Старший полицейский офицер Хейл сделал паузу.

— А теперь, — воинственно сказал он, — как по-вашему, есть во всей этой истории нечто, что могло бы указать на кого-то другого, а не на миссис Крейл?

— Нет, — сказал Пуаро.

— Вот видите.

В этих двух словах слышалось торжество.

— И тем не менее, — продолжал Пуаро, — я намерен добиться для себя полной ясности. Я…

— Что вы собираетесь делать?

— Я хочу наведаться к этим пятерым и услышать от каждого из них их собственную версию случившегося.

Старший полицейский офицер Хейл тяжело вздохнул.

— Вы сошли с ума! — сказал он. — Их версии никогда не совпадут. Неужто вы не понимаете, что в природе не существует свидетелей, способных воспринять одинаково те или иные события. Да еще когда прошло столько лет! Ведь память действует избирательно. Так что готовьтесь. Вы услышите пять версий пяти различных убийств.

— На это я и рассчитываю, — ответил Пуаро. — Это будет очень познавательно.

Глава 6

Первый поросенок пошел на базар…

Филип Блейк полностью соответствовал описанию Монтегю Деплича. Преуспевающий, общительный, явно себе на уме. Слегка располневший.

Эркюль Пуаро попросил принять его в половине седьмого вечера в субботу. Филип Блейк только что закончил партию в гольф и торжествовал победу, выиграв у противника пять фунтов. Так что он был настроен дружелюбно и был не прочь поболтать.

Эркюль Пуаро представился и объяснил, что ему нужно. На этот раз он не спешил объяснять истинную причину своего прихода. Речь шла, как он дал понять Блейку, о серии книг, посвященных знаменитым преступлениям.

— Господи, — нахмурился Филип Блейк, — кому это может быть нужно?

Эркюль Пуаро пожал плечами. Сегодня он всячески старался изображать из себя иностранца. Пусть к нему относятся свысока, но пусть и будут снисходительны.

— Публика любит такое чтение, — пробормотал он.

— Дикари, — отозвался Филип Блейк. Но сказано это было благодушно — без брезгливости и отвращения, которые проявил бы более щепетильный человек.

— Такова человеческая натура, — заметил, пожав плечами, Эркюль Пуаро. — Мы с вами, мистер Блейк, знаем жизнь, а потому не испытываем иллюзий насчет наших соплеменников. Большинство из них люди неплохие, но со своими слабостями.

— Я лично давно расстался с иллюзиями, — признался Блейк.

— Зато, говорят, вы рассказываете занимательные истории.

— А! — блеснул глазами Блейк. — Кстати, слышали эту?

Пуаро рассмеялся именно там, где следовало. История была не поучительной, но забавной.

Филип Блейк откинулся на спинку кресла, усевшись поудобнее, глаза его щурились от удовольствия.

Эркюлю Пуаро вдруг пришло в голову, что он выглядит как довольный жизнью поросенок. Первый поросенок пошел на базар…

Что представляет собой этот человек, Филип Блейк? Забот у него, по-видимому, особых нет. Преуспевает, доволен собой. Никаких укоров, угрызений совести, навязчивых воспоминаний о прошлом. Да, откормленный поросенок, который пошел на базар и накупил много товара…

А когда-то в молодости Филип Блейк, наверное, был совсем другим. Вероятно, даже красивым. Глаза, правда, могли бы быть чуть побольше и пошире расставлены — но в остальном вполне привлекательный молодой человек. Сколько ему сейчас? На вид где-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью. Значит, на момент смерти Крейла ему было где-то под сорок. В ту пору он был, наверное, не так самодоволен, не занимал такое положение… получал от жизни не так много…

Не зная, с чего начать, Пуаро пробормотал:

— Вы, разумеется, понимаете мою ситуацию?

— Представьте себе, ни черта не понимаю. — Маклер выпрямился, взгляд его снова стал внимательным. — Чем я могу вам помочь? Вы ведь не писатель?

— Ни в коем случае. Я сыщик. — Столь сдержанный ответ был вовсе не в стиле Эркюля Пуаро.

— Ну конечно! Кто же не знает знаменитого Эркюля Пуаро!

Но в тоне его звучала насмешка. Филип Блейк был слишком истым англичанином, чтобы всерьез относиться к амбициям всяких иностранцев.

Своим приятелям он бы сказал:

— Экая продувная бестия! Может, женщинам он и сможет заморочить голову, но со мной подобные фокусы не пройдут!

И хотя Эркюль Пуаро был готов к столь ироничному восприятию собственной персоны, он вдруг ощутил гнев и обиду.

Самодовольный сноб, деляга! Его не удивило появление самого Эркюля Пуаро! Неслыханно!

— Я искренне польщен, — отнюдь не искренне сказал Пуаро, — что вы так хорошо меня знаете. Мои успехи, позвольте заметить, стали возможны главным образом благодаря психологии. Главное «почему?» — вот ключ к поведению человека. Сегодня, мистер Блейк, мир интересует именно психологический аспект совершенного преступления. Это раньше всех занимал, так сказать, романтический фактор. Громкие преступления обсуждались только под одним углом зрения — кто кого любил, кто кому изменил и прочее. В наши дни принято копать глубже. Люди с интересом читают о том, что доктор Криппен[104] убил свою жену, потому что она была крупