Хасти свернул на дорожку, ведущую к его дому, отпустив на прощание пару едких и выразительных замечаний относительно необщительности друга, и Аберкромби Смит направился через квадратный дворик к входу в башню, преисполненный отвращения и к ней самой, и ко всему, что находилось внутри нее. Он твердо намерился последовать совету Ли и как можно скорее подыскать себе новое жилье. Разве может человек спокойно готовиться к экзамену, если он вздрагивает и прислушивается к каждому шуму, доносящемуся с нижнего этажа? Идя по газону, он заметил, что свет в комнате Беллингема все еще горит. Когда он, поднимаясь по лестнице, проходил мимо его комнаты, открылась дверь, и из нее выглянул сам хозяин. Жирным зловещим лицом он напоминал огромного раздутого паука, который только что закончил плести смертоносную сеть.

– Добрый вечер, – сказал он. – Не хотите зайти?

– Нет, – резко вскричал Смит.

– Нет? Как всегда заняты? А я хотел поговорить с вами о Ли. Кажется, с ним что-то случилось? Как жаль юношу!

Лицо его было серьезным, но глаза насмешливо поблескивали. От внимания Смита это не укрылось, и за это он готов был вцепиться ему в горло.

– Вам будет еще больше жаль, когда вы узнаете, что Монкхаус Ли прекрасно себя чувствует и ему ничто не угро жает, – зло сказал он. – Ваши дьявольские уловки на этот раз не сработали. Не делайте вид, что не понимаете, о чем я говорю. Я знаю все.

Беллингем сделал шаг назад и прикрыл дверь, как бы пытаясь защитить себя от разозленного студента.

– Вы сошли с ума, – сказал он. – Что вы несете? Вы что, хотите сказать, что я имею какое-то отношение к тому, что произошло с Ли?

– Да! – загремел Смит. – Вы и тот мешок с костями, который стоит у вас за спиной. Это ваших рук дело. Вот что я вам скажу, господин Б., у нас уже не сжигают на кострах таких, как вы, но виселицы еще не отменили, и, клянусь Богом, если кто-нибудь в этом колледже умрет, пока вы находитесь здесь, я сделаю все, чтобы вы туда отправились. Тогда вы поймете, что ваши грязные египетские штучки в Англии не пройдут!

– Вы сумасшедший. Буйнопомешанный! – вскричал Беллингем.

– Хорошо. Только запомните, что я вам сказал, потому что я слов на ветер не бросаю.

Дверь захлопнулась, и охваченный злостью Смит пошел наверх в свою комнату, где заперся на ключ и провел половину ночи, куря свою старую бриаровую трубку и размышляя над странными событиями этого вечера.

Наутро от соседа не было никаких новостей, зато днем зашел Харрингтон сообщить, что Ли уже почти полностью оправился. Весь день Смит был занят работой, но вечером решил сходить к своему другу доктору Петерсону, к которому собирался еще вчера. Прогулка по свежему воздуху и дружеская беседа должны успокоить расшатавшиеся нервы.

Когда он спускался по лестнице, дверь Беллингема была закрыта, но, отойдя на некоторое расстояние от башни, Смит обернулся и увидел, что свет в комнате соседа горит, а сам он стоит у окна и, прижавшись лицом к стеклу, всматривается в темноту. Как хорошо, что хотя бы несколько часов можно побыть вдалеке от этого человека. Смит, с наслаждением вдыхая чистый весенний воздух, прибавил шаг.

На западе между двух готических башенок висел полумесяц, отчего посеребренная улица украсилась их ажурной тенью. Дул легкий свежий ветер, и по небу торопливо плыли легкие пушистые облака. Олд-колледж расположен на окраине города, поэтому через каких-нибудь пять минут Смит уже шел по дороге, обсаженной с обеих сторон кустами Оксфордширлейн, оставив позади дома и вдыхая майские запахи.

Ведущая к дому его друга дорога была уединенной, и по ней мало кто ходил. Хоть было еще не поздно, Смит не встретил на ней ни души. Бодрым шагом он дошел до калитки, за которой начиналась длинная посыпанная гравием подъездная дорога к Фарлингфорду. Впереди в темной листве приветливо блеснули красные огоньки окон. Смит взялся за железную задвижку и оглянулся на дорогу, по которой только что прошел. По ней что-то стремительно приближалось.

Темная, полусогнутая, почти неразличимая во мраке фигура, не издавая ни звука, крадучись двигалась в тени кустов. Пока он на нее смотрел, она успела сократить расстояние между ними на двадцать шагов и продолжала приближаться, не сбавляя хода. Наконец он различил тощую шею и два глаза, которые до конца дней будут преследовать его во снах. Смит развернулся и, закричав от ужаса, бросился со всех ног по дорожке за калиткой. Вот они, спасительные красные окна, уже совсем близко! Смит был отличным бегуном, но так, как в ту ночь, он еще не бегал никогда.

Тяжелая створка калитки захлопнулась у него за спиной, однако он услышал, как она снова раскрылась перед его преследователем. Он, словно безумный, несся вперед, не различая под ногами дороги, но отчетливо слышал позади себя быстрый топот ног и, оглянувшись, увидел, что жуткая фигура с горящими глазами мчится за ним длинными тигриными прыжками, вытянув вперед одну тонкую руку. Впереди замаячила узкая полоса света – слава Богу, дверь не заперта. Но топот за спиной был уже совсем близко. Кажется, у самого плеча раздался хриплый гортанный звук. Издав вопль, Смит влетел в прихожую, захлопнул дверь, задвинул засов и, едва не теряя сознания, повалился на стул.

