Полковник Баркли женился, когда был еще сержантом, жена его, в девичестве носившая имя мисс Нэнси Дэвой, была дочерью отставного сержанта-знаменщика, служившего в том же полку. Нетрудно себе представить, что поначалу у молодой пары (а они были тогда очень молоды) возникли некоторые трения с их новым окружением. Однако довольно скоро они вполне освоились и миссис Баркли, насколько я понимаю, стала пользоваться такой же популярностью среди полковых дам, как и ее муж среди сослуживцев. Могу добавить, что она была удивительно красива и даже сейчас, после тридцати лет брака, сохранила поистине королевскую внешность.

Семейная жизнь полковника Баркли представляется просто-таки идеальной. Майор Мерфи, мой главный поставщик фактов в этом деле, уверяет, что ни разу не слышал, чтобы эта пара ссорилась. По большому счету, он полагает, что Баркли любил жену больше, чем она его. Полковник с трудом переносил расставания с ней. Даже один день, проведенный вдали от жены, для него был настоящим горем. Миссис Баркли же, напротив, хоть и любила мужа и была всецело предана ему, подобного обожания не проявляла. В полку они считались образцовой для своего возраста парой. Ничто в их отношениях не предвещало беды.

В целом характер у полковника Баркли был ровный. Это был добросовестный неунывающий старый служака, но иногда в нем пробуждалась склонность к насилию и злопамятство. Впрочем, эти его качества никогда не проявлялись в отношении жены. Была в нем еще одна особенность, которая удивляла майора Мерфи и трех из пяти других офицеров, с которыми я разговаривал. Порой полковник впадал в крайне угнетенное состояние, и тогда, как выразился майор, средь шумного и веселого застолья словно чья-то невидимая рука срывала с его лица улыбку. На несколько дней полковник впадал в глубочайшее уныние. Это и несколько повышенная восприимчивость к суевериям – заслуживающие внимания особенности его характера, которые известны служившим с ним офицерам. Последнее выражалось в том, что Баркли очень не любил оставаться один, особенно по ночам. Подобная ребяческая черта у этого мужественного человека и бесстрашного солдата часто вызывала разного рода толки и предположения.

Первый батальон полка «Роял Манстерз» (старый сто семнадцатый) располагается в Олдершоте уже несколько лет. Офицеры, у которых есть семьи, не живут в казармах, и полковник все это время занимал виллу Лечайн примерно в полумиле от северного лагеря. Возле дома имеется участок земли, западная сторона его выходит прямо на большую дорогу, до которой каких-нибудь тридцать ярдов. Из слуг на вилле работают только кучер и две горничные. Трое слуг, хозяин и хозяйка – вот и все обитатели виллы Лечайн. Детей у Баркли нет, гости у них останавливались нечасто.

Теперь о событиях, происшедших на вилле в понедельник между девятью и десятью часами вечера.

Миссис Баркли католичка, она принимает активное участие в создании Гильдии святого Георгия при церкви на Уотт-стрит. Организация эта занимается раздачей подержанной одежды беднякам. В тот день на восемь часов было назначено собрание Гильдии, поэтому миссис Баркли не стала засиживаться за обедом. Когда она выходила из дому, кучер услышал, как миссис Баркли, попрощавшись, как обычно, с мужем, сказала, что скоро вернется. Потом она зашла за мисс Моррисон, молодой леди, живущей на соседней вилле, и уже вместе они отправились на собрание, которое продлилось сорок минут. В пятнадцать минут десятого миссис Баркли вернулась домой, расставшись с мисс Моррисон у дверей ее виллы.

В Лечайн есть комната для утреннего отдыха. Она выходит окнами на дорогу и имеет отдельный вход – большую раздвижную стеклянную дверь. Тридцать ярдов между домом и дорогой занимает газон, отделенный невысокой каменной стеной с железной оградой наверху. Именно в эту комнату вошла миссис Баркли, когда вернулась домой. Шторы не были опущены, поскольку по вечерам в комнате редко кто бывал. Миссис Баркли сама зажгла лампу, после чего позвонила в колокольчик и попросила Джейн Стюарт, одну из горничных, принести чаю, хотя раньше никогда так не делала. Полковник в это время находился в столовой, но, услышав, что жена вернулась, решил присоединиться к ней. Кучер видел, как он прошел по коридору и вошел в комнату. Больше полковника живым не видели.

Горничная принесла чай через десять минут, но, подойдя к двери, к своему удивлению услышала голоса хозяев, которые о чем-то ожесточенно спорили. Она постучала и, не услышав ответа, даже повернула ручку, но оказалось, что дверь заперта изнутри. Естественно, она побежала на кухню за кухаркой. Две женщины в сопровождении кучера вернулись к комнате и стали прислушиваться к спору, который все еще продолжался. Все трое утверждают, что слышали лишь два голоса, полковника Баркли и его жены. Баркли говорил невнятно и отрывисто, поэтому слов его нельзя было разобрать. Леди же наоборот не сдерживалась, и, когда повышала голос, слова ее прекрасно были слышны. «Трус! – повторяла она. – Что же теперь делать? Что же делать? Я потратила на тебя всю свою жизнь! Видеть тебя больше не хочу! Трус! Трус!» Такие слова доносились из-за закрытой двери. Вдруг раздался истошный крик полковника, грохот и пронзительный женский визг. Кучер, думая, что случилось что-то ужасное, бросился к двери и стал выбивать ее. Крики не прекращались. Дверь не поддавалась, перепуганные служанки ничем помочь не могли. Внезапно у кучера появилась идея, он выскочил через коридор на улицу, обежал дом и оказался у стеклянной двери. Одна створка была открыта, что для лета вполне естественно, поэтому он без труда проник в комнату. Хозяйка уже не кричала, она лежала без чувств на кушетке. На кресле, перекинув ноги через подлокотник и опустив голову на пол рядом с углом каминной решетки, в луже собственной крови лежал бездыханный полковник.

