«Старик умирает», – вместо приветствия сказал он. – «Не может быть! – воскликнул я. – Что случилось?» – «Апоплексический удар[71]. Нервное потрясение. Он на волосок от смерти. Не знаю, застанем ли мы его живым».

Вы понимаете, Ватсон, как потрясен я был этим неожиданным известием.

«Что было причиной удара?» – «В этом-то все и дело. Садитесь, поговорим по дороге. Помните человека, который явился к нам перед вашим отъездом?» – «Конечно».

– «Знаете, кого мы в тот день пустили к себе в дом?» – «Понятия не имею». – «Самого дьявола, Холмс!» – воскликнул Виктор.

Я с недоумением уставился на него.

«Да. Это сущий дьявол. С того дня у нас не было ни одной спокойной минуты. Отец не поднимал головы. И теперь жизнь его разбита, сердце вот-вот не выдержит, и все это из-за проклятого Хадсона». – «Что их связывает?» – «Вот это-то я и хотел бы узнать. Милый, добродушный старик… Что общего может быть у него с этим чудовищем? Но я так рад, что вы приехали, Холмс. Я верю в вашу рассудительность и благоразумие и надеюсь на ваш совет».

Мы ехали по гладкой белой проселочной дорожке, впереди широко раскинулись знаменитые озера Бродз, поблескивающие в бардовых лучах заходящего солнца. По левую руку от нас уже показались высокие трубы и флагшток дома сквайра.

«Отец назначил Хадсона садовником, – сказал Виктор. – Но через какое-то время это перестало удовлетворять нашего гостя и он сделался дворецким. Потом Хадсон стал вести себя так, словно весь дом принадлежит ему: ходил куда вздумается, делал все, что хотел. Не было и дня, чтобы служанки не пожаловались на его пьяные выходки или грубую речь. Папа увеличил прислуге жалованье, чтобы хоть как-то компенсировать неудобства. Этот тип брал лодку, лучшее ружье отца и отправлялся на охоту. И все это с таким довольным, хитрым и наглым выражением лица, что я бы давно уже показал ему, где раки зимуют, если бы не его возраст. Говорю вам, Холмс, все это время я еле сдерживал себя, но сейчас уже думаю, что было бы намного лучше, если бы я хоть раз не сдержался».

В общем, дела у нас шли все хуже и хуже. Это животное, Хадсон, наглел с каждой минутой, но однажды, когда он нагрубил отцу в моем присутствии, я взял наглеца за плечо и попросил выйти из комнаты. Хадсон ушел, но при этом смерил меня таким кровожадным взглядом, что его мысли стали понятны без слов. Не знаю, что потом произошло между ним и отцом, но на следующий день мой бедный отец подошел ко мне и попросил извиниться перед Хадсоном. Я, как вы понимаете, отказался и спросил, почему он позволяет этому ничтожеству так нагло вести себя с ним и со слугами.

«Ох, мальчик мой, – сказал отец, – тебе легко так говорить, но если бы ты знал, в каком положении я нахожусь… Ты все узнаешь, Виктор. Будь что будет, когда-нибудь я тебе все расскажу. Но пока ты же не хочешь, чтобы твоему отцу стало хуже, верно?»

Он тогда очень расчувствовался, заперся на весь день у себя в кабинете, и в окно я видел, что он все время что-то торопливо пишет.

В тот вечер произошло событие, которое меня очень обрадовало. Хадсон сказал, что собирается покинуть нас. Мы засиделись в столовой после ужина. Он вошел и хриплым пьяным голосом заявил о своем намерении.

«Ваш Норфолк мне уже осточертел, – сказал Хадсон. – Поеду теперь в Хэмпшир к мистеру Беддосу Бьюсь об заклад, он будет так же рад меня видеть, как и вы». – «Надеюсь, Хадсон, вам у нас понравилось?» – сказал мой отец таким заискивающим тоном, что кровь закипела у меня в жилах. – «Извинений я так и не получил». – Хадсон мрачно посмотрел в мою сторону. – «Виктор, – тут же повернулся ко мне отец. – Признай, что ты обошелся с этим достойным господином очень невежливо». – «Ну уж нет, – сказал я. – Наоборот, я считаю, что мы и так слишком долго терпели выходки этого господина». – «Вот как, значит, – прорычал Хадсон. – Что ж, прекрасно. Мы еще к этому вернемся».

Втянув голову в плечи, он вышел из комнаты и через полчаса уехал, отец же после этого весь вечер не находил себе места. Эта нервозность не прошла у него и на следующий день, и после. По вечерам, подходя к его кабинету, я слышал, как он нервно ходит там из угла в угол. Но, когда отец наконец стал успокаиваться, его хватил удар.

«Как же это произошло?» – взволнованно спросил я. – «Случилось что-то странное. Вчера вечером отец получил письмо. На конверте стояла печать Фордингема. Прочитав его, отец схватился за голову и начал бегать по комнате кругами, как сумасшедший. Когда я наконец усадил его на диван, глаза у него закатились, рот перекосился, в общем, у него случился удар. Сразу же приехал доктор Фордем. Вместе мы перенесли отца в кровать, но ему становилось все хуже. Он уже не приходил в сознание. Вот в каком состоянии я его оставил. Боюсь, что мы можем не застать его в живых». – «Тревор, вы меня пугаете! – вскричал я. – Что же в этом письме могло так поразить его?» – «Ничего. Это и есть самое странное. В конверте была самая обычная, но какая-то странная записка. О Боже! Этого я и боялся!»

