– Где я встречу вас?

– На станции. У нас заказано купе первого класса во втором вагоне от головы поезда.

– Значит, встречаемся в купе?

– Да.

Напрасно я упрашивал Холмса остаться на ночь. Мне было ясно, что он не хочет навлекать неприятности на дом, в котором ему оказали гостеприимство. Мысль об этом заставляла его уйти. Уточнив еще кое-какие детали наших планов на завтра, мой друг поднялся, и мы вместе вышли в сад. Там Холмс перелез через стену, которая идет вдоль Мортимер-стрит, свистом подозвал кеб и уехал.

Утром я в точности выполнил все указания Холмса. Кеб был нанят таким образом, что у преступников не было шанса усадить меня в подставной экипаж, так что сразу после завтрака я поехал к Лоутеровскому пассажу, пробежал по нему со всех ног и выскочил в противоположном конце прямо к бруму с крупным возницей в темном плаще. Как только я сел в экипаж, возница стегнул лошадей и мы понеслись на вокзал. Когда я вышел, он развернул свой экипаж и, даже не удостоив меня взглядом, умчался прочь.

Пока все шло отлично. Багаж дожидался меня на вокзале, вагон, о котором говорил Холмс, я нашел без труда, тем более что это был единственный на весь поезд вагон, на котором висело объявление «Заказано». Единственное, что меня теперь волновало, – это отсутствие самого Холмса. Часы на платформе показывали, что до отправления поезда осталось семь минут. Тщетно я старался рассмотреть среди толп путешествующего люда и отпускников своего друга. Его нигде не было. Несколько минут ушли у меня на то, чтобы помочь благообразному итальянскому священнику, который на ломаном английском пытался втолковать носильщику, что его багаж транзитом едет в Париж. Потом, еще раз окинув взглядом платформу, я вернулся в вагон, но там обнаружил, что вокзальный работник умудрился посадить этого несчастного старого итальянца в наше купе, хотя билет у него был совсем на другое место. Попытаться втолковать ему, что его присутствие здесь нежелательно, оказалось делом бесполезным, ибо мой итальянский был намного хуже его английского. Поэтому в конце концов мне осталось лишь обреченно пожать плечами и продолжать ждать Холмса. По спине у меня пробежал холодок, когда я подумал, что его отсутствие может объясняться тем, что ночью с ним все-таки что-то случилось. И вот двери вагона закрылись, был дан свисток, как вдруг…

– Что же это вы, дорогой Ватсон, – произнес знакомый голос, – даже не здороваетесь.

В страшном изумлении я повернулся. На меня смотрел престарелый священнослужитель. Внезапно его морщины разгладились, длинный, чуть ли не до подбородка нос словно стал короче, нижняя губа перестала выпячиваться и дрожать, в выцветших глазах вспыхнул былой огонь, плечи расправились, а спина выпрямилась. Все это превращение длилось не дольше секунды, и в следующий миг передо мной снова сидел старый итальянский священник. Холмс исчез так же быстро, как и появился.

– Боже правый! – не веря своим глазам, воскликнул я. – Как же вы меня удивили!

– Крайняя осторожность все еще необходима, – шепотом ответил он. – У меня есть основания полагать, что они идут по моему следу. О, а вот и Мориарти собственной персоной.

Когда прозвучали эти слова, поезд уже тронулся. Посмотрев в окно, я увидел, что сквозь толпу яростно пробирается высокий человек. При этом он махал рукой, словно требовал остановить поезд. Однако было уже слишком поздно, мы стремительно набирали скорость, и через пару секунд платформа скрылась из виду.

– Как видите, несмотря на все предосторожности, еще немного, и мы бы от него не ушли, – засмеялся Холмс. Он встал, сбросил с себя черную сутану и шляпу и уложил их в сумку.

– Утренние газеты видели, Ватсон?

– Нет.

– Так вы ничего не знаете про Бейкер-стрит?

– Про Бейкер-стрит? А что там произошло?

– Вчера вечером они устроили пожар в нашей квартире, но, к счастью, особого вреда не причинили.

– Господи, Холмс, это уже переходит все границы!

– Похоже, когда их громила с дубинкой был арестован, они потеряли мой след. Иначе не подумали бы, что я вернулся к себе. Однако они позаботились о том, чтобы приставить хвост к вам, поэтому Мориарти и оказался на вокзале. Вы сделали все так, как я говорил?

– Выполнил все в точности.

– Брум нашли?

– Да, он ждал меня.

– Вы узнали кучера?

– Не т.

– Это был мой брат Майкрофт. Мне повезло, что в таком деле я могу не посвящать в свои планы посторонних людей. Однако теперь надо решить, как быть с Мориарти.

– Но это же экспресс, и паром отходит, как только мы подъезжаем. Мы от него отделаемся.

– Милый Ватсон, вы, очевидно, не поняли меня, когда я говорил, что человек этот наделен такими же умственными способностями, как и я. Вы же не считаете, что, если бы я был преследователем, меня бы остановило такое пустяковое затруднение. Почему же вы так плохо думаете о нем?

– Но что он может сделать?

– А что бы на его месте сделал я?

– Что бы вы сделали?

– Я бы заказал дополнительный поезд.

– Но все равно опоздали бы.

