Агата Кристи - Убийства по алфавиту

Удачной охоты, всегда ваш,

– Керстон, – проговорил я, вскакивая и хватаясь за наш экземпляр алфавитного железнодорожного справочника. – Надо посмотреть, где же это?

– Гастингс, – резкий голос Пуаро прервал меня, – когда было написано письмо? Там есть дата?

Я взглянул на письмо, которое держал в руках.

– Написано двадцать седьмого числа, – сообщил я.

– Я правильно услышал вас, Гастингс? Он говорит об убийстве тридцатого числа?

– Именно так. Позвольте-ка… да, тридцатого.

– Bon Dieu[45], Гастингс, вы что, не понимаете? Ведь тридцатое – это сегодня.

И он выразительным жестом указал на календарь, висевший на стене. Я же сверился с числом по дневной газете.

– Но почему… Как… – Я даже стал заикаться.

Пуаро поднял с пола разорванный конверт. Еще в самом начале мне смутно показалось, что с адресом на конверте было что-то странное, но я слишком спешил прочитать содержимое конверта, чтобы обратить на это внимание.

В то время Пуаро жил в многоквартирном комплексе Уайтхэвен, а в адресе значилось Уайтхорс[46]. В углу конверта было написано: «Ни в доме Уайтхорс в центре Лондона, ни в Уайтхорс-Кортс такой адресат неизвестен. Попытаться в Уайтхэвен».

– Mon Dieu! – пробормотал Пуаро. – Неужели этому сумасшедшему помогает сама фортуна? Но спокойно, спокойно… Это необходимо сообщить в Скотленд-Ярд.

Через несколько минут мы уже говорили с Кроумом по телефону. На этот раз сдержанный инспектор не сказал «да неужели?». Вместо этого он сдавленно выругался. Он выслушал все, что мы имели ему сообщить, а затем отключился, чтобы связаться с Керстоном.

– C’est trop tard[47], – произнес Пуаро.

– А может быть, и нет, – возразил я, правда, без большой надежды.

– Двадцать минут одиннадцатого? – спросил Пуаро, посмотрев на часы. – Осталось час сорок. Будет ли A. B.C. ждать так долго?

Я раскрыл справочник, который перед этим достал с полки, и прочитал вслух:

– Керстон, город в Девоншире, находится в двухстах четырех милях от Паддингтонского вокзала. Население – пятьсот пятьдесят четыре человека. Похоже, что это совсем крохотный городишко. Нашего клиента там обязательно заметят.

– Даже если и так, все равно еще один труп, – тихо сказал Пуаро. – Какое расписание поездов? Думаю, что поездом будет быстрее, чем машиной.

– Есть полуночный поезд со спальным вагоном до Ньютон – Эбботс. Туда он прибывает в шесть ноль восемь утра, а в Керстон – в семь пятнадцать.

– Отправление с Паддингтона?

– Да, с Паддингтона.

– Мы поедем на нем, Гастингс.

– Но до отправления поезда мы не сможем узнать ничего нового.

– А что, так ли уж важно, когда мы получим плохие новости – сегодня вечером или завтра утром?

– С этим трудно спорить.

Пока Пуаро еще раз звонил в Скотленд-Ярд, я сложил несколько вещей в чемодан.

Через несколько минут он появился в спальне и требовательно поинтересовался:

– Mais qu’est-ce que vous faites la?[48]

– Я складывал ваши вещи. Думал, что таким образом сэкономлю время.

– Vous prouvez trop d’emotion[49], Гастингс. Это влияет на ваши физические и умственные способности. Разве так складывают пиджак? А теперь то, что касается моей пижамы. Если раскроется шампунь для волос, то что с нею станет?

– Боже мой, Пуаро! – вскричал я. – Речь идет о жизни и смерти. Какая разница, что станет с нашей одеждой?

– У вас начисто отсутствует всякая логика, Гастингс. Мы ведь не сможем сесть на поезд раньше того времени, которое указано в расписании, а то, что наша одежда будет уничтожена, совсем не поможет нам в поисках убийцы.

И решительно взяв у меня из рук чемодан, мой друг стал укладываться сам. При этом он объяснил, что мы должны взять письмо и конверт с собою на вокзал. Там нас встретит представитель Скотленд-Ярда.

Первый, кого мы увидели, прибыв на вокзал, был инспектор Кроум.

– Пока никаких новостей, – ответил он на вопросительный взгляд Пуаро. – Задействованы все люди. Всех людей, фамилия которых начинается на «С», предупреждают по телефону, если есть такая возможность. Хотя надежд мало. Где письмо?

Пуаро протянул письмо.

Инспектор внимательно осмотрел его, чуть слышно ругаясь себе под нос.

– Этого еще нам только не хватало. Даже звезды защищают этого негодяя.

– А вы не думаете, – предположил я, – что это было сделано специально?

Кроум отрицательно покачал головой:

– Нет. У него есть свои правила – сумасшедшие, но правила, – и он играет строго по ним. Предупреждать о преступлении заранее. Он делает из этого фетиш. Именно с этого начинается его хвастовство. Я уже давно задумывался над этим, а теперь готов держать пари, что этот парень еще и пьет. И пьет он «Белую лошадь».

