свое время меня отослали в Америку из Польши, чтобы я мог завершить свое образование в университете. А потом в Европе сложилась такая ситуация, что мой дядя решил – мне лучше принять американское гражданство. По новым документам меня звали Эндрю Питерс. Затем, когда началась война, я вернулся в Европу. Я работал на Сопротивление. Я сумел вывезти дядю и Эльзу из Польши, и они уехали в Америку. Эльза… я уже рассказывал вам про нее. Она была одной из самых талантливых ученых нашего времени. Это Эльза открыла ZE-расщепление. Беттертон же был молодым человеком родом из Канады, его прикомандировали к Маннгейму для помощи в экспериментах. Он знал свое дело, но и только, особых способностей у него не было. Он намеренно стал ухаживать за Эльзой и женился на ней, чтобы иметь возможность следить за научной работой, которую она вела. Когда ее эксперименты близились к завершению и он осознал, насколько важным открытием станет ZE-расщепление, он намеренно отравил ее.

– О нет, нет!..

– Да. В то время ни у кого не возникло подозрений. Беттертон казался совершенно убитым горем, он с новой страстью погрузился в работу, а потом представил ZE-расщепление как собственное открытие. Это принесло ему всё, чего он жаждал. Славу и репутацию талантливого ученого. После этого он счел благоразумным покинуть Америку и перебраться в Англию. Он поселился в Харвелле и стал работать там.

Питерс помолчал и продолжил:

– После окончания войны я на некоторое время застрял в Европе. Поскольку я отлично знал польский, немецкий и русский языки, то мог принести много пользы. Письмо, которое написала мне Эльза незадолго до своей смерти, обеспокоило меня. Болезнь, которой она страдала и от которой, предположительно, умерла, показалась мне загадочной и ничем необъяснимой. Когда я наконец смог вернуться в США, то начал проводить собственное расследование. Не будем углубляться в подробности, но я нашел то, что искал. Этого было достаточно для того, чтобы получить ордер на эксгумацию тела. В окружной прокуратуре был некий молодой сотрудник, хороший друг Беттертона. Вскоре после этого он ездил в Европу и, я полагаю, навестил Беттертона и упомянул об эксгумации в разговоре с ним. Беттертон понял, куда дует ветер. Как мне кажется, к этому времени на него уже вышли вербовщики нашего друга, мистера Аристидиса. В любом случае Беттертон усмотрел в этом отличный шанс скрыться от ареста и обвинения в убийстве. Он согласился на условия сделки, настояв на том, чтобы ему помогли полностью изменить черты лица. На самом же деле он, конечно же, оказался практически в тюрьме. Положение его было вдвойне опасным, поскольку он был совершенно не способен выдать какие-либо результаты – научные результаты, я имею в виду. Он не гений и никогда таковым не был.

– И вы последовали за ним?

– Да. Когда во всех газетах Европы стали появляться статьи и заметки о сенсационном исчезновении видного ученого Томаса Беттертона, я приехал в Англию. Мой друг из научной среды, молодой талант, рассказал мне, что некая женщина, миссис Спидер, работающая в ООН, предлагала ему выгодную работу. По прибытии в Англию я обнаружил, что она встречалась с Беттертоном. Я сумел привлечь ее внимание, выражая симпатию к левым убеждениям и довольно сильно преувеличивая свои научные заслуги. Понимаете, я считал, что Беттертон скрылся за «железным занавесом», где никто не сможет до него добраться. Что ж, если никто другой не мог этого сделать, я должен был попытаться. – Он скорбно сжал губы. – Эльза была талантливым ученым, и кроме того – прекрасной и доброй женщиной. И ее убил и ограбил человек, которого она любила и которому доверяла… Я был готов, если понадобится, убить Беттертона собственными руками.

– Понимаю, – произнесла Хилари. – О, теперь я понимаю.

– Приехав в Англию, я написал вам письмо, – сказал Питерс. – Подписался своим польским именем, сообщил вам все факты… – Он взглянул на Хилари. – Полагаю, вы мне не поверили, потому что не ответили. – Он пожал плечами. – Тогда я связался с британской разведкой. Сначала я явился туда, разыграв целое представление. Польский офицер – иностранец, чопорный и формально-вежливый. Тогда я с подозрением относился абсолютно ко всем. Но в итоге мы с Джессопом сумели договориться. – Он помолчал. – Сегодня утром моя миссия была завершена. Думаю, требование об экстрадиции будет удовлетворено, Беттертона привезут в США, где он и предстанет перед судом. Если его признают невиновным, мне нечего больше будет сказать… Но невиновным его признать вряд ли могут. Улики слишком веские, – добавил Питерс, потом умолк, глядя на море поверх залитых солнцем крон деревьев в саду.