Агата Кристи - Убийство в Месопотамии

– Он особенно не откровенничал, но кажется, у нее приступы каких-то страхов на нервной почве.

– Она одна остается целый день с местными? – спросила я.

– Нет, при ней там неплохая компания, человек семь или восемь. Я не представляю себе, чтобы она бывала одна в доме. Но, по всей видимости, миссис Лейднер сама довела себя до тяжелого состояния. На плечах Лейднера огромное количество работы, а он с ума сходит из-за жены, мучается, что она в таком состоянии. Он считает, что ему будет легче, если он будет знать, что она под наблюдением надежного опытного человека.

– А что сама миссис Лейднер об этом думает?

Доктор Райлли серьезно заверил:

– Миссис Лейднер – совершенно очаровательная дама. Конечно, у нее всегда семь пятниц на неделе, но в целом она поддерживает его идею. – И добавил: – Она странная женщина. Масса увлечений, и, как мне кажется, невиданная лгунья. Но Лейднер, по-видимому, чистосердечно верит в то, что она на всю жизнь чем-то напугана.

– Что она сама сказала вам, доктор?

– О, она ко мне не обращалась! Я ей не подхожу по каким-то причинам. Лейднер сам пришел ко мне с этим предложением. Ну и как вы относитесь к этой идее? Вы бы посмотрели страну перед тем, как ехать домой, – они будут вести раскопки еще два месяца. А раскопки – довольно интересное занятие.

С минуту я раздумывала и наконец решилась.

– Что же, – сказала я, – пожалуй, я могла бы взяться за это.

– Великолепно, – сказал доктор Райлли, поднимаясь. – Лейднер сейчас в Багдаде. Я скажу, чтобы он зашел, и надеюсь, вы с ним поладите.

Доктор Лейднер приехал в гостиницу в тот же день. Это был человек средних лет, он был взволнован и держался несколько неуверенно. В нем была какая-то мягкость и благородство и вместе с тем – беспомощность.

Он казался очень преданным своей жене, но довольно плохо представлял себе, что с ней.

– Видите ли, – с растерянным видом говорил он, теребя бороду (позже я узнала, что это было ему свойственно), – моя жена, право же, в очень возбужденном состоянии. Я крайне беспокоюсь за нее.

– Она физически здорова? – спросила я.

– Да, я думаю, да. Нет, я бы не сказал, что с нею что-то случилось в физическом смысле. Но она, как бы это сказать, выдумывает всякое. Понимаете?

– Что именно? – спросила я.

Но он уклонился от прямого ответа.

– Она доводит себя совершенно не из-за чего… Я действительно не вижу оснований для ее страхов, – рассеянно пробормотал он.

– Страхов? Каких, доктор Лейднер?

– А просто, знаете ли, всякие ужасы на нервной почве, – неопределенно ответил он.

«Почти наверняка это – наркотики, – подумала я. – А он не понимает, в чем дело. Многие мужья не понимают. Задумались бы, почему их жены так раздражительны и отчего у них происходит резкая смена настроений».

Я спросила, одобряет ли сама миссис Лейднер мой приезд.

Его лицо прояснилось.

– К моему удивлению, да. К моему приятному удивлению. Она сказала, что это очень хорошая мысль. Сказала, что будет чувствовать себя намного безопаснее.

Это слово необычайно меня поразило. Безопаснее. Довольно странное она употребила слово. Я начала подозревать, что у миссис Лейднер психическое заболевание.

Он продолжал прямо-таки с юношеским задором:

– Уверен, что вы с ней прекрасно поладите. Она ведь на самом деле очаровательная женщина. – Он подкупающе улыбнулся. – Луиза предчувствует, что вы будете для нее величайшим утешением. И я ощутил то же самое, когда увидел вас. Вы выглядите, если позволите, человеком здравомыслящим, пышущим здоровьем. Без сомнения, вы то, что нужно для Луизы.

– Что же, попробуем, доктор Лейднер, – бодро сказала я. – Надеюсь, что смогу быть полезной вашей жене. Может быть, ее раздражают местные и цветные?

– Господи, что вы! – Он покачал головой, повеселев от этой мысли. – Моей жене очень нравятся арабы, она ценит их простоту и чувство юмора. Это у нее только второй сезон – мы женаты меньше двух лет, – но она уже может довольно сносно объясняться по-арабски.

Я помолчала с минуту, потом сделала еще одну попытку:

– Неужели вы, доктор Лейднер, не можете мне ничего сказать о причине страхов вашей жены?

Он замялся. Затем медленно произнес:

– Я надеюсь, что она скажет вам это сама.

Вот и все, что я смогла вытянуть из него.

Условились, что я поеду в Телль-Яримьях на следующей неделе.

Миссис Келси обосновывалась у себя дома в Алвияхе, и я была рада, что могла снять с ее плеч некоторые заботы на первых порах.

За это время я несколько раз слышала об экспедиции Лейднера. Знакомый миссис Келси, молодой командир эскадрильи, удивленно вытянул губы и воскликнул:

– Красотка Луиза! Так вот где она теперь! – Он повернулся ко мне. – Это мы ее так прозвали, вот и стала она Красоткой Луизой.

– Оттого, что такая красивая? – спросила я.

– Разве только по ее собственной оценке. Она-то уж, конечно, так и считает.

