Действие «Белого отряда» происходит во время Столетней войны (1337—1453), в Средние века, а это значило очень многое. Конан Дойл рассказывал потом, что «был воспитан в средневековом духе», и эпоха, о которой он сейчас писал, была для него как родная. Поэтому и герои его приобрели черты живых лиц. Потом великий историк Марк Блок в своей «Антологии истории» (1941) написал, что «если даже считать, что история ни на что иное не пригодна, следовало бы все же сказать в ее защиту, что она увлекательна». Конан Дойл и написал увлекательную книгу. Правда, увлекательность эта несколько иного рода, чем в повестях и рассказах о похождениях Шерлока Холмса и доктора Уотсона. В «Шерлокхолмсиаде» читатель сталкивался с людьми, которых каждый день мог встретить на улице, — иное дело, что узнавал он о них куда больше, чем если бы просто бросил на них беглый взгляд. Иначе дело обстоит с историческими романами. Как справедливо пишет наш историк А. Я. Гуревич в статье, приложенной к книге Блока, «проблема социальной психологии имеет существенное значение для исторической науки, и вовсе не потому, что она, как иногда представляют, помогает «оживить» прошлое. Не принимая ее во внимание в должной мере, историк рискует впасть в «самый непростительный из всех грехов» — в анахронизм, приписав людям других времен и другой культуры... не свойственные им эмоциональные установки и нормы поведения... Поскольку же мир... исторически изменчив, то изменчиво и сознание людей. Оно детерминировано всем строем общества, его культурой, религией, господствующими нравственными нормами. Человек — член социальной группы, которая в значительной мере моделирует его сознание и определяет его поступки».

Но проблему сознания приходится понимать достаточно широко. Блок замечает, что «заблуждаются те историки и психологи, которые обращают внимание только на «ясное сознание». Читая иные книги по истории, можно подумать, что человечество сплошь состояло из логически действующих людей, для которых в причинах их поступков не было ни малейшей тайны». Это совершенно ошибочное мнение, и мы сильно исказили бы проблему причин в истории, если бы всегда и везде сводили ее к проблеме «осознанных мотивов». Помимо всего прочего, историку нередко приходится сталкиваться с «представлениями, сопротивляющимися всякой логике».

Нельзя сказать, что Конан Дойл в своих романах о людях минувших веков слово в слово следовал предписаниям позднейших историков. Какой-то элемент модернизации у него присутствует. Но очень небольшой. Не больше, чем у его учителя Вальтера Скотта. Этот неоромантик следует основателю романтического исторического романа Вальтеру Скотту, для которого, как и для всех романтиков, был так важен «исторический колорит», иными словами, воспроизведение нравов и обычаев описываемого времени. Здесь играли роль любые, кажущиеся нам сейчас не очень важными, детали тогдашнего быта. Психология людей не то чтобы стушевывалась, но немного отступала на второй план. Да к тому же исторический роман не сразу обрел должную славу. Вальтер Скотт, например, так боялся неуспеха своих первых романов, что выпускал их анонимно. Но с тех пор, конечно, прошло немало времени. Жанр этот укрепился, приобрел славу, и, скажем, «Собор Парижской Богоматери» (1831) Виктора Гюго давно был признанной классикой.

Невозможно было написать исторический роман без точного знания всех деталей тогдашней жизни. А Конан Дойл этим знанием обладал в высшей степени. И его «Белый отряд» ставили в этом отношении почти вровень с романами Вальтера Скотта. Те несколько исторических романистов, которые оказались между ним и Вальтером Скоттом (прежде всего Эдвард Булвер-Литтон, автор — среди прочих своих произведений — «Последних дней Помпеи» (1834) и «Гарольда» (1848), похвастаться этим не могли, хотя очень на этом настаивали. К тому же самого Вальтера Скотта не раз ловили на ошибках, а Конан Дойл оказался здесь необыкновенно добросовестным. Как исторический романист этот писатель был много выше создателя образов Шерлока Холмса и доктора Уотсона. Может быть, поэтому его причисляли чуть ли не к самым верным последователям Вальтера Скотта.

«Белый отряд» так полюбился и читателям, и самому автору, что много лет спустя он решил выпустить «первую часть» этого романа — вернее, описать юность его главного героя, сэра Найджела. Под этим названием роман в 1906 году и предстал перед глазами читателей. Эти два романа появились, можно сказать, «в обратном порядке». Публикация «Сэра Найджела» свидетельствовала о том, что Конан Дойлу хотелось не только возможно подробнее изобразить Средние века, но и лучше их понять. И заодно, конечно, изобразить их с наибольшей полнотой.

