— Но только не с моей стороны, сэр! — с жаром воскликнул профессор Саммерли. — Тем более что через Атлантику был еще один пароходный рейс.

Челленджер сделал нетерпеливый жест в его сторону своей огромной волосатой рукой.

— Уверен, что здравый смысл поможет вам согласиться с моими возражениями и признать, что было бы лучше, если бы я сам руководил собственным передвижением и появился перед вами именно в тот момент, когда мое присутствие было необходимо. Этот момент наступил сейчас. Вы находитесь в надежных руках. Теперь вы точно сможете попасть на место. Впредь я беру командование этой экспедицией на себя и должен попросить завершить ваши сборы сегодня вечером, чтобы мы могли отправиться в путь рано утром. Мое время стоит дорого, и то же самое, хотя и в меньшей степени, без сомнения, можно сказать и о вашем. Поэтому предлагаю, пока я не покажу вам то, ради чего вы сюда приехали, двигаться вперед как можно быстрее.

Лорд Джон Рокстон арендовал большой паровой баркас «Эсмеральда», на котором нам предстояло плыть вверх по реке. Что касается погодных условий, было несущественно, какое время мы выберем для нашей экспедиции, потому что и зимой и летом температура здесь держится в интервале от семидесяти пяти до девяноста градусов[76] и заметных ее скачков не ощущается. Однако с влажностью все обстоит иначе: с декабря по май наступает сезон дождей, в течение которого уровень воды в реке медленно поднимается, пока не достигнет высшей отметки, примерно на сорок футов выше своего самого низкого значения. Река затапливает берега, на месте чудовищных по площади территорий возникают громадные лагуны, образуя обширный район, который местные называют «Гапо» и который по большей части слишком болотистый, чтобы здесь можно было путешествовать пешком, и слишком мелкий, чтобы проехать на лодке. К июню Амазонка начинает отступать, и в октябре-ноябре вода достигает своего самого низкого уровня. Таким образом, наша экспедиция проходит в разгар «сухого» сезона, когда огромная река и ее притоки находятся в более или менее нормальном состоянии.

Течение у Амазонки спокойное, и уклон ее русла составляет не более восьми дюймов на милю. Это очень благоприятно для навигации, поскольку здесь господствуют юго-восточные ветра и парусные суда без труда доходят до границы с Перу, а затем их сплавляют вниз по течению. В нашем же случае благодаря мощным двигателям «Эсмеральды» можно не обращать внимания на вялое течение реки, и мы продвигаемся вперед столь же быстро, как если бы плыли по неподвижной глади озера.

Три дня мы двигались вверх по течению на северо-запад. Даже здесь, в тысяче миль от устья, река была настолько широкой, что с ее середины оба берега выглядели узкой темной лентой на горизонте. На четвертый день пути от Манауса мы свернули в один из притоков, который в своем устье был почти таким же широким, как основное русло. Однако он сужался довольно быстро, и еще через два дня мы достигли индейской деревни, где, по настоянию профессора, должны были высадиться и отправить «Эсмеральду» назад в Манаус. Челленджер объяснил, что вскоре нам предстоит двигаться через пороги, где дальнейшее использование большого судна будет невозможно. Он доверительно сообщил, что сейчас мы приближаемся к входу в неизведанную страну, и чем меньше людей будет об этом знать, тем лучше. С этой целью он взял с нас слово чести, что мы не станем публиковать или рассказывать ничего такого, что могло бы дать точные сведения о маршруте нашего путешествия, в чем также торжественно поклялись наши слуги. Именно по этой причине я вынужден вести свое повествование весьма туманно и должен предупредить наших читателей, что, хотя на всех картах и диаграммах, которые я буду приводить, взаимное расположение мест выдержано правильно, направления частей света умышленно искажены и поэтому их никоим образом нельзя использовать для путешествия в эту страну. Можно соглашаться или нет с доводами профессора Челленджера о необходимости такой секретности, но у нас просто не было другого выбора, кроме как принять их, поскольку он скорее готов был вообще отменить экспедицию, чем изменить условия, на которых он нас поведет.

Второго августа мы оборвали последнюю связь с внешним миром, попрощавшись с «Эсмеральдой». С тех пор прошло четыре дня. Мы наняли у индейцев два больших каноэ. Они сделаны из очень легкого материала — из шкур, натянутых на бамбуковый каркас, и их можно на руках пронести через любые препятствия на реке.

Мы погрузили на каноэ все наше снаряжение и наняли еще двух индейцев, которые помогут нам в навигации. Насколько я понял, это были те же проводники, — по имени Ипету и Атака, — которые сопровождали профессора Челленджера в его предыдущем путешествии. Казалось, они были в ужасе от перспективы снова сопровождать его, но вождь в этих краях обладает патриархальной властью, и, если плата в такой сделке его устраивает, у простого члена племени просто не остается выбора.

