Всего лишь несколько секунд назад, как раз в тот момент, когда миссис Бантри протянула руку, чтобы нажать на звонок, Марина Грегг сказала своему мужу мягким, восторженным голосом.

— Это место как раз для меня, Джинкс, как раз для меня. Это именно то, к чему я всегда стремилась. Здесь царит спокойствие! Типично английское спокойствие и ничем не нарушаемый английский пейзаж! Мне бы хотелось жить здесь все время, до самой смерти. Уверена, мы освоим английский образ жизни. Каждый день у нас будут подавать послеобеденный чай, который мы будем пить из моего георгианского чайного сервиза. И мы будем смотреть из окон в сад, на этот типично английский цветочный бордюр. Наконец-то я приехала к себе домой! Вот что я чувствую! Мне кажется, что смогу прожить здесь долго, что буду спокойной и счастливой, что это место обязательно станет для меня родным домом. Вот что я чувствую. Родным домом.

И Джейсон Радд (которого жена называла Джинксом) улыбнулся. Это была снисходительная улыбка с явным недоверием, так как Радд слышал подобные восторженные слова уже не в первый раз. Сейчас, возможно, так и будет. Возможно, это место сможет стать для Марины Грегг настоящим домом, но он слишком хорошо знал увлекающуюся натуру своей жены. Она всегда была уверена, что нашла именно то, что искала.

— Это грандиозно, милая, — произнес Радд глубоким голосом.

— Это просто грандиозно! Я рад, что тебе это место нравится.

— Нравится? Да я просто в восторге. А ты разве нет?

— Разумеется, в восторге, — согласился Джейсон Радд.

— Разумеется.

Конечно, это совсем неплохо, размышлял он про себя. Прочная, добротная постройка, чересчур, правда, викторианская. Он не отрицал, что в этом доме было что-то солидное и надежное. Теперь, когда самые бросающиеся в глаза неудобства были устранены, в нем достаточно комфортабельно. Неплохое место для того, чтобы время от времени возвращаться сюда. К счастью, думал он, похоже, что Марине этот дом не разонравится, скорее всего, в течение двух-трех лет. Что ж, поживем — увидим.

— Как это прекрасно, снова чувствовать себя здоровой, — вздохнула Марина.

— Здоровой и сильной. Готовой в любой момент приступить к работе.

— Разумеется, милая, разумеется, — снова повторил он.

В этот момент дверь открылась, и итальянец-дворецкий ввел в комнату миссис Бантри.

Марина Грегг приветствовала ее самым очаровательным образом. Она подошла к ней, взяла ее за руки и сказала, что ей доставляет огромное удовольствие снова встретиться с миссис Бантри. Какое совпадение, что всего через два года после их встречи в Сан-Франциско они с Джинксом купили тот самый дом, который некогда принадлежал миссис Бантри. Марина выразила надежду, большую надежду, что миссис Бантри не показались ужасными те изменения, которые они осмелились здесь произвести, и что она не считает их самозванцами, вторгшимися в ее дом.

— Ваш приезд сюда — одно из самых волнующих событий, когда-либо происходивший в этом месте, — весело отозвалась миссис Бантри и посмотрела в сторону камина.

Затем, как бы в раздумье, Марина Грегг сказала:

— Вы еще не знакомы с моим мужем, не так ли? Джинкс, это миссис Бантри.

Миссис Бантри посмотрела на Джейсона Радда с некоторым интересом. Ее первое впечатление о нем, как о чрезмерно безобразном человеке, несколько пошатнулось. У него оказались интересные глаза. Самые глубоко посаженные глаза, которые она когда-либо видела. Глубокие тихие омуты, сказала про себя миссис Бантри, чувствуя гордость за удачно найденную метафору. Все остальные черты его лица были какими-то угловатыми, до смешного непропорциональными. Нос задирался кверху. Мазнуть бы его красной краской, подумала миссис Бантри, и он сразу же превратился бы в нос клоуна! У Радда был огромный печальный рот, который тоже придавал ему определенное сходство с клоуном. Чем объяснить выражение его лица, миссис Бантри, конечно, не знала. То ли он только что был разъярен, то ли это обычное его выражение. Но как бы то ни было, когда он заговорил, его голос оказался неожиданно приятным, глубоким и неторопливым:

— О муже, — заметил он, — всегда вспоминают в последнюю очередь. Однако позвольте мне вслед за моей женой заверить, что мы очень рады видеть вас здесь. Надеемся, что этот дом не перестанет быть для вас родным.

— О, не надо думать, будто меня выгнали отсюда, — возразила миссис Бантри.

— Госсингтон-холл никогда, в сущности, не был моим домом. Я благодарю бога, что продала его. Для нас он был очень неудобен. Мне нравился сад, но дом причинял массу беспокойств. А теперь, продав его, я прекрасно провожу время, путешествую, навещаю своих детей и внуков, и здесь, в Англии, и за границей.

— Детей, — машинально повторила Марина Грегг.

— У вас есть дети?

— Два сына и две дочери, — с гордостью ответила миссис Бантри.

— Они разбрелись по всему свету! Один сын живет в Кении, другой — в Южной Африке, одна дочь — в Техасе, а другая, слава богу, здесь, в Лондоне.

— Четверо, — сказала Марина Грегг.

— Четверо… А внуков?

