Бэрроуз вспыхнул.

– Да, это так. По крайней мере, ну, все это в наше время кажется довольно нелепым.

– Что именно? – спросил Пуаро.

– Ну, если хотите, все эти феодальные пережитки. Преклонение перед предками и личная надменность. Сэр Жервас очень во многих аспектах был весьма способным человеком, вел интересную жизнь, но он был бы куда более интересен, если бы не был так зациклен на себе и своем эгоизме.

– Его дочь согласна с вами в этом?

Бэрроуз снова залился краской – на сей раз он просто побагровел.

– Мне кажется, что мисс Шевенэ-Гор очень современная девушка! – ответил он. – Естественно, я с ней не обсуждал ее отца.

– Но современные молодые люди как раз очень даже обсуждают своих отцов! – сказал Пуаро. – Это как раз в современном духе – критиковать родителей!

Бэрроуз пожал плечами.

– А больше ничего не было? – спросил майор Риддл. – Никаких финансовых проблем? Сэр Жервас никогда не говорил, что его преследуют?

– Преследуют? – изумленно спросил Бэрроуз. – О нет!

– А вы сами были с ним в хороших отношениях?

– Я – конечно. Почему нет?

– Здесь вопросы задаю я, мистер Бэрроуз.

Молодой человек надулся.

– Мы были в прекрасных отношениях.

– Вы знали, что сэр Жервас написал письмо месье Пуаро с просьбой приехать сюда?

– Нет.

– Сэр Жервас обычно сам писал письма?

– Нет, почти всегда диктовал их мне.

– Но не в этом случае?

– Нет.

– Как вы думаете, почему?

– Не представляю.

– Вы не можете предположить, почему именно это конкретное письмо он написал сам?

– Нет, не могу.

– Ага! – сказал майор Риддл и тут же добавил: – Довольно любопытно. Когда вы в последний раз видели сэра Жерваса?

– Прямо перед тем, как пошел переодеваться к ужину. Я принес ему несколько писем на подпись.

– И как он себя вел?

– Как обычно. Вообще-то мне показалось, что он почему-то доволен собой по какому-то поводу.

Пуаро шевельнулся в кресле.

– А? – сказал он. – Значит, такое у вас создалось впечатление? Он был чем-то доволен… И все же спустя совсем немного времени он стреляет себе в голову. Как странно!

Годфри Бэрроуз пожал плечами:

– Я говорю о моем личном впечатлении.

– Да-да, и это очень ценно. В конце концов, вы, вероятно, один из последних, кто видел сэра Жерваса живым.

– Последним его видел Снелл.

– Видел, да, но не разговаривал.

Бэрроуз не ответил.

– Когда вы ушли одеваться к ужину? – спросил майор Риддл.

– Где-то в пять минут восьмого.

– Что делал сэр Жервас?

– Я оставил его в кабинете.

– Как долго он обычно переодевается?

– Обычно он тратил три четверти часа.

– Значит, если ужин начинался в четверть девятого, он, вероятно, должен был подняться к себе не позже половины восьмого?

– Скорее всего.

– А вы сами ушли переодеваться рано?

– Да, я подумал, что переоденусь, а потом пойду в библиотеку, посмотрю нужные мне ссылки.

Пуаро задумчиво кивнул.

– Думаю, пока достаточно, – сказал майор Риддл. – Вы не пришлете сюда мисс как-бишь-ее-там?

Маленькая мисс Лингард впорхнула в комнату почти сразу же. На ней было несколько цепочек, которые тихонько звякнули, когда она уселась и вопросительно посмотрела на обоих мужчин.

– Все это очень… печально, мисс Лингард, – начал майор Риддл.

– Да, действительно, очень печально, – чинно ответила женщина.

– Когда вы приехали в этот дом?

– Около двух месяцев назад. Сэр Жервас написал одному своему другу в Британском музее – полковнику Фотерингею, – и тот порекомендовал меня. Я проделала большую историческую исследовательскую работу.

– Вам не было трудно работать с сэром Жервасом?

– Вообще-то нет. Конечно, приходилось порой немного приспосабливаться к нему. Но с мужчинами всегда так приходится.

С неприятным ощущением, что, возможно, мисс Лингард в настоящий момент приспосабливается к нему, майор Риддл продолжил:

– Ваша работа здесь состояла в помощи сэру Жервасу в написании книги?

– Да.

– И в чем она заключалась?

На какое-то мгновение мисс Лингард показалась совсем человеком. Она подмигнула:

– Ну, понимаете ли, на самом деле она заключалась в написании книги! Я находила всю информацию и делала заметки, систематизировала материал. А позже я пересматривала все, что писал сэр Жервас.

– Вам приходилось проявлять изрядный такт, мадемуазель, – сказал Пуаро.

– Такт и твердость. Приходилось проявлять и то и другое – сказала мисс Лингард.

– А сэр Жервас не возмущался вашей… ммм… твердостью?

– Вовсе нет. Конечно, я напрямую ему сказала, что его не должны беспокоить мелкие подробности.

– О да, я понимаю.

– На самом деле все было очень просто, – сказала мисс Лингард. – Сэром Жервасом было очень легко управлять, если взяться как нужно.

– Отлично, мисс Лингард. Может, вы сможете пролить свет на эту трагедию?

Женщина покачала головой:

– Боюсь, что не смогу. Понимаете, это естественно, что он не во всем доверял мне. Я же была практически чужим человеком. В любом случае я думаю, что он был слишком горд, чтобы разговаривать с кем-нибудь о семейных проблемах.