Итак, завтра мы отправляемся навстречу неведомому. Это письмо я передаю с каноэ, которое поплывет вниз по реке, и это может быть последней весточкой для тех, кого интересует наша судьба. В соответствии с договоренностью я адресую его вам, мой дорогой мистер Мак-Ардл, и предоставляю вам право по своему усмотрению сокращать, изменять письмо и вообще делать с ним все, что захотите. Благодаря уверенности, с которой ведет себя профессор Челленджер, и вопреки безмерному скептицизму профессора Саммерли у меня нет сомнений, что наш предводитель докажет правдивость своих утверждений и что мы находимся на пороге необыкновенных открытий.

Глава VIII

Передовые заставы другого мира

Наши друзья, оставшиеся дома, имеют возможность разделить с нами радость, потому что сейчас мы уже подошли к нашей цели, и, по крайней мере, до этого момента уверения профессора Челленджера подтверждались. Правда, мы еще не поднялись на плато, но оно прямо перед нами, и даже скептическое настроение профессора Саммерли несколько смягчилось. Не то чтобы он хоть на миг мог себе представить, что его конкурент прав, просто Саммерли уже не так настойчив в своих беспрестанных возражениях и бóльшую часть времени погружен в созерцательное молчание.

Однако я должен вернуться назад и продолжить свой рассказ с того места, на котором прервался. Мы отсылаем домой одного из местных индейцев, который получил травму, и я вверяю свое письмо ему, хотя меня и не покидают сомнения насчет того, что оно когда-либо попадет в руки адресата.

Последние мои записи были сделаны, когда мы, высадившись с «Эсмеральды», готовились покинуть индейскую деревню. Я вынужден начать с плохих новостей, поскольку сегодня вечером произошел первый серьезный конфликт, который вполне мог иметь трагические последствия (непрекращающуюся перебранку между профессорами я во внимание не беру). Я говорю о нашем англоговорящем слуге-метисе, Гомесе, — хорошем и исполнительном работнике, но, полагаю, чрезмерно любопытным (что является достаточно распространенным пороком среди этих людей). В последний вечер он, видимо, спрятался рядом с хижиной, в которой мы обсуждали свои планы, и был обнаружен там огромным негром Замбо, преданным как собака и испытывающим ненависть ко всем метисам, как и вся его раса; он схватил Гомеса и приволок к нам. Гомес, однако, выхватил свой нож и, если бы не невероятная сила негра, позволившая ему обезоружить противника одной рукой, непременно зарезал бы Замбо. Дело кончилось тем, что мы отругали обоих. Противники вынуждены были пожать друг другу руки, и сейчас есть надежда, что в дальнейшем все будет хорошо.

Что же касается междоусобицы между двумя учеными мужами, она продолжается постоянно и носит ожесточенный характер. Следует признать, что Челленджер ведет себя крайне провокационно, а у Саммерли очень острый язык, что только осложняет дело. Вчера Челленджер сказал, что ему никогда не нравилось гулять по набережной Темзы и смотреть вверх по реке, потому что видеть место своего последнего пристанища всегда очень печально. Он, без сомнения, убежден, что его удел — быть похороненным в Вестминстерском аббатстве[77]. Однако в ответ на это Саммерли с кислой улыбкой заметил, что здание тюрьмы Милбэнк уже разобрано. Но самомнение Челленджера слишком велико, чтобы он обижался по-настоящему. Он только посмеивается в бороду, повторяя «Верно! Верно!» снисходительным тоном, каким обычно разговаривают с детьми. Они и вправду как дети: один — сухой и вздорный, другой — огромный и властный, но при этом оба обладают незаурядными мозгами, которые ставят их в один ряд с самыми выдающимися учеными нашего времени. Только с жизненным опытом начинаешь понимать, насколько могут различаться ум, характер и душа человека.

Мы действительно отправились в эту удивительную экспедицию прямо на следующий день. Оказалось, что все оснащение прекрасно помещается в два каноэ. Наша команда разделилась по шесть человек на каждую лодку; в целях соблюдения предосторожностей и поддержания мира профессоров посадили отдельно. Лично я ехал с профессором Челленджером, который пребывал в блаженном состоянии духа, двигался в каком-то молчаливом экстазе и всем своим видом излучал доброжелательность. У меня, однако, уже есть некоторый опыт относительно смены его настроения, и поэтому я нисколько не удивлюсь, если ясная погода внезапно сменится грозой. В его компании невозможно расслабиться, но зато с ним определенно не скучно. Постоянно находишься в нервном ожидании: какой еще фокус выкинет этот человек с жутким характером.

Два дня мы плыли по довольно широкой — где-то до ста футов — реке, с темной, но настолько прозрачной водой, что часто можно было даже рассмотреть дно. Так выглядит половина притоков Амазонки, тогда как вторая половина имеет белесую и мутную воду; это обусловлено землями, по которым они протекают. Темный цвет воды указывает на следы разложения растений, а белесый — на глинистые почвы на пути рек.