«Сэр Найджел» тоже имел успех, хотя и не такой громкий, как «Белый отряд», и Конан Дойл был этим разочарован. Особенно его огорчило, что никто из рецензентов не отметил очень важное для него обстоятельство: он первым из всех романистов, писавших о далеком прошлом своей страны, подробно разработал заявленную еще в «Белом отряде» фигуру английского лучника. Ведь именно этот выходец из английской деревни сыграл решающую роль в победах англичан над французами во время Столетней войны. Английские лучники стреляли с такой невообразимой точностью, что попадали в крошечные щели между доспехами, и раз за разом буквально расстреливали самый цвет французского рыцарства. Но лучник Конан Дойла интересен, конечно, не только меткостью своей стрельбы. Писатель попытался дать в своем втором по счету романе из истории Столетней войны психологически точный портрет подобного человека. Без известной доли идеализации здесь, конечно, не обошлось, но это была общая тенденция английской литературы еще в XVIII веке. Английский йомен (свободный крестьянин, составлявший, среди прочего, ядро войска того времени) противопоставлялся «теперешним развращенным людям» в «Путешествиях Гулливера» (1772—1773) Джонатана Свифта, «Опере Граб-стрита» (1747) Генри Филдинга и многих других произведениях. И если говорить об идеализации, ее здесь все-таки меньше, чем у писателей XVIII века. Конан Дойл как автор исторических романов — писатель не менее трезвый, чем автор рассказов и повестей о Шерлоке Холмсе.

«Сэра Найджела» Конан Дойл снабдил предисловием, которое с успехом могло бы предварять оба его романа о Средних веках, — он настаивал на своей верности фактам. Здесь он оказался таким же, как говорилось, прагматиком, как и автор детективов. Но была еще одна черта сходства между его описанием Шерлока Холмса и сэра Найджела. И тот и другой — истинные рыцари — люди бесстрашные и честные. Конан Дойл, автор детективных повестей и рассказов, так же как и исторических, это же писатель — романист. Его привлекает один и тот же человеческий тип. Поправка на историю была, конечно, тем более необходима. И она обрисовывается достаточно точно. Шерлок Холмс мог жить только в викторианской Англии. Сэр Найджел — только в Англии времен Столетней войны. Это разные люди. И окружение у них разное. Но они привержены главным человеческим ценностям. Это у них главное. Между двумя главными героями Конан Дойла есть еще одно достаточно тонкое сходство. Сэр Найджел Лоринг живет в эпоху, которую голландский культуролог Цехан Хёйзинга назвал «осенью средневековья». Для него и пушка — нечто диковинное. Шерлок Холмс ближе к нам, понятнее, но и он живет на переломе эпох. Викторианская Англия, конечно же, не похожа на сегодняшнюю. Найджел, по словам одного из его наставников, «хоть и молод, а принадлежит другому веку». Шерлока Холмса многое связывает с нашим веком (недаром у него оказалось столько преемников), но по своему нравственному складу он, конечно же, пришел из какой-то дальней эпохи. Может быть, воображаемой. Но не сегодняшней. Он прежде всего «вольный человек», а не часть бюрократического аппарата. Это сходство сэра Найджела Лоринга и Шерлока Холмса придает особую прелесть и тому и другому. Конечно, сэра Найджела искренне возмущает, когда его в чем-то уравнивают с «простолюдином». Но и Шерлок Холмс в чем-то «аристократ духа».

Существует такое литературоведческое понятие: «роман большой дороги». Герой, подобно сэру Найджелу во время его первого выезда, встречает людей самых разных сословий и нравов. Шерлок Холмс мало куда выезжает. Люди сами приходят к нему.

Но тоже люди разного положения и характера. Перед нами снова предстает чуть ли не вся страна.

Конан Дойл как исторический романист не ограничился двумя романами из истории Столетней войны. Несколько его романов принадлежат к области так называемой «ближней истории». Дорогу здесь проложил «Майках Кларк», но за ним последовал «Родни Стоун» (1896), где действие развертывается в таком близком по тем временам XVIII веке. «Родни Стоун» представляет, впрочем, довольно сложное образование. Это не «исторический роман» в узком понимании слова. Здесь речь идет отнюдь не о каких-либо значительных исторических событиях, свидетелем которых довелось быть главному герою; «Родни Стоун» посвящен быту того времени и представляет собой своеобразный симбиоз исторического романа, романа о спорте и романа тайны, легко, впрочем, раскрываемой. Из всех этих трех компонентов важнейшим для Конан Дойла, заядлого спортсмена, было соревнование в лошадиных гонках и бокс. Последнее оказалось для него настолько важным, что он даже предпринял попытку добиться успеха в качестве автора пьесы о спорте. Одна газета послала на премьеру в качестве рецензента чемпиона Англии по боксу в легком весе. Другая сострила по этому поводу, что рецензентом пьесы о Шерлоке Холмсе должен бы быть профессиональный взломщик.

Как драматургу Конан Дойлу вообще повезло только один раз — когда он переделал рассказ своего друга Джеймса Барри в одноактную пьесу «Ватерлоо» и отослал ее ведущему актеру того времени Генри Ирвингу, которым всегда восхищался. Пьеса имела шумный успех, сначала в Америке, где Ирвинг был на гастролях, потом в Англии. На один из спектаклей приехал целый поезд рецензентов. Но на этом все и кончилось. Желание Конан Дойла считать себя еще и человеком театра так и не осуществилось. Да и «Ватерлоо» не было главным успехом Ирвинга.