– Ни в коем случае. Наш поезд останавливается в Кентербери, и кроме того паром всегда опаздывает как минимум на четверть часа. Там Мориарти нас догонит.

– Можно подумать, что это мы – преступники. Да пусть его там же и арестуют.

– Это свело бы на нет все мои усилия в течение трех месяцев. Мы бы поймали крупную рыбу, но мелкая рыбешка выскользнула бы из сетей. В понедельник мы возьмем их всех. Нет, об аресте не может быть и речи.

– Что же делать?

– Сойдем в Кентербери.

– А потом?

– А потом прокатимся в Ньюхейвен, и оттуда – в Дьеп. Мориарти поступит так же, как поступил бы я. Он приедет в Париж, найдет наш багаж и прождет два дня на вокзале. Мы же тем временем купим пару саквояжей и, поддерживая производителей и торговлю тех стран, через которые будем проезжать, совершим увлекательнейшее путешествие в Швейцарию, заглянув по дороге в Люксембург и Базель.

Итак, мы высадились в Кентербери, до поезда в Ньюхейвен оставался час.

Я все еще с тоской провожал взглядом уносящийся вдаль багажный вагон, в котором лежал чемодан со всем моим гардеробом, когда Холмс дернул меня за рукав.

– Уже! Смотрите, – сказал он.

Вдалеке из глубины густых кентских лесов поднималась тонкая струйка дыма. Через минуту из-за деревьев показался поезд, состоящий из паровоза и всего одного вагона. Он на всех парах приближался к станции. Мы едва успели укрыться за кучей чемоданов и дорожных сумок, когда он с грохотом и лязгом пронесся мимо, обдав наши лица горячим воздухом.

– Это он, – сказал Холмс, провожая взглядом подскакивающий и покачивающийся на рельсах вагон. – Выходит, интеллект нашего друга все-таки не безграничен. Если бы он просчитал то, что просчитал я, и стал бы действовать соответственно, это был бы по-настоящему мастерский ход.

– А что бы он сделал, если бы перехватил нас?

– Нет ни малейшего сомнения, что он попытался бы меня убить. Однако в этой игре шансы на победу имеют оба противника. Сейчас меня больше занимает другой вопрос: будем ли мы завтракать здесь или поголодаем до Ньюхейвена?

К вечеру мы уже были в Брюсселе, где остановились на два дня, после чего продолжили путешествие и направились в Страсбург. В понедельник утром Холмс отправил телеграмму в лондонское управление полиции, и вечером в гостинице нас уже ждал ответ. Мой друг нетерпеливо вскрыл конверт и, пробежав послание глазами, выругался и швырнул его в камин.

– Мне нужно было это предвидеть! – простонал Холмс. – Они его упустили!

– Мориарти?

– Взяли всю банду, кроме него. Он обвел их вокруг пальца. Конечно, после того, как я уехал из страны, никто уже не мог с ним совладать. Но я-то полагал, что загнал зверя в ловушку и полиции осталось только захлопнуть крышку. Вам, пожалуй, лучше вернуться в Лондон, Ватсон.

– Почему?

– Потому что теперь я – опасный спутник. В Лондоне вам бояться нечего, он туда не сунется, это для него слишком опасно. Если я правильно понимаю этого человека, всю свою энергию он теперь направит на то, чтобы отомстить мне. Во время нашей короткой встречи Мориарти сказал это открытым текстом, и, я думаю, не шутил. Да, Ватсон, прислушайтесь к моему совету, возвращайтесь к своим больным.

Но для старого соратника и друга последовать такому совету, разумеется, было неприемлемо. Мы полчаса просидели в sale-а-manger[116] страсбургской гостиницы, обсуждая этот вопрос, потом решили продолжить наше путешествие и уже вечером подъезжали к Женеве.

Мы провели чудесную неделю, поднимаясь вдоль берегов Роны, потом у Лейка свернули на все еще укрытый снегом перевал Жемми и через Интерлакен вышли к деревушке Мейринген. Это было чудесное путешествие. Внизу у подножия скал все было покрыто нежной весенней зеленью, а над нашими головами высились пики в шапках ослепительно белого снега. Но я видел, что Холмс ни на секунду не забывал о грозившей ему опасности. Где бы мы ни находились, в милых альпийских деревушках или на безлюдных горных тропах, я замечал, как внимательно он наблюдает за тем, что происходит вокруг, как пристально всматривается в каждое лицо. Он был уверен, что, как бы далеко мы ни зашли в наших странствиях, нам не удастся отделаться от опасности, следовавшей за нами по пятам.

Помню, однажды, во время перехода через Жемми, когда мы шли по берегу угрюмого Даубена, огромный валун, свисавший со скалы по правую руку от нас, вдруг сорвался и с грохотом покатился в озеро прямо за нашими спинами. Холмс тут же вскарабкался наверх и, стоя на высоком утесе, стал крутить головой во все стороны. Напрасно наш проводник уверял его, что весной в этих местах часто случаются обвалы. Мой друг ничего не сказал, лишь улыбнулся с видом человека, который получил подтверждение своим мыслям.

Но, что ни говори, Холмс не терял присутствия духа. Напротив, не помню, чтобы я когда-нибудь видел его в таком приподнятом настроении. Он снова и снова повторял, что, если удастся избавить общество от профессора Мориарти, он с удовольствием отойдет от дел.