Агата Кристи - Убийства по алфавиту

Искренне и так далее,

Я посмотрел на конверт. Адрес тоже был напечатан на машинке.

– Отправлено из западной части центра Лондона, – заметил Пуаро, увидев, что я рассматриваю почтовый штамп. – И что же вы об этом думаете?

Возвращая письмо, я пожал плечами.

– Мне кажется, что это какой-то сумасшедший.

– И больше вы ничего не можете добавить?

– А что, вам автор не кажется сумасшедшим?

– Увы, мой друг. Кажется.

Маленький бельгиец произнес это таким серьезным тоном, что я с любопытством посмотрел на него.

– Вижу, что вы воспринимаете это всерьез.

– Сумасшедших, mon ami, всегда надо воспринимать всерьез. Они бывают очень опасны.

– Ну что же, это действительно так… Я просто не подумал… Я хотел сказать нечто другое – все это выглядит какой-то совершенно идиотской мистификацией. Похоже на жизнелюбивого идиота, который слегка перебрал.

– Comment?[11] Перебрал? Перебрал чего?

– Да ничего. Просто есть такое выражение. Я имею в виду, что этот парень здорово принял на грудь. То есть опять не так… этот парень выпил лишку.

– Merci, Гастингс. Выражение «принять на грудь» мне знакомо. Вполне возможно, что все было именно так, как вы говорите…

– Но вы так не думаете? – спросил я, пораженный неудовлетворенностью, которая сквозила в его тоне.

Пуаро в сомнении покачал головой, но ничего не ответил.

– И что же вы предприняли? – поинтересовался я.

– А что я мог предпринять? Показал письмо Джеппу. Его мнение совпало с вашим. Он даже употребил выражение «глупая мистификация». В Скотленд-Ярде они получают такие письма пачками. Да и мне тоже приходилось их получать.

– И все-таки вы относитесь к этому письму серьезно?

– В этом письме, Гастингс, – медленно произнес сыщик, – есть нечто, что мне не нравится…

– Что вы имеете в виду? – Я был невольно впечатлен тем, как он это произнес.

Маленький бельгиец покачал головой и, взяв письмо в руки, убрал его в ящик стола.

– Если вы считаете, что все так серьезно, то не кажется ли вам, что что-то надо предпринять? – спросил я.

– Узнаю человека действия! Но что здесь можно предпринять? Местная полиция тоже видела это письмо, но не восприняла его всерьез. На нем нет отпечатков пальцев. Нет никаких улик, которые указывали бы на вероятного автора.

– Вы хотите сказать, что все это только ваши предчувствия?

– Не предчувствия, Гастингс. «Предчувствия» – это плохое слово. Мои знания и опыт подсказывают мне, что в этом письме таится опасность.

Пуаро жестами подчеркнул последние слова, а потом еще раз покачал головой.

– Вполне возможно, что я сильно преувеличиваю. В любом случае единственное, что нам остается, – ждать.

– Ну что же, двадцать первое число – это пятница. Если в этот день в Андовере произойдет неожиданно громкое ограбление, тогда…

– Это было бы прекрасно!

– Прекрасно? – Я уставился на сыщика. Слово, которое он использовал, показалось мне совсем неуместным. – Ограбление может быть сенсационным, но никак не прекрасным!

Пуаро энергично потряс головой.

– Вы делаете ошибку, мой друг. Вы не понимаете, о чем я говорю. Ограбление будет для меня большим облегчением, так как тогда мне не придется бояться чего-то другого.

– Чего же именно.

– Убийства, – произнес Эркюль Пуаро.

Мистер Александр Бонапарт Каст[12] встал со своего места и близоруко оглядел убогую спальню. Его спину ломило от долгого пребывания в полусогнутом положении, и когда он распрямил ее, сторонний наблюдатель мог бы заметить, что Каст был довольно высоким мужчиной. Это его сутулость и близорукость производили такое обманчивое впечатление.

Подойдя к сильно поношенному пальто, висевшему на двери, он достал из его кармана пачку дешевых сигарет и спички. Прикурив, мужчина вернулся к столу, за которым сидел. Взял расписание поездов и еще раз внимательно просмотрел его, а потом вернулся к списку людей, напечатанному на машинке на листе бумаги. И ручкой поставил галочку рядом с одним из первых имен в списке.

Шел четверг, 20 июня.

Должен признаться, что на меня большое впечатление произвели дурные предчувствия Пуаро относительно полученного анонимного письма, но, признаюсь, это письмо совершенно вылетело у меня из головы. Поэтому, когда наконец наступило 21 июня, первым, кто мне о нем напомнил, оказался старший инспектор Джепп из Скотленд-Ярда, который зашел к моему другу. Мы знали этого полицейского, работавшего в отделе криминальных расследований, уже много лет, и он сердечно поприветствовал меня.

– Дьявол меня забери, – воскликнул Джепп, – если это не капитан Гастингс собственной персоной, вернувшийся из диких просторов черт знает чего! Совсем как в старые добрые времена – вы и мусье Пуаро снова вместе… А вы неплохо выглядите, капитан. Правда, волосы на макушке слегка поредели, правда? Да, от этого никуда не денешься. У меня все то же самое.

Я слегка нахмурился. Дело в том, что я был абсолютно уверен, что благодаря тщательному расчесыванию волос на макушке я успешно скрываю их поредение, о котором говорил Джепп. Однако инспектор никогда не был для меня эталоном тактичности, поэтому я просто сделал вид, что пропустил его замечание мимо ушей и согласился, что, к сожалению, мы не становимся моложе.

– Кроме мусье Пуаро, – заметил Джепп. – Он прекрасная реклама тоника для волос, правда? Волосы на лице растут лучше, чем когда-либо. Да и сам на старости лет все чаще оказывается на виду. Участвует во всех мало-мальски известных расследованиях. Загадочные происшествия в поездах, самолетах, убийства в высшем обществе – мусье Пуаро у нас везде… Никогда не пользовался такой известностью до того момента, пока не ушел на покой.

– Я уже сказал Гастингсу, что похож на примадонну, которая всегда готова дать еще один «прощальный» концерт, – улыбнулся Пуаро.

– Не удивлюсь, если вашим последним делом будет расследование обстоятельств собственной смерти, – от души рассмеялся Джепп. – А что, черт возьми, неплохая идея… Стоит записать!

– А вот это уже вопрос к Гастингсу, – сказал маленький бельгиец, подмигнув мне.

– Ха-ха-ха! Вот будет шутка так шутка! – хохотал инспектор.

Я так и не понял, почему эта идея показалась ему столь увлекательной; со своей стороны я посчитал, что эта шутка – элементарное дурновкусие. Старина Пуаро действительно стареет, поэтому подобные шутки вряд ли могли доставить ему удовольствие.

Наверное, мое мнение было написано у меня на лице, потому что Джепп поспешил сменить предмет разговора.

– А вы слышали об анонимном письме, которое получил мусье Пуаро? – поинтересовался он.

– Позавчера я показал его Гастингсу, – заметил мой друг.

– Ну конечно! – воскликнул я. – Но оно совершенно вылетело у меня из головы. Дайте-ка вспомнить, о каком числе там шла речь?

– О двадцать первом, – сказал инспектор. – Именно поэтому я к вам сегодня и заглянул. Двадцать первое было вчера, и из чистого любопытства я вчера вечером позвонил в Андовер. Письмо действительно оказалось мистификацией. Там ничего не произошло. Окно, разбитое ребятишками, да парочка пьяниц и хулиганов. Поэтому на этот раз наш бельгийский друг оказался на ложном пути.

– Должен сказать, что меня это очень успокоило, – признался Пуаро.

– А вы ведь здорово озаботились этим письмом, правда? – эмоционально произнес Джепп. – Ерунда, мы каждый день получаем сотни подобных писем! Обычно их пишут люди, которым нечего делать и у которых слегка поехала крыша. Они не имеют в виду ничего плохого! Для них это своего рода развлечение.

– Наверное, с моей стороны было глупо воспринимать все так серьезно, – сказал маленький бельгиец. – Я попал пальцем в осиное гнездо[13].

– Ну, тут вы тоже слегка запутались, – заметил инспектор.

– Pardon?

– В двух поговорках… Ну да ладно, мне уже пора. Дела. Должен проследить на соседней улице, как будут изымать украденные драгоценности. Просто подумал, что заскочу на минутку и успокою вас. Жаль заставлять эти маленькие серые клетки работать впустую…

С этими словами и громким смехом старший инспектор ретировался.

– Старина Джепп не сильно изменился, а? – спросил Пуаро.

– Он выглядит сильно постаревшим, – ответил я. И мстительно добавил: – Поседел, как барсук.

Пуаро покашлял и сказал:

– Знаете, Гастингс, есть такая маленькая штучка… мой парикмахер – большой искусник… которая крепится у вас на макушке и на которую потом зачесываются волосы. Вы не подумайте, это не парик, но…

– Пуаро! – взревел я. – Запомните раз и навсегда, что я никогда не буду иметь дело с дьявольскими приспособлениями вашего мошенника-парикмахера. Что вам не нравится в моей макушке?

– Что вы, мне все, все нравится.

– Я ведь не лысею?

– Нет, нет! Ну конечно, нет!

– Жаркое летнее солнце там, где мы живем, заставляет волосы немного выпадать. Когда буду возвращаться, захвачу с собой хороший тоник для волос.

– Précisément[14].

– В любом случае, какое до этого дело Джеппу? Он всегда был чертовски нахален. И у него совсем нет чувства юмора. Он относится к категории людей, которые смеются, когда из-под садящегося человека убирают стул.

– Многие люди в этом случае рассмеются.

– Это совершенно бесчувственно.

– С точки зрения того, кто садится, – здесь вы правы.

– Ладно, – сказал я, постепенно успокаиваясь. (Должен признаться, что я очень трепетно отношусь к выпадению волос на своей макушке.) – Мне жаль, что это анонимное письмо ни к чему нас не привело.

– Да, в отношении его я здорово ошибся. Но мне показалось, что от этого письма пахло какой-то приманкой. А оказалось, что это обыкновенная глупость. Увы, я становлюсь старым и подозрительным, как та слепая собака, которая рычит без всякой причины…