– Да, конечно, конечно, – произнесла миссис Литчем Рош еще более рассеянно.

– Не прикажете ли начинать, мадам?

– О, благодарю вас, Дигби. Да, разумеется… да, конечно.

– Не понимаю, – сказала миссис Литчем Рош, обращаясь ко всем сразу, когда дворецкий удалился, – что бы я делала без Дигби.

Никто ей не ответил.

Дигби вновь появился в гостиной. На сей раз дышал он чаще, чем полагается хорошему дворецкому.

– Прошу прощения, мадам… Дверь в кабинет заперта.

Эркюль Пуаро решил взять бразды правления в свои руки.

– Не кажется ли вам, – сказал он, – что пора выяснить, в чем дело?

Он вышел из гостиной, остальные потянулись следом. Никому и в голову не пришло оспаривать предложение, исходившее от забавного иностранца. Судя по всему, гость был неглуп и понимал, что делает.

Пуаро прошел через холл, мимо лестницы, мимо огромных напольных часов, мимо ниши, где стоял гонг. Кабинет был напротив ниши.

Пуаро постучал – сначала осторожно, затем погромче. За дверью никто не отозвался. Очень медленно Пуаро опустился на колени и приник глазом к замочной скважине. Потом поднялся и оглядел остальных.

– Господа, – сказал он, – дверь необходимо взломать. И как можно скорее.

И опять никто и не подумал спорить. Джеффри Кин и Грегори Барлинг были плотнее и крепче других. Они и принялись ломать дверь, Пуаро командовал и давал указания. Дело оказалось нелегким. Двери в Литчем-Клоз были не как в новых домах. Пришлось хорошенько потрудиться, прежде чем наконец она поддалась и рухнула.

И тогда все остолбенели. Они увидели то, чего все уже ждали, но боялись думать. В комнате напротив двери находилось окно. Слева от окна стоял большой письменный стол. Перед окном в кресле, приставленном сбоку к столу, согнувшись, полусидел-полулежал человек. Он был к ним спиной, но по самой его позе все стало сразу понятно. Правая рука беспомощно повисла, на ковре под рукой лежал блестящий маленький пистолет.

Пуаро повернулся к Грегори Барлингу и громко сказал:

– Уведите миссис Литчем Рош… Уведите дам.

Мистер Барлинг понимающе кивнул. Он коснулся руки хозяйки, отчего та вздрогнула.

– Застрелился, – пробормотала она. – Ужас!

Передернув плечами словно от озноба, она позволила себя увести. Вместе с ней удалились и девушки.

Пуаро, а следом за ним двое молодых людей вошли в кабинет.

Жестом приказав не подходить слишком близко, Пуаро приблизился к телу и опустился возле него на колени.

С правой стороны на виске было пулевое отверстие. Пуля пробила голову насквозь и, по-видимому, попала в зеркало на левой стене. Зеркало пошло трещинами. На письменном столе лежал лист бумаги, где нетвердой рукой было выведено только одно слово: «Прости».

Пуаро быстро взглянул на дверь.

– Ключа в замке нет, – сказал он. – Любопытно…

Он пошарил в кармане покойного.

– Вот он, – произнес Пуаро. – По крайней мере, похож. Будьте любезны, господа, проверьте.

Джеффри Кин взял ключ и вставил в замочную скважину.

– Да, это он.

– Что с окном?

Гарри Дейлхауз подошел к окну.

– Закрыто.

– Позвольте-ка. – Пуаро быстро вскочил на ноги и подошел сам. Окно было французское, доходившее почти до пола. Пуаро распахнул створки, с минуту постоял, разглядывая газон, потом снова закрыл.

– Друзья мои, – сказал он, – мы должны позвонить в полицию. И до тех пор, пока они не приедут и не убедятся, что действительно имело место самоубийство, здесь ничего нельзя трогать. Смерть наступила не более четверти часа назад.

– Знаю, – осипшим голосом сказал Гарри. – Мы слышали выстрел.

– Comment?[2] Что вы сказали?

Наперебой Гарри и Джеффри Кин рассказали, как было дело. Едва они умолкли, вернулся Барлинг.

Пуаро повторил ему то, что только что сказал молодым людям, и попросил, пока Кин вызывает полицию, ответить на несколько вопросов.

Гарри отправился к дамам, а они прошли в скромную утреннюю столовую, возле двери которой на страже встал Дигби.

– Насколько я успел понять, вы были близким другом месье Литчема Роша, – начал Пуаро. – Именно по этой причине я обращаюсь к вам первому. По правилам, разумеется, сначала следовало бы поговорить с мадам, но, кажется, на сей раз более pratique начать с вас.

Пуаро помолчал.

– Видите ли, я оказался в несколько щекотливом положении. Скажу прямо: я частный детектив.

Финансист позволил себе улыбнуться:

– Об этом нет нужды говорить, месье Пуаро. Ваше имя известно.

– Месье очень великодушен, – Пуаро отвесил поклон. – Тогда перейдем к делу. Несколько дней назад я получил на свой лондонский адрес письмо за подписью месье Литчема Роша. В письме говорилось, что в последнее время у него стали пропадать крупные суммы. В интересах семьи – месье написал именно так – он не желал обращаться в полицию и попросил меня выяснить, что происходит. Я принял его предложение. Правда, не в тот же день, как это хотелось месье… Но в конце концов, у меня есть и другие дела, а месье все же не король Англии, хотя он, похоже, думал о себе нечто подобное.

