— Нам стоит помнить, Спенс: мы, как вы только что сказали, снова там, с чего начали. Иными словами, семья Клоудов снова там, где и была. Роберт Андерхей умер в Африке. И жизнь Розалин Клоуд стоит между ними и состоянием Гордона Клоуда…

— Вы серьезно думаете, что один из них способен на это?

— Я уверен в этом. Розалин Клоуд всего двадцать шесть лет и, несмотря на психическую неустойчивость, она здорова физически. И может прожить до семидесяти и даже больше. Ну, допустим, сорок четыре года. Не кажется ли вам, суперинтендант, что сорок четыре года — кое для кого слишком долгий срок ожидания.

Глава 12

Не успел Пуаро выйти из полицейского управления, как чуть было не столкнулся с тетушкой Кэтти, в руках у которой были различные сумки. С едва сдерживаемым нетерпением она обратилась к Пуаро.

— Как не повезло майору Портеру! — бросила она. — Я все время чувствовала, что у него слишком материалистический взгляд на мир. Конечно, это следствие военной жизни. Слишком ограниченной, несмотря на то, что значительную часть своей жизни он провел в Индии. Боюсь, он никогда не пытался обратиться к тайнам души. Кругозор военных слишком узок. Да, месье Пуаро, какие упущенные возможности!

Тетушка Кэтти печально покачала головой и, забывшись, разжала руку. Из раскрывшейся сумки прямо на землю свалилась унылого вида треска. Пуаро поднял ее, но миссис Клоуд так растерялась, что выпустила вторую сумку, из которой весело вылетела бутылка золотистого сиропа, окропившего Хай-стрит.

— Большое вам спасибо, месье Пуаро! — тетушка Кэтти вцепилась за треску, а Пуаро побежал за бутылкой. — О, спасибо. Я такая неловкая, к тому же слишком расстроена. Этот несчастный человек… Да, она липкая, но мне бы не хотелось портить ваш носовой платок. Это так любезно с вашей стороны. Я всегда говорила, что в жизни мы как в смерти, а в смерти мы как в жизни. Не удивлюсь, если мимо меня пройдет астральное тело кого-нибудь из моих покойных друзей. Это нельзя не заметить. Как-то недавно вечером я…

— Вы позволите? — Пуаро засунул треску глубоко в сумку. — Вы что-то говорили… да?

— Да, об астральных телах, — сказала тетушка Кэтти. — Я попросила монетку в два пенса, так как у меня было всего полпенни. Я подумала тогда, что лицо мне знакомо, но никак не могла вспомнить, кому оно принадлежит. И до сих пор не могу вспомнить, но почему-то мне кажется, что это кто-то из ушедших в мир иной, возможно, не так давно, но я не уверена. Удивительно, как порою люди посылаются на помощь друг другу — даже если вопрос касается нескольких пенсов, чтобы позвонить по телефону. О боже, какая очередь у Пикока! Видимо, выбросили бисквит! Надеюсь, я не опоздала!

Миссис Лайонел Клоуд бросилась на противоположную сторону улицы и встала в конец длинной очереди в кондитерскую, в которой, в основном, стояли мрачные женщины.

Пуаро продолжал свой путь по Хай-стрит, направив шаги не к «Оленю», а к Уайт-хаусу.

Он очень хотел переговорить с Линн Марчмонт, абсолютно уверенный в том, что она хочет того же.

Было чудесное утро одного из тех весенних дней, когда царила свежесть, не давая летней жаре вступить в свои права.

Пуаро свернул с главной улицы. Он увидел тропинку, идущую мимо Лонг-Виллоуз к вершине холма близ Фурроубэнка. Этим путем со станции в прошлую пятницу, как раз накануне своей смерти, шествовал Чарльз Трентон. Проходя по холму, он столкнулся с Розалин Клоуд, но не узнал ее, хотя в этом нет ничего удивительного, так как он не Роберт Андерхей, и она, естественно, не могла узнать его но той же причине. Однако при опознании покойника она категорически заявила, что никогда в жизни не видела этого человека. Почему она так сказала? Опасалась за собственную жизнь? Или, быть может, в день встречи с покойным она была так погружена в свои собственные мысли, что даже не взглянула на лицо человека, с которым столкнулась на тропинке? Если так, о чем она думала? Не думала ли она случайно о Роули Клоуде?

Пуаро свернул на дорожку, которая вела к Уайт-хаусу. Сад вокруг дома был необычайно красив. В центре — огромная искривленная яблоня, а вокруг — многочисленные кусты цветущей сирени. Под деревом, полулежа в шезлонге, отдыхала Линн Марчмонт.

Она обеспокоенно вскочила, когда Пуаро совершенно спокойно, как ни в чем не бывало, пожелал ей доброго утра.

— Вы меня испугали, месье Пуаро. Я даже не слышала, как вы подходили. Так вы еще пока здесь — в Уормсли-Уэйле?

— Да, пока здесь.

— Почему?

Пуаро пожал плечами.

— Это приятное, удаленное от мира местечко, где человек может отдохнуть. Вот я и отдыхаю.

— А я рада, что вы здесь, — сказала Линн.

— Вы не похожи на остальных членов вашего семейства, которые, как будто спевшись, интересовались, когда я возвращаюсь в Лондон, и с нетерпением ждали ответа.

