Жест этот был таким резким и таким откровенным, что Стивену Фарру на мгновенье стало не по себе.

— Значит, вы кровожадны? — спросил он.

— А что бы вы сделали с вашими врагами? — спокойно спросила Пилар.

Он открыл было рог, чтобы ответить, но, посмотрев на нее, расхохотался.

— Не знаю, — сказал он. — Не знаю.

— Не может быть, — нахмурилась Пилар.

Он перестал смеяться, вздохнул и тихо ответил:

— Да, пожалуй, знаю…

И тут же, сменив тему разговора, спросил:

— Что же заставило вас приехать в Англию?

— Я буду жить у маминых родственников, — сдержанно ответила Пилар.

— Понятно.

Он откинулся на спинку сиденья и, не сводя взгляда с девушки, задумался о том, как выглядят эти ее английские родственники, как они ее примут, эту незнакомку из Испании, и как она будет смотреться в чопорном английском семействе, празднующем Рождество.

— Хорошо жить в Южной Африке? — спросила Пилар.

Он принялся рассказывать ей про Южную Африку. Она слушала внимательно, как слушает сказку ребенок. А ему нравились ее наивные, но с хитрецой, вопросы и возможность ответить на них, придумывая довольно замысловатую, почти сказочную историю.

Конец этому положило возвращение в купе пассажиров. Он встал, улыбнулся, посмотрев ей в глаза, и снова вышел в коридор.

На секунду ему пришлось задержаться в дверях, чтобы дать возможность войти в купе пожилой даме, и в это мгновение его взгляд упал на бирку, прикрепленную к ее явно не английской соломенной корзине. Он с интересом прочел: «Мисс Пилар Эстравадос». А потом увидел адрес, и глаза его расширились от удивления и замешательства: «Горстон-Холл, Лонгдейл, Эддлсфилд».

Он полуобернулся, не сводя с девушки глаз, а на лице его появилось новое выражение: озадаченное, возмущенное, недоверчивое… Он вышел из купе, закурил и, нахмурившись, задумался о чем-то своем…

3

Альфред Ли и его жена Лидия сидели в большой синей с золотом гостиной Горстон-Холла. Они обсуждали, как проведут предстоящее Рождество. Альфред — приземистый мужчина средних лет, с добрым лицом и теплыми карими глазами. Говорил он негромко, четко формулируя каждое предложение. Короткая шея придавала ему неуклюжий вид. Лидия, напротив, была похожа на рвущуюся вперед поджарую гончую. Она была какой-то хрупкой до изнеможения, и во всех ее движениях чувствовалось удивительное изящество.

Ее не знающее косметики усталое лицо не было красивым, но оно было выразительным. А голос — просто чарующим.

— Отец настаивает, — сказал Альфред. — И нам ничего другого не остается.

Лидия, несмотря на вспыхнувший в ней протест, сумела сдержаться.

— Неужто ты всегда должен потакать его желаниям?

— Он уже очень стар, моя дорогая…

— Я знаю, знаю!

— И считает, что все обязаны подчиняться его воле.

— Естественно, — сухо отозвалась Лидия. — Поскольку так было всегда. Но рано или поздно, Альфред, тебе придется высказать свою точку зрения.

— Что ты имеешь в виду, Лидия?

Он казался настолько расстроенным и удивленным, что на секунду она прикусила губу, не зная, продолжать ли разговор.

— Что ты имеешь в виду, Лидия? — повторил Альфред Ли.

— Твой отец… становится… тираном, — осторожно подбирая слова, сказала она.

— Он уже совсем старик.

— И мы скоро состаримся. И тоже станем тиранами? Когда это кончится? Он еще учит нас, как нам жить. Мы сами не имеем права планировать нашу жизнь. А если и предпринимаем попытку, то она неизбежно кончается крахом.

— Отец полагает, что мы должны прежде всего считаться с его мнением. Не забудь, что он очень великодушен по отношению к нам.

— Великодушен?

— Очень, — сурово повторил Альфред.

— Ты говоришь о финансовой стороне дела? — спокойно спросила Лидия.

— Да. Его собственные нужды весьма скромны. Но нам он никогда не отказывает в деньгах. Ты можешь тратить сколько хочешь на туалеты, на дом, и счета оплачиваются без единого возражения. Только на прошлой педеле он подарил нам новую машину.

— Что касается денег, твой отец и впрямь великодушен, я согласна, — сказала Лидия. — Но за это он требует от пас, чтобы мы были его рабами.

— Рабами?

— Именно. Ты его раб, Альфред. Если мы собираемся куда-нибудь поехать, стоит твоему отцу возразить, и ты безропотно отказываешься от своих намерений и аннулируешь заказ на билеты! Если же ему приходит в голову отправить нас из дома, мы уезжаем… Мы не зависим от себя, не живем собственной жизнью.

— Мне неприятно слышать это от тебя, Лидия, — расстроился Альфред. — Ты неблагодарна. Мой отец сделал все для нас…

Она еле сдержалась, чтобы не возразить, еще раз пожав худыми, но изящными плечами.