– Господи Боже, Смит! Что случилось? – вскричал Петерсон, выглянувший на шум из кабинета.

– Дайте бренди!

Петерсон на секунду исчез и появился снова со стаканом и графином.

– Да, это вам, похоже, поможет, – сказал он, когда его гость выпил залпом то, что ему налили. – Вы бледны как полотно.

Смит поставил стакан, встал и глубоко вдохнул.

– Мне уже лучше, – сказал он. – Так страшно мне еще никогда не было. Если позволите, я сегодня у вас заночую, потому что снова выйти на эту дорогу я смогу себя заставить, наверное, только днем. Это слабость, я знаю, но ничего не могу с собой поделать.

Петерсон окинул своего гостя удивленным взглядом.

– Конечно, оставайтесь, если хотите. Я скажу миссис Барни, чтобы она приготовила постель. А откуда вы пришли?

– Давайте подойдем к окну, из которого видно порог. Я хочу, чтобы вы увидели то, что видел я.

Они поднялись к окну в коридоре на втором этаже, откуда хорошо просматривалась залитая ярким лунным светом дорожка, ведущая к дому. На ней и на газонах по сторонам от нее – никого. Все было тихо и мирно.

– Честное слово, Смит, – заметил Петерсон, – хорошо, что я вас давно знаю. Что, черт побери, могло вас так напугать?

– Я расскажу. Но куда же оно могло деться? А, смотрите, смотрите! Вон, на повороте дороги, прямо за калиткой!

– Да, вижу, и не нужно мне руку выкручивать. Да, там кто-то прошел. Кажется, мужчина, похоже, очень худой и высокий… Очень высокий. Но что с ним? И что с вами? Вы все еще дрожите как осиновый лист.

– Просто я чуть не попал в руки этому дьяволу. Давайте спустимся в кабинет, и я вам все расскажу.

Так он и сделал. Приветливо светила лампа, на столике рядом с креслом стоял бокал вина, и Смит, глядя на дородную фигуру сидящего напротив друга, свежего, с румяным лицом, рассказал по порядку обо всех событиях, важных и незначительных, из которых складывалась эта поразительная история. От той ночи, когда он обнаружил Беллингема без сознания перед саркофагом, до того страшного происшествия, которое случилось час назад.

– Вот такая чертовщина, – сказал он в конце. – Все это кажется ужасным и невероятным, но это правда.

Доктор Пламптри Петерсон какое-то время озадаченно молчал.

– Никогда в жизни не слышал ничего подобного! – наконец произнес он. – Вы поведали мне факты, а как вы это все объясняете?

– Вы можете сами сделать выводы.

– Но сначала я хочу услышать ваши. У вас уже было время все это обдумать, у меня – нет.

– Ну, может быть, некоторые частности еще остаются под вопросом, но общий смысл, мне кажется, вполне ясен. Этот Беллингем, изучая восточную культуру, завладел каким-то дьявольским секретом, с помощью которого он может временно оживлять мумию, возможно, только эту конкретную мумию. Это он и пытался сделать в ту ночь, когда лишился сознания. Несомненно, Беллингем испытал потрясение, когда чудовище зашевелилось, даже несмотря на то, что он ожидал этого. Вы ведь помните, какими были его первые слова, когда он очнулся? Он назвал себя дураком. В следующий раз он уже не так волновался, поэтому сумел довести дело до конца, не падая в обморок. Жизнь, которую он вкладывает в это создание, скорее всего, непродолжительна, потому что я несколько раз видел мумию в саркофаге, и она была не живее, чем этот стол. Мне кажется, оживление мумии – процесс весьма сложный. Когда ему это впервые удалось, естественно, он подумал, что можно использовать ее в своих целях. Она ведь способна мыслить и очень сильна. С какой-то целью он посвятил в свою тайну Ли, но Ли, как и подобает христианину, не захотел иметь с этим ничего общего. Они поссорились, и Ли пригрозил Беллингему, что раскроет своей сестре глаза на то, какой он человек. Тогда Беллингем решил помешать ему и почти добился успеха, пустив по следу Ли эту тварь. До этого он уже опробовал свои силы на Нортоне, с которым у него были давние счеты. Лишь по счастливой случайности эти двое не погибли. Потом, после того как я призвал его к ответу, у него появилась очень веская причина избавиться и от меня, пока я не успел обо всем рассказать кому-нибудь еще. Он хорошо знает мои привычки, знает, куда я хожу, поэтому и решил не откладывать дело в долгий ящик. Я чудом из бежал смерти, Петерсон. Вполне могло статься так, что вы нашли бы меня утром на пороге своего дома. Я никогда не считал себя нервным человеком и до сегодняшнего вечера не думал, что боюсь смерти.

– Дорогой мой, вы принимаете все это слишком близко к сердцу, – сказал его друг. – Заработались, нервы начинают пошаливать, вот вы и делаете из мухи слона. Как такое существо может разгуливать по улицам Оксфорда, даже по ночам оставаясь незамеченным?

– Его видели. Город напуган слухами о сбежавшей обезьяне. Все только об этом и говорят.