Барлинг сухо улыбнулся.

– Пожалуй, вы правы.

– Вот именно. Письмо, видите ли… явно свидетельствует о том, что месье был человек, так сказать, неуравновешенный. И теперь я хотел бы понять, был ли он болен или же попросту эксцентричен, n’est-ce pas?

– То, что он сделал, говорит само за себя.

– Но, месье, самоубийство совершают не только психически нездоровые люди. На дознании коронер нередко называет самоубийцу больным лишь по той причине, чтобы пощадить чувства членов семьи.

– Хьюберт был давно не в себе, – твердо сказал Барлинг. – Он страдал приступами ярости, свихнулся на фамильной чести – странностей у него хватало. И тем не менее он был человек далеко не глупый.

– Безусловно. Хватило же ему ума понять, что кто-то его обворовывает.

– Разве люди совершают самоубийство оттого, что их обворовали?

– Вы попали в точку, месье. Абсурд. И значит, не будем торопиться с выводами. В письме он говорил об «интересах семьи». Вы, месье, человек светский и, должно быть, знаете, в каком случае человек совершает самоубийство «в интересах семьи».

– Вы хотите сказать?..

– На первый взгляд дело выглядит так, будто ce pauvre месье сам узнал, кто именно украл деньги, и не смог этого перенести. Но у меня перед ним осталось обязательство. Я согласился на его условия и получил аванс. «В интересах семьи» месье не хотел, чтобы имя вора узнала полиция. Придется действовать быстро. Я должен успеть все выяснить до начала официального следствия.

– А потом?

– Потом… я поступлю по своему усмотрению. Но долг выполнить я обязан.

– Понимаю, – ответил Барлинг. Несколько минут он молча курил, потом произнес: – Так или иначе, я ничем не могу быть вам полезен. Хьюберт не делился со мной секретами. Мне ничего не известно.

– Подумайте, месье, подумайте, у кого, по вашему мнению, была возможность украсть деньги.

– Трудно сказать. Может быть, у его агента по недвижимости. Он новый здесь человек.

– Агент?

– Да. Маршалл. Капитан Маршалл. Очень приятный молодой человек, однорукий, руку он потерял на войне. В Литчем-Клоз приехал примерно год назад. Тем не менее Хьюберт ему доверял, это-то я знаю.

– А если бы капитан Маршалл обманул его доверие, стал бы месье «в интересах семьи» скрывать этот факт от полиции?

– Н-нет.

Неуверенность, с какой ответил Барлинг, не ускользнула от внимания Пуаро.

– Поясните, месье. Прошу вас, расскажите мне все как есть.

– Это, видите ли, всего-навсего сплетни.

– Тем не менее.

– Хорошо, я скажу. Не заметили ли вы в гостиной очень красивую молодую женщину?

– Я заметил там двух очень красивых молодых женщин.

– О да, конечно. Мисс Эшби. Прелестная девушка. В Литчем-Клоз она впервые. Миссис Литчем Рош пригласила ее по просьбе Гарри Дейлхауза. Нет, я-то имел в виду Диану, ту, что с темными волосами.

– Разумеется, я обратил на нее внимание, – сказал Пуаро. – Не заметить такую женщину невозможно.

– Ведьма, – Барлинг вдруг утратил любезность. – На сто миль вокруг не найдется человека, с которым бы она не пококетничала. Однажды кто-нибудь ее убьет.

Барлинг отер платком лоб, не замечая, с каким интересом выслушал эту тираду Пуаро.

– Юная леди…

– Она приемная дочь Литчема Роша. Роши оба очень огорчались, что у них нет детей. Потому и удочерили Диану… Она им какая-то родня. Хьюберт был к ней чрезвычайно привязан, только что не боготворил.

– И он, разумеется, хотел, чтобы она не спешила выходить замуж.

– Захотел бы, если бы нашлась подходящая партия.

– Подходящая… Вы не себя ли имеете в виду, месье?

Барлинг вздрогнул и покраснел.

– Я не говорил ничего…

– Mais non, mais non![3] Конечно, конечно, месье. Но ведь вы именно это имели в виду, не правда ли?

– Я в нее влюбился… Да, влюбился. Литчем Рош очень обрадовался. Я был для нее как раз та партия, о какой он мечтал.

– А как отнеслась к вашему предложению мадемуазель?

– Говорят вам, ведьма.

– Понимаю. У нее оказались собственные представления о счастье, не так ли? А капитан Маршалл, не оказался ли он более удачлив?

– Э-э, видятся-то они часто. Всякое говорят. Не думаю, чтобы у них было что-то серьезное. Скорее всего, ей попросту захотелось повесить на пояс еще один скальп.

Пуаро кивнул.

– Но предположим, в слухах все-таки есть доля правды – это объяснило бы причину, почему мистер Литчем Рош не хотел огласки?

– Вы же не можете не понимать, что сам Маршалл не мог украсть деньги.