– Ну, не будь язвой, Джон, – сказала миссис Келси. – Ты знаешь, что не только она так считает. Многие в нее без памяти влюблены.

– Может быть, вы и правы. У нее зубы немножечко длинноваты, но она не лишена привлекательности.

– Ты сам терял голову из-за нее, – смеясь сказала миссис Келси.

Командир эскадрильи покраснел и смущенно признал:

– Впрочем, она пользуется успехом. А что касается Лейднера, он землю готов целовать, по которой она ходит, да и вся экспедиция молится на нее! И это принимается как должное.

– Сколько же их там? – спросила я.

– Народ у него всякого сорта, – с готовностью доложил молодой офицер. – Англичанин-архитектор, француз-священник из Карфагена[2], он занимается надписями – таблетки[3] и прочее. Потом – мисс Джонсон. Она тоже англичанка, так сказать, специалист по мелким поручениям. Маленький полный мужчина выполняет фотографические работы, кажется, Карл Рейтер. Он американец. И чета Меркадо. Бог знает какой они национальности, итальяшки какие-нибудь, наверное! Она довольно молода – этакое змееподобное существо, – вот уж кто ненавидит Красотку Луизу! Есть еще пара юнцов, вот и вся компания, в целом милая, хотя есть и люди со странностями. Так ведь, Пенниман? – обратился он к пожилому мужчине, который сидел в задумчивости, вертя пенсне.

Тот вздрогнул и поднял глаза.

– Да-да, в самом деле очень милая. Если брать по отдельности. Конечно, у Меркадо есть странности…

– У него такая неестественная борода, – вмешалась миссис Келси, – удивительно жидкая.

Майор Пенниман продолжал, не обращая внимания на то, что его перебили:

– Юноши – оба симпатичные. Американец довольно молчалив, а молодой англичанин говорит, пожалуй, слишком много. Смешно, обычно бывает наоборот. Сам Лейднер – изумительный человек, такой скромный, непритязательный. Да, по отдельности все они люди приятные. Но что ни говори, а когда я в последний раз ездил к ним, у меня создалось странное впечатление, что что-то там не так. Не знаю, что именно… Может быть, я придумываю, но все они показались мне неестественными. Была какая-то странная напряженная атмосфера. Может быть, лучше всего пояснить это тем, что все передавали масло друг другу слишком уж вежливо.

Немного смущаясь, так как вообще не люблю вылезать со своим мнением, я сказала:

– Если людей долго держать взаперти, то они действуют друг другу на нервы. Я знаю это по своему больничному опыту.

– Это верно, – сказал майор Келси. – Но сезон только начинается. Не мал ли срок, чтобы наступило подобное раздражение?

– Экспедиция – это, пожалуй, как наша жизнь здесь в миниатюре. Там свои группировки, и соперничество, и зависть.

– Похоже, будто у них в этом году больше новых людей, – сказал майор Келси.

– Дайте подумать. – Командир эскадрильи принялся считать по пальцам. – Молодой Коулман – новенький, как и Рейтер. Эммотт – был в прошлом году, как и Меркадо. Отец Лавиньи – новый человек. Он приехал вместо доктора Берда, который заболел в этом году и не смог выехать. Кэри – несомненно, бывалый человек. Он тут с самого начала, уже пять лет. Мисс Джонсон ездит почти столько же лет, как и Кэри.

– Я всегда думал, что они очень дружно живут там, в Телль-Яримьяхе, – заметил майор Келси. – Они были похожи на счастливое семейство. Это удивительно, если задуматься о человеческой природе! Я надеюсь, сестра Ледеран согласна со мной?

– Да, не могу отрицать, что вы правы, – сказала я. – Ссоры, насколько мне известно, возникают в больницах чаще всего из-за чепухи, например, из-за недоразумения с чашкой чая.

– Да, в замкнутом обществе люди становятся мелочными, – сказал майор Пенниман. – Но все равно у меня такое ощущение, что есть в данном случае еще что-то. Лейднер такой мягкий, непритязательный человек, удивительно тактичный. Ему всегда удавалось сохранять в экспедиции мир и хорошие отношения. И все же я действительно почувствовал тогда какое-то напряжение.

Миссис Келси засмеялась.

– И вы не понимаете, в чем тут дело? Да это прямо в глаза бросается!

– Что вы имеете в виду?

– Миссис Лейднер, конечно.

– Ну будет, Мэри, – сказал ее муж. – Она очаровательная женщина и уж никак не вздорная.

– Я не говорила, что она вздорная. Но она – причина раздора.

– Каким это образом? И зачем ей это?

– Зачем? Зачем? Просто ей стало скучно. Она не археолог, всего лишь жена одного из них. Ей надоело быть в стороне от событий, вот она и устроила себе собственную драму; развлекается тем, что сталкивает людей.

– Мэри, ты же ничего не знаешь. Ты просто придумываешь.

– Конечно. Я придумываю! Вот увидите, что я права. Красотка Луиза отнюдь не Мона Лиза. Она, может быть, делает это и без злого умысла, но ей нравится смотреть, что из этого получается.

– Она предана Лейднеру.

– Осмелюсь сказать, что я имею в виду не вульгарные интрижки. Но она allumeuse, эта женщина.