– Ah, c’est ingénieux ça[50], – сказал Пуаро, восхищаясь помимо своей воли. – Он пишет буквы, а бутылка стоит перед ним…

– Вот именно, – согласился Кроум. – Все мы это когда-то делали: машинально копировали что-то, что было у нас прямо перед глазами. Он начал с «Уайт» и продолжил «хорс» вместо «хэвен»…

Как мы выяснили, инспектор ехал одним поездом с нами.

– Даже если по невероятному стечению обстоятельств ничего не произошло, нам сейчас надо быть в Керстоне. Наш убийца сейчас там. Или был там сегодня днем. Один из моих людей будет дежурить на вокзале у телефона до того момента, пока мы не тронемся. На тот случай, если что-то выяснится в самый последний момент.

Когда поезд уже отходил от платформы, мы увидели человека, бегущего вдоль состава. Он добежал до окна, в котором был виден инспектор, и что-то выкрикнул.

Мы с Пуаро поспешили вдоль вагона и постучались в купе инспектора.

– У вас есть какие-то новости, правда? – потребовал Пуаро.

– Худшего нельзя было себе представить, – тихо сказал Кроум. – Сэр Кармайкл Кларк был найден сегодня с проломленной головой.

Сэр Кармайкл Кларк, хотя его имя и не было знакомо широкой публике, был хорошо известен в определенных кругах. В свое время он был очень хорошим врачом-отоларингологом. Уйдя на покой и будучи уже достаточно состоятельным человеком, Кларк смог заняться тем, что было его единственной страстью, – коллекционированием китайской посуды и фарфора. Через несколько лет после этого он унаследовал значительное состояние от своего пожилого дядюшки и теперь мог в полной мере отдаться своей страсти. В настоящее время он владел одной из лучших частных коллекций предметов китайского искусства. Кларк был женат, но не имел детей. Жил он в доме, построенном лично для него на побережье в Девоншире, и редко бывал в Лондоне, в основном в дни больших аукционов.

Не надо было быть ясновидцем, чтобы понять, что его смерть, которой предшествовала смерть молодой и хорошенькой Бетти Барнард, станет одной из самых больших газетных сенсаций за последние годы. Тот факт, что на дворе стоял август и газетам не о чем было писать, только усугублял ситуацию.

– Eh bien[51], – заметил мой друг, – теперь можно предположить, что общество сможет добиться результатов там, где потерпели поражение его отдельные члены. Теперь вся страна будет искать A. B.C.

– К сожалению, – заметил я, – это именно то, чего он добивается.

– Да, правда. Но в этом, возможно, кроется и его слабость. Усыпленный своими достижениями, он может потерять осторожность… Именно на это я и надеюсь – на то, что у него закружится голова от собственных успехов.

– Как же все это странно, Пуаро! – воскликнул я, пораженный пришедшей мне в голову идеей. – Представьте себе, ведь это первое преступление такого рода, над которым мы работаем вместе с вами. Ведь все наши прошлые убийства были… как это сказать? Частными, что ли…

– Вы абсолютно правы, друг мой. Всегда, до сегодняшнего дня, мы с вами пытались раскрыть преступление изнутри. Для нас была важна история жертвы. А самым важным было найти ответы на вопросы: кому это выгодно; какие возможности были у окружения жертвы, чтобы совершить убийство? Это всегда были «интимные» преступления. И вот теперь, впервые за все время нашего сотрудничества, мы с вами столкнулись с хладнокровным обезличенным убийством. Этаким «убийством со стороны».

– Ужасно… – поежился я.

– Да. Уже получив первое письмо, я почувствовал, что происходит что-то не то. – Он нетерпеливо махнул рукой. – Но мы не должны давать волю эмоциям… В конце концов, это не ужаснее, чем обычное убийство…

– Это… Это…

– Вас, наверное, мучает вопрос, что хуже – убивать чужих, не известных вам людей, или убить кого-то близкого, дорогого вам, того, кто вам доверяет и верит в вас?

– Это преступление хуже, потому что совершено сумасшедшим…

– Нет, Гастингс. Оно не хуже. Оно просто сложнее.

– Нет, нет, я с вами не согласен. Это преступление значительно страшнее.

– По идее, найти убийцу должно быть легче, потому что он сумасшедший, – задумчиво проговорил Пуаро. – Преступление, совершенное нормальным и проницательным человеком, раскрыть всегда гораздо труднее. Ведь в нашем случае главное – это понять, что лежит за всем этим… Я чувствую, что в этом алфавите тоже есть какие-то нестыковки. Если бы я только мог понять… тогда все остальное было бы гораздо легче.

Он вздохнул и покачал головой.

– Но эти убийства должны прекратиться. Скоро, уже очень скоро я увижу свет в конце тоннеля… Давайте ложиться, Гастингс. Нам надо выспаться. Завтра нас ждет трудный день.

Керстон, расположенный между Бриксхэмом с одной стороны и Пейнтоном и Торки с другой, находится как раз в середине дуги Торбэй[52]. Еще десять лет назад здесь были сплошные поля для игры в гольф и полоска зелени, круто спускавшаяся прямо на берег моря. Человеческое присутствие ограничивалось только одной или двумя фермами.