— Знаешь, Лидия, — сказал Альфред, — а ведь отец очень тебя любит…

— Но я его не люблю, — ясно и отчетливо возразила жена.

— Лидия, мне неприятно слышать от тебя подобные слова. Это так некрасиво…

— Возможно. Но порой я испытываю потребность сказать правду.

— Если бы отец догадывался…

— Твой отец прекрасно знает, что я его не люблю. И по-моему, это даже его забавляет.

— Я уверен, что тут ты ошибаешься, Лидия. Он часто говорит мне, как уважительно ты обращаешься с ним.

— Естественно, я держу себя в рамках приличия. И буду держать. Просто я говорю тебе, какие чувства испытываю на самом деле. Мне не по душе твой отец, Альфред. Я считаю его злым и деспотичным стариком. Играя на твоей привязанности, он заставляет тебя полностью ему подчиниться. Тебе уже давно следовало бы восстать против него.

— Хватит, Лидия, — резко остановил ее Альфред. — Помолчи, пожалуйста.

— Извини, — вздохнула она. — Может, я и не права… Давай поговорим о приготовлениях к Рождеству. Как, по-твоему, твой брат Дэвид в самом деле приедет?

— А почему бы нот?

Она с сомнением покачала головой:

— Дэвид — человек странный. Вспомни, он ужо много лет не бывал у нас. Он так любил вашу мать, что до сих пор питает неприязнь к этому дому.

— Дэвид всегда выводил отца из себя своей музыкой и мечтательностью, — заметил Альфред. — Согласен, отец часто был к нему несправедлив. Но мне кажется, что Дэвид и Хильда обязательно приедут. Ведь это Рождество, как тебе известно.

— Мир и доброжелательность, — заметила Лидия. Ее изящный рот искривился в насмешке. — Интересно! Джордж и Магдалина тоже приезжают. Сказали, что прибудут, наверное, завтра. Магдалине, боюсь, будет у нас жутко скучно.

— И зачем только мой брат Джордж женился на женщине моложе себя на добрых двадцать лет, понять не могу! — чуть раздраженно откликнулся Альфред. — Джордж всегда был дураком!

— Он преуспевает в политике, — заметила Лидия.

— Его избиратели им довольны, и Магдалина, по-моему, ему немало в этом помогает.

— Она мне не нравится, — медленно произнес Альфред. — Женщина она, несомненно, миловидная, но порой кажется похожей на купленные в лавке красивые груши: сверху они розовые, а внутри… — покачал он головой.

— Внутри гнилые? — подхватила Лидия. — Как забавно ты выражаешься, Альфред!

— Почему забавно?

— Потому что обычно ты человек добрый, — ответила Лидия. — Ты никогда пи о ком не говоришь плохо. Меня иногда даже раздражает, что ты не способен — как бы это сказать? — не способен даже заподозрить ничего дурного в другом человеке, словно ты не от мира сего.

— Как всегда, попадание в самую точку, — улыбнулся Альфред.

— Ты не прав, — резко возразила Лидия. — Зло гнездится не только в человеческом разуме. Зло существует само по себе! Ты, по-видимому, этого не сознаешь. А я сознаю. Я его чувствую. Я всегда чувствовала его присутствие здесь в доме… — Прикусив губу, она отвернулась.

— Лидия… — начал было Альфред.

Но она предостерегающе подняла руку, глядя куда-то поверх его плеча. Альфред обернулся.

В дверях, почтительно склонившись, стоял темноволосый человек с гладким лицом.

— В чем дело, Хорбери? — резко спросила Лидия.

— Мистер Ли, мадам, — тихо и еще почтительнее ответил Хорбери, — просил передать, что на Рождество прибудут еще двое гостей и что им следует приготовить комнаты.

— Еще двое? — удивилась Лидия.

— Да, мадам, джентльмен и молодая леди, — спокойно ответил Хорбери.

— Молодая леди? — недоумевающе переспросил Альфред.

— Так сказал мистер Ли, сэр.

— Пойду поговорю с ним… — быстро сказала Лидия.

Хорбери сделал еле заметный шаг вперед, но этого было достаточно, чтобы Лидия остановилась.

— Извините меня, мадам, но мистер Ли сейчас спит. Он просил его не беспокоить.

— Понятно, — отозвался Альфред. — Постараемся так и сделать.

— Благодарю вас, сэр.

Хорбери вышел.

— До чего же мне не нравится этот человек! — в сердцах проговорила Лидия. — Ходит по дому — словно крадется, как кот. Никогда не слышишь его шагов.

— Мне он тоже не по душе. Но свои обязанности знает. Отыскать в наши дни хорошего камердинера для больного не так-то легко. И отцу он нравится. А это самое главное.

— Да, это самое главное, как ты говоришь. Альфред, что это еще за молодая леди? Кто она такая?

— Понятия не имею, — покачал головой Альфред. — Даже представить себе не могу, о ком идет речь.

Они недоумевающе смотрели друг на друга. Затем Лидия, снова искривив свой выразительный рот, сказала:

— Знаешь, о чем я думаю, Альфред?

— О чем?

— По-моему, твоему отцу последнее время стало скучно. Вот он и решил устроить для себя на Рождество небольшое развлечение.