— Пока что только девять, — призналась миссис Бантри.

— Знаете, это просто забавно — быть бабушкой. Не чувствуешь за собой никакой родительской ответственности. Балуешь детей, сколько твоей душе угодно.

Джейсон Радд перебил ее:

— Боюсь, вам солнце бьет прямо в глаза, — сказал он и, подойдя к окну, задернул гардины.

— Расскажите нам побольше об этой очаровательной деревне, — попросил он, возвратившись на свое место.

Он протянул ей чашку чая.

— Что вы пожелаете: горячую лепешку, сандвич или кекс? У нас итальянская кухарка, и у нее очень хорошо получаются пирожные и кексы. Видите, мы уже пристрастились, как это принято в Англии, пить послеобеденный чай.

— Прекрасный чай, — пробормотала миссис Бантри, отхлебнув глоток ароматного напитка.

Марина Грегг улыбнулась: она была явно польщена. Нервное подергивание пальцев, которое минуту назад заметил острый взгляд Джейсона Радда, прекратилось. Миссис Бантри смотрела на хозяйку дома с нескрываемым восхищением. Зенит славы Марины Грегг пришелся на годы, когда еще не интересовались различной сексстатистикой, размерами бюста или объемом талии. Она была высокой и стройной женщиной, чертами лица несколько напоминающей Грету Гарбо. В фильмы, где Марина Грегг снималась, она вносила личность, а не секс. Внезапный поворот головы, глубоко посаженные большие глаза, слабое подергивание губ — все это производило впечатление захватывающего дух очарования, проистекавшего не из красоты фигуры, а из какой-то неожиданной магии личности, которая целиком покоряла зрителей. Это качество сохранилось в ней до сих пор, хотя и не проступало теперь так очевидно. Подобно многим звездам, она научилась создавать образ по желанию. Она могла уйти в себя, быть спокойной, нежной, безразличной к нетерпеливым поклонникам. А затем неожиданный поворот головы, движение рук, случайная улыбка — и начиналась магия.

Одной из самых знаменитых картин с участием Марины Грегг была «Мария — королева Шотландская», и сейчас, когда миссис Бантри смотрела на нее, в ней было что-то от ее героини. Затем миссис Бантри перевела взгляд на ее мужа. Он неотрывно следил за Мариной, и на его лице отражались все его чувства. «О боже! — подумала миссис Бантри.

— Этот человек просто обожает ее!»

Она не могла понять, почему это ее так удивило. Возможно, потому, что кинозвезды, их личная жизнь и увлечения описывались в прессе так, что было просто невозможно поверить в существование настоящей любви в их среде. Повинуясь какому-то внезапному импульсу, миссис Бантри сказала:

— Надеюсь, вам здесь понравится. Вы надолго сюда?

Марина повернула голову, широко раскрыла глаза.

— Я хочу остаться здесь навсегда, — произнесла она.

— Это, конечно, не означает, что я буду жить здесь безвыездно. Конечно же, нет. Возможно, в будущем году будет сниматься в Северной Африке новый фильм, хотя еще ничего не решено. Да, временами я буду уезжать отсюда, и, возможно, это будет не раз, но все равно здесь будет мой дом. Я всегда буду сюда возвращаться.

— Она вздохнула.

— Это так чудесно — обрести наконец свой дом.

— Понимаю, — сказала миссис Бантри, но про себя подумала: «Так я и поверила! Ты — не из тех, кто способен раз и навсегда утихомириться».

Она снова украдкой взглянула на Джейсона Радда. Тот улыбался, нежно и любяще, но в то же время печально. «Он тоже так считает», — подумала миссис Бантри.

Открылась дверь, и вошла молодая женщина.

— На проводе Барретт, Джейсон, — сказала она.

— Пусть позвонит попозже.

— Но он говорит, что это крайне срочно. Радд со вздохом поднялся.

— Разрешите, миссис Бантри, — произнес он, — представить вам Эллу Зилински, моего секретаря, — и он вышел.

— Возьмите чашечку чая, Элла, — предложила Марина, когда Элла Зилински села, ответив дежурной улыбкой на приветствие миссис Бантри.

— Благодарю вас, я возьму только сандвич, — сказала Элла.

— Я не люблю китайский чай.

На вид Зилински было лет тридцать пять. В своем хорошо скроенном костюме, включавшем гофрированную блузку, она излучала самоуверенность. У нее были коротко подстриженные черные волосы и широкий открытый лоб.

— Говорят, вы раньше жили здесь, — обратилась она к миссис Бантри.

— О, это было много лет тому назад. Я продала этот дом после смерти мужа, и с тех пор он несколько раз менял своих владельцев.

— Миссис Бантри говорит, что она совсем не против наших переделок в доме, — сказала Марина.

— Я была бы ужасно разочарована, если бы не обнаружила их, — заметила миссис Бантри.

— Я крайне заинтригована, ведь в деревне ходят самые невероятные слухи.

— Кто бы мог подумать, что здесь так сложно найти знающего водопроводчика, — произнесла Элла, деловито жуя сандвич.

— Конечно, — продолжала она, — это не мое дело, но…

— Это ваше дело, — возразила Марина, — и вы это прекрасно знаете, Элла. Вы же занимались всем — и подбором прислуги, и водопроводчиком, и спорами со строителями.