Выйдя из дома, она возвращается на Юстонский вокзал, забирает портфель и снова превращается в шатенку. Теперь ей нужно скоротать время до возвращения Карлотты Адамс из Чизвика. Они договорились встретиться в определенное время. Леди Эджвер отправляется в «Корнер-хаус», сидит там, поглядывая на часы, поскольку время тянется медленно, и готовится ко второму убийству. Она кладет в сумочку Карлотты, которую та тоже отдала ей, золотую шкатулку, изготовленную в Париже. Возможно, она находит письмо Карлотты к сестре именно тогда. Возможно, это произошло раньше. Как бы то ни было, она видит на конверте адрес, и у нее возникают подозрения. Она вскрывает конверт и убеждается, что ее подозрения оправданны.

Возможно, первое ее побуждение — уничтожить письмо. Но почти сразу же она понимает, что может распорядиться им значительно лучше. Если оторвать у письма одну страницу, то оно читается как обвинение против Рональда Марша, человека, у которого был веский повод желать смерти лорда Эджвера. Даже если бы у Рональда было неоспоримое алиби, письмо все равно оставалось бы обвинением против мужчины — для этого нужно было оторвать всего одну букву в слове «она». Она так и поступает, затем кладет письмо обратно в конверт и прячет его в сумочку.

Наконец ей пора уходить, и она направляется к «Савою». Как только она видит, что к гостинице подъезжает ее машина, в которой сидит Карлотта Адамс, она ускоряет шаг, входит в вестибюль одновременно с Карлоттой и поднимается по лестнице наверх. Она скромно одета, и ее вряд ли кто замечает.

Наверху она проходит в свой номер, куда только что вошла и Карлотта. Горничная спит у себя. Они снова меняются платьями, и тут, наверное, леди Эджвер предлагает Карлотте Адамс бокал вина — чтобы отметить удавшуюся шутку. В бокале — веронал. Она поздравляет свою жертву и обещает прислать ей чек завтра утром. Карлотта Адамс отправляется домой. Ей очень хочется спать. Она пытается позвонить кому-то — возможно, мистеру Мартину или капитану Маршу, поскольку у них обоих номера телефонов «Виктория», но не в состоянии этого сделать. Она слишком устала. Веронал делает свое дело. Она ложится спать — чтобы никогда не проснуться. Второе преступление тоже совершается как задумано.

Теперь что касается третьего преступления. Миссис Уилдберн дает обед. Сэр Монтегю Корнер упоминает о разговоре, который у него был с леди Эджвер в тот вечер, когда произошло убийство. Казалось бы, ничего особенного. Но Немезида[228] уже занесла карающий меч над головой леди Эджвер. Говоря о вышедшей в Париже книге, кто-то упоминает Сафо, а для нее «Сафо» — всего лишь название модных духов, о чем она и оповещает присутствующих.

Но напротив нее сидит молодой человек, бывший на ужине в Чизвике и слышавший, как «леди Эджвер» беседовала с сэром Монтегю о греческой литературе. Карлотта Адамс была образованной, начитанной девушкой. Молодой человек в недоумении смотрит на леди Эджвер и вдруг понимает, что перед ним — другая женщин а. Он потрясен. Он не знает, что и думать. Ему необходимо посоветоваться. Он вспоминает обо мне и обращается к Гастингсу.

Их разговор слышит леди Эджвер. Она достаточно умна и сообразительна, чтобы понять, что она каким-то образом выдала себя. Зная, что раньше пяти я домой не вернусь, она без двадцати пять приезжает к Россу. Он очень удивлен, но не испуган. Молодой, полный сил мужчина не боится женщины. Он проводит ее в столовую. Она сплетает какую-нибудь историю. Возможно, падает на колени или бросается ему на шею. А затем наносит удар — быстро и точно, как прежде. Наверное, он даже не успел вскрикнуть. И тоже умолк навеки.