Пока Виктор рассказывал, мы свернули на аллею и увидели, что все шторы в доме задернуты. Лицо моего друга страдальчески перекосилось. Мы бросились к двери. Навстречу нам вышел человек в черном костюме.

«Когда это произошло, доктор?» – спросил Тревор. – «Почти сразу после того, как вы уехали». – «Он пришел в сознание?» – «На какую-то секунду, перед самым концом». – «Мне он что-нибудь передал?» – «Сказал только, что бумаги в потайном отделении японского шкафчика».

Мой друг пошел наверх, к смертному одру отца, я же остался в кабинете, снова и снова обдумывая все происшедшее. Никогда в жизни я не был так подавлен. Какие тайны скрывало прошлое судьи Тревора, боксера, путешественника, старателя? Каким образом он оказался во власти этого моряка с недобрым лицом? Почему при упоминании о полустертой татуировке на руке он лишился чувств, а прочитав письмо из Фордингема, умер от ужаса? Потом я вспомнил, что Фордингем находится в Хэмпшире, а этот мистер Беддос, о котором несколько раз упоминалось в разговорах и к которому направился моряк (возможно, чтобы шантажировать), тоже живет в Хэмпшире. Получалось, что роковое письмо могло быть послано либо Хадсоном, моряком (может быть, в этом письме он сообщал Тревору, что раскрыл какую-то его неблаговидную тайну, которая, судя по всему, существовала и была причиной волнения старого судьи), либо мистером Беддосом, предупреждавшим бывшего сообщника об опасности. С этим все понятно. Но письмо… Как письмо может быть одновременно обычным и странным, как описал его сын Тревора? Наверное, Виктор просто неправильно понял его содержание. Если это так, то вполне возможно, что послание представляло собой один из тех хитрых шифров, когда написано одно, а подразумевается что-то совершенно другое. Нужно было взглянуть на письмо. Я не сомневался, что, если в нем содержится некий скрытый смысл, я сумею его расшифровать. Еще час я в полутемном кабинете обдумывал эту загадку, пока мои размышления не прервало появление заплаканной служанки с лампой. За ней появился и мой друг, Тревор-младший, бледный, но собранный. В руках он сжимал вот эти самые бумаги, которые сейчас лежат у меня на коленях. Он уселся напротив меня, отодвинул лампу на край стола и положил передо мной короткое послание, написанное, как вы видите, на листе серой бумаги. «Игра удалась. Партия закончена. Старый гусь Хадсон получил указания, рассказал про улов все. От лис спасайте фазанов и свою не забудьте жизнь».

Полагаю, когда я первый раз прочитал послание, вид у меня был такой же удивленный, как у вас пару минут назад. Потом я еще раз перечитал письмо, но уже внимательнее. Для меня было очевидно, что я не ошибся. Наверняка в этой странной комбинации слов скрывался некий смысл. Или, может быть, значение имели лишь отдельные слова, например, «игра» или «фазаны»? Значение таким словам может быть приписано любое, поэтому выяснить его невозможно.

Но все-таки я больше склонялся к первому варианту. Присутствие слова «Хадсон» указывало на то, что я не ошибся в своем предположении относительно темы письма и его автором был скорее Беддос, чем моряк. Я попробовал прочитать письмо в обратном порядке, но получившееся «жизнь забудьте не свою» не внесло ясности. Тогда я попробовал читать через слово, но комбинации слов «игра партия» или «старый Хадсон указания про» явно не имели смысла.

И тут до меня дошло. Читать нужно не каждое второе, а каждое третье слово. Если начинать с первого, получается осмысленное предложение, которое вполне могло послужить причиной удара.

Это было краткое и совершенно четкое послание. Предостережение. Получившиеся предложения я сразу же прочитал своему другу вслух. «Игра закончена. Хадсон рассказал все. Спасайте свою жизнь».

Виктор Тревор закрыл лицо дрожащими руками.

«Ну вот и все, – сказал он. – Это даже хуже, чем смерть. Это бесчестие. Но что означают все эти „уловы“ и „фазаны“?» – «К содержанию послания они не имеют никакого отношения, зато могут здорово помочь нам выяснить, кто является автором этой записки. Видите, он начал с того, что написал „Игра… закончена… Хадсон… рассказал“ и так далее. Потом ему осталось лишь добавить посторонние слова в промежутки. Вполне естественно, что он вставил первые слова, которые пришли в голову, а поскольку среди них оказалось столько слов, имеющих отношение к охоте, можно почти с уверенностью сказать, что он либо заядлый охотник, либо занимается разведением животных. Вы что-нибудь знаете об этом Беддосе?» – «Теперь, когда вы об этом заговорили, я кое-что вспомнил, – ответил Виктор. – Беддос каждую осень приглашал моего бедного отца к себе поохотиться». – «Значит, можно не сомневаться, что письмо написал он, – сказал я. – Теперь осталось выяснить, что за тайна связывает с моряком Хадсоном двух состоятельных и уважаемых джентльменов». – «Увы, Холмс, боюсь, что их связывает общий грех и позор! – воскликнул мой друг. – Но от вас у меня секретов нет. Вот записи отца, он сделал их, когда понял, что Хадсон предаст его. Я нашел их в японском шкафчике, как он и сказал врачу. Прошу вас, прочитайте их сами, у меня для этого не осталось ни сил, ни мужества».