– Но вы считаете, что именно семейные проблемы заставили его покончить с собой?

Мисс Лингард удивилась.

– Ну, конечно же! А разве есть другие предположения?

– Вы уверены, что его волновали именно семейные проблемы?

– Я знаю, что он был очень встревожен.

– О, так вы это знали?

– Ну конечно.

– Скажите, мадемуазель, он обсуждал эту тему с вами?

– Не напрямую.

– И что он говорил?

– Дайте подумать… Я заметила, что он не воспринимает того, что я ему говорю…

– Минутку. Пардон… Когда это было?

– Сегодня днем. Мы обычно работали с трех до пяти.

– Пожалуйста, продолжайте.

– Как я уже сказала, сэру Жервасу было трудно сосредоточиться… в общем-то, он сам об этом сказал, добавив, что у него на уме несколько серьезных проблем. И он сказал… дайте подумать… что-то вроде этого, конечно, точных слов я не помню: «Это ужасно, мисс Лингард, когда на самую гордую семью в стране обрушивается бесчестье».

– И что вы на это ответили?

– О, да что-то утешительное. Помнится, я сказала, что у каждого поколения есть свои слабаки – и что это одно из проклятий величия, – но их неудачи редко вспоминают потомки.

– И оказало ли это тот утешительный эффект, на который вы надеялись?

– Более или менее. Мы вернулись к сэру Роджеру Шевенэ-Гору. Я нашла очень интересное упоминание о нем в одной рукописи его эпохи. Но сэр Жервас снова отвлекся. В конце концов он сказал, что сегодня больше работать не будет. А еще сказал, что испытал потрясение.

– Потрясение?

– Так он выразился. Конечно, я не задавала вопросов. Я просто сказала: «Мне очень жаль это слышать, сэр Жервас». А затем он попросил меня сообщить Снеллу, что приедет месье Пуаро и что надо отложить ужин до половины девятого и послать машину к поезду, прибывающему в семь пятнадцать.

– Он часто просил вас о таком?

– Да нет, обычно это было делом мистера Бэрроуза. Я выполняла только свою литературную работу. Я же ни в коем разе не секретарь.

– Как вы думаете, у сэра Жерваса была какая-то причина просить об этом вас, а не Бэрроуза? – спросил Пуаро.

Мисс Лингард задумалась.

– Может, и была… тогда я об этом не думала. Я решила, что это просто ради удобства. И все же сейчас я припоминаю: он ведь действительно просил меня никому не говорить, что приезжает месье Пуаро. Он сказал – пусть это будет сюрпризом.

– А! Так он сказал? Очень любопытно, очень интересно… А вы кому-нибудь это говорили?

– Конечно, нет, месье Пуаро. Я сказала Снеллу об ужине, и чтобы он послал шофера к поезду в семь пятнадцать, поскольку этим поездом приедет некий джентльмен.

– Сэр Жервас больше не говорил ничего такого, что могло бы прояснить эту ситуацию?

Мисс Лингард задумалась.

– Нет… вряд ли… он был очень взвинчен; помню, что когда я выходила из комнаты, он сказал: «Теперь его приезд бесполезен. Слишком поздно».

– Вы не знаете, что он мог иметь в виду?

– Н…нет, – с едва заметным оттенком неуверенности произнесла она.

Пуаро, нахмурившись, повторил:

– «Слишком поздно». Так он сказал, верно? Слишком поздно…

– Вы не могли бы пролить нам свет на обстоятельства, что так расстроили сэра Жерваса, мисс Лингард? – спросил майор Риддл.

Женщина медленно ответила:

– Я полагаю, что это было как-то связано с мистером Хьюго Трентом.

– Хьюго Трентом? Почему вы так думаете?

– Ну, ничего определенного я сказать не могу, но вчера днем мы лишь коснулись сэра Хьюго де Шевенэ, который, боюсь, не слишком красиво проявил себя в войне Роз, и сэр Жервас сказал: «Моя сестра выбрала имя Хьюго для своего сына! В нашей семье это всегда было несчастливое имя. Она могла бы понимать, что ни один Хьюго хорошо не кончит».

– Все, что вы нам говорите, – это только предположения, – сказал Пуаро. – Но в результате у меня возникла новая идея…

– Сэр Жервас не говорил ничего более определенного? – спросил майор Риддл.

Мисс Лингард покачала головой:

– Нет, и, конечно, это было сказано не для того, чтобы я что-то рассказывала. Сэр Жервас просто разговаривал сам с собой и обращался не ко мне.

– Именно так.

– Мадемуазель, вы тут посторонний человек, – начал Пуаро, – но прожили здесь два месяца. Мне кажется, было бы весьма ценно услышать ваше откровенное мнение о семье и слугах.

Мисс Лингард сняла пенсне и задумчиво моргнула.

– Что же, откровенно говоря, сначала мне показалось, что я попала в сумасшедший дом! Леди Шевенэ-Гор постоянно что-то видится, и сэр Жервас, который ведет себя как… как король и выказывает себя самым экстраординарным образом, – я и правда подумала, что это самые странные люди, каких я только видела в жизни. Конечно, мисс Шевенэ-Гор совершенно нормальная, и вскоре я поняла, что и леди Шевенэ-Гор на самом деле чрезвычайно добрая, приятная женщина. Никто не мог быть ко мне добрее, чем она. Сэр Жервас… ну, я действительно считала, что он сумасшедший. Его эгомания – так это называется? – усугублялась день ото дня.