Мы потрясенно молчали. Наконец Джепп хрипло спросил:

— Так значит… их всех убила она?

Пуаро кивнул.

— Но почему, если он был согласен на развод?!

— Да потому, что герцог Мертонский — один из столпов английского католицизма. Он ни за что на свете не женился бы на женщине, муж которой жив. Он тоже человек фанатического склада. Она могла бы выйти за него, только если бы осталась вдовой. Я не сомневаюсь, что она, так или иначе, пыталась повлиять на него в отношении развода, но у нее ничего не вышло.

— Зачем же тогда она послала к лорду Эджверу вас?

— Ah, parbleu![229] — Голос Пуаро задрожал от ярости, и даже его безупречный английский претерпел изменения — Так меня задурачить! Сделать меня свидетелем, что у нее не было повода для убийства! Да, у нее хватило наглости превратить меня, Эркюля Пуаро, в свое послушное оружие! Ма foi[230], ей это удалось. О, этот странный ум, детский и изощренный одновременно! Она хорошая актриса. Она превосходно сыграла удивление, когда я сообщил ей, что ее муж писал, что согласен на развод. Было ли ей хоть немного жаль кого-нибудь из своих жертв? Могу поклясться, что нет!

— Я говорил вам, какая она! — закричал Брайан Мартин. — Я предупреждал вас! Я знал, что она задумала его убить, я это чувствовал! И я боялся, что ей это сойдет с рук. Она умная! Она хитрая, умная дура! Да, я хотел, чтобы ее поймали! Я хотел, чтобы ее повесили!

Его лицо побагровело, дыхание осеклось.

— Ну-ну-ну, — сказала, взяв его за руку, Мэри Драйвер. У нее был голос няни, успокаивающей ребенка.

— А как насчет шкатулки с инициалом Д. и прочим? — спросил Джепп.

— Она заказала ее письмом и послала за ней в Париж свою горничную Эллис. Разумеется, Эллис всего лишь забрала шкатулку и расплатилась. Что внутри, она не знала. Кроме того, леди Эджвер позаимствовала у Эллис ее пенсне, которое помогло ей изменить внешность. Она случайно оставила его в сумочке Карлотты Адамс — это была ее единственная ошибка.

И все это я понял, когда переходил дорогу. Конечно, я остановился! Водитель автобуса был крайне невежлив, ну да Бог с ним. Эллис! Пенсне Эллис! Эллис, забирающая шкатулку из магазина! Эллис, а следовательно, Сильвия Уилкинсон. Возможно, она позаимствовала у Эллис не только пенсне, но и еще кое-что…

— Что именно?

— Педикюрный ножичек для срезания мозолей…

Я поежился.

Новую томительную паузу прервал Джепп.

— Мосье Пуаро, это правда? — спросил он с надеждой в голосе.

— Правда, mon ami.

Затем голос подал Брайан Мартин, и в этих словах, по моему мнению, отразился он весь.

— Послушайте, — брюзгливо произнес он, — но при чем здесь я? Меня-то вы зачем сюда вызвали? Чтобы испугать до смерти?

— Чтобы наказать вас за дерзость, мосье, — холодно ответил Пуаро. — Как вы посмели затевать глупые игры с Эркюлем Пуаро?!

И тут раздался смех. Мэри Драйвер хохотала от души.

— Так тебе и надо, Брайан! — сказала она, отсмеявшись, и повернулась к моему другу. — Не мог выразить, до чего я рада, что это не Ронни Марш! Он мне всегда нравился. И я счастлива — да, счастлива, что вы нашли человека, который ответит за смерть Карлотты! Что же касается Брайана, то… видите ли, мосье Пуаро, я собираюсь за него замуж. И если он надеется, что сможет жениться и разводиться каждые два-три года, как это принято в Голливуде, то совершает самую большую ошибку в своей жизни. Он женится на мне раз и навсегда.

Пуаро взглянул на ее решительно вскинутый подбородок, на пламенеющие волосы и вздохнул.