— Они хотят, чтобы вы вернулись в Лондон?

— Похоже на это.

— Я этого не хочу.

— Я вижу это. Но почему, мадемуазель?

— Потому что вы не удовлетворены. Я хочу сказать, что вы не верите, что Дэвид Хантер совершил убийство.

— А вы хотите, чтобы он оказалоя невиновным?

Он заметил, как она слегка покраснела.

— Естественно. Я не хочу, чтобы повесили ни в чем не повинного человека.

— Естественно? Ну, конечно!

— Полиция просто предубеждена против него, так как он оставил ее с носом. Это самое плохое в Дэвиде… Он любит наживать врагов.

— Полиция не настолько предубеждена против пего, как вы думаете, мадемуазель. Предубеждены присяжные. Они не прислушались к коронеру и огласили вердикт против Хантера, так что полиции ничего не оставалось, как арестовать его. Но должен вам сказать, что они отнюдь не удовлетворены тем, как расследуется это дело.

— Значит, они могут его выпустить? — нетерпеливо спросила Линн.

Пуаро пожал плечами.

— Кто же тогда совершил убийство, месье Пуаро?

— В этот вечер в «Олене», — медленно произнес Пуаро, — была женщина.

— Я ничего не понимаю, — вскричала Линн. — Когда мы думали, что убитый — Роберт Андерхей, все казалось так просто. Почему майор Портер сказал, что это Андерхей, если это был не он? Почему он застрелился? Мы снова там, с чего начали.

— Вы уже третий человек, произносящий эти слова.

— Я? — Линн была поражена. — Что вы делаете, месье Пуаро?

— Разговариваю с людьми. Вот что я делаю. Просто разговариваю с людьми.

— Но вы их не расспрашиваете об убийстве?

Пуаро покачал головой.

— Нет, я просто… скажем так — собираю слухи.

— И это помогает?

— Иногда да. Вы бы поразились если бы знали, сколько мне стало известно за последние несколько недель о повседневной жизни Уормсли-Уэйла. Я знаю, кто куда ходил, с кем встречался и порою даже что говорил. Например, я знаю, что Арден шел к деревне по тропинке, минуя Фурроубэнк, расспрашивал о дороге мистера Роули Клоуда, что у него не было багажа, а за спиной был только рюкзак. Я знаю, что Розалин Клоуд почти час провела на ферме с Роули Клоудом и что там она чувствовала себя счастливой.

— Да, — согласилась Линн. — Роули рассказывал мне об этом. Он сказал, что складывается такое впечатление, как будто у нее выходной.

— Ага, так вот что он говорил? — Пуаро помолчал, а потом продолжал: — Да, мне удалось много узнать о том, кто куда ходил. И, кроме того, я много слышал о невероятных трудностях — например, ваших и вашей матери.

— Мы не делаем из этого секрета, — заявила Линн. — Мы все клянчили деньги у Розалин. Это вы хотите сказать?

— Но я так не сказал.

— Однако это правда! И я думаю, вы слышали разные сплетни обо мне, Роули и Дэвиде.

— Вы собираетесь замуж за Роули Клоуда?

— Я? Хотела бы я знать… Именно это я пыталась решить для себя в тот самый день, когда Дэвид выскочил из леса. Это был очень сложный вопрос, который всецело меня занимал. Стоит ли мне выходить замуж? Стоит? Даже поезд, казалось, задает тот же самый вопрос. Дым от паровозной трубы напоминал знак вопроса.

Лицо Пуаро приняло странное выражение, но Линн неправильно его поняла.

— О, месье Пуаро, неужели вы не видите, насколько это все сложно. Дело отнюдь не в Дэвиде, а во мне! Я изменилась. Меня не было здесь три-четыре года. И я вернулась совершенно иным человеком. В этом вся трагедия. Даже если человек возвращается назад, он все равно уже не тот. Уехав и ведя иную жизнь, нельзя не измениться!

— Вы не правы, — возразил Пуаро. — Трагедия жизни в том, что люди не меняются.

Она уставилась на него, качая головой, а он продолжал настаивать:

— Да, да. Это так. Во-первых, почему вы уехали?

— Почему? Я же была в женской бригаде. Я была на службе.

— Да, это так. Но почему вы пошли в военно-морской флот? Вы же были помолвлены, любили Роули Клоуда. Вы же могли работать здесь, на ферме в Уормсли-Уэйле, разве не так?

— Думаю, что могла, но я хотела…

— Вы хотели уехать. Вы хотели побывать за границей, увидеть жизнь. Вы, возможно, хотели избавиться от Роули Клоуда… И поэтому вы сейчас такая неспокойная, потому что вы до сих пор хотите уехать! О, нет, мадемуазель, люди не меняются!

— Когда я была на востоке, я стремилась домой, — в оправдание вскричала Линн.

— Да, конечно. Человек всегда стремится туда, где его нет. Возможно, это же происходило и с вами. И вы вообразили себе, надо думать, картину возвращающейся домой Линн Марчмонт… Но эта картина не соответствует жизни, потому что Линн Марчмонт, которую вы вообразили, не из жизни. Она просто та Линн Марчмонт, которой вы хотели быть.

— Значит, — с горечью произнесла Линн, — согласно вашим словам, я нигде не буду испытывать удовлетворение жизнью?