Естественно, кучер увидел, что хозяину уже не поможешь. Первое, что пришло ему в голову – это открыть дверь. Но тут возникла неожиданная трудность: в замочной скважине ключа не оказалось. Его не было нигде в комнате, поэтому кучер вышел через стеклянную дверь и отправился за полицией и врачом. Леди, на которую, разумеется, тут же пало подозрение, все еще не пришла в себя, поэтому ее отнесли в ее комнату. Труп полковника переместили на диван, место, где произошла трагедия, тщательно осмотрели.

Несчастный ветеран, как оказалось, умер от нанесенного со страшной силой удара тупым предметом в затылок. Рваная рана была длиной два дюйма. Установить орудие убийства было несложно – на полу рядом с телом лежала странной формы дубинка из прочной древесины, с костяной ручкой. Баркли собирал оружие во всех странах, где ему приходилось воевать, поэтому у него была довольно обширная коллекция. Полиция пришла к выводу, что дубинка из этой коллекции. Слуги уверяют, что никогда раньше этой дубинки не видели, но в доме собрано большое количество экзотических предметов и вполне может быть, что на нее просто не обращали внимания. Больше ничего интересного в комнате обнаружено не было, правда, ключа от двери так и не нашли, ни у миссис Баркли, ни у жертвы, ни где-либо в другом месте. Чтобы открыть дверь, пришлось вызывать слесаря из Олдершота.

Так обстояли дела, Ватсон, когда во вторник утром я по просьбе майора Мерфи приехал в Олдершот на помощь полиции. Думаю, вы согласитесь, что дело это само по себе интересное, но вскоре я понял, что оно намного более необычное, чем может показаться на первый взгляд.

Перед тем как осмотреть комнату, я допросил слуг, но ничего нового не узнал. Только Джейн Стюарт припомнила одну интересную деталь. Помните, что, услышав шум ссоры, горничная на какое-то время ушла и вернулась с другими слугами? Когда она в первый раз подошла к двери, хозяин и хозяйка разговаривали так тихо, что о том, что происходит за закрытой дверью, она поняла не по словам, а по интонациям. Когда я надавил на горничную, она вспомнила, что леди два раза произнесла имя Давид. Это крайне важно, поскольку может навести нас на причину ссоры. Если вы помните, полковника звали Джеймс.

В этом деле есть также обстоятельство, которое произвело огромное впечатление не только на слуг, но даже на полицейских. На лице полковника, судя по их описаниям, застыл непередаваемый, жуткий страх. Ужас исказил его черты до неузнаваемости. Кое-кому при виде этой гримасы стало плохо. Совершенно ясно, что перед смертью Баркли понимал, что ждет его, это и напугало его до такой степени. Само собой, полиция посчитала, что полковника в такое состояние мог привести вид жены, идущей на него с дубинкой, что полностью укладывалось в их версию. Не смутило их и то, что рана была на затылке – Баркли пытался увернуться от удара. От самой леди узнать пока ничего невозможно, потому что после пережитого она находится в состоянии беспамятства, вызванного нервной лихорадкой.

От полицейских я узнал, что мисс Моррисон, с которой, как вы помните, в тот вечер миссис Баркли ходила в церковь, не имеет ни малейшего представления о том, что могло вызвать плохое настроение у ее спутницы после того, как они расстались.

Собрав все эти факты, я, Ватсон, выкурил несколько трубок, пытаясь понять, какие из них действительно важны для дела, а какие случайны. Не вызывает сомнения, что самое необычное в этом деле – исчезновение дверного ключа. В комнате обыскали все, но ключа так и не нашли. Следовательно, его оттуда унесли. Но ни полковник, ни его жена сделать этого не могли, в этом нет сомнений. Значит, в комнату входил еще кто-то, и сделать он это мог только через стеклянную дверь. Мне кажется, что внимательный осмотр самой комнаты и газона может навести на след этой загадочной личности. Вы знаете мои методы, Ватсон. Я применил их все и сумел найти следы, но совсем не те, что ожидал. В комнате побывал посторонний, он пересек газон со стороны дороги. Я нашел пять отчетливых следов его ног: один на самой дороге, в том месте, где он вскарабкался на невысокую ограду, два на газоне и два едва заметных следа на крашеных ступенях лестницы, ведущей к стеклянной двери, через которую он вошел в комнату. Через газон он бежал, это было понятно по тому, что отпечатки носков были намного глубже отпечатков каблуков. Но меня поразил не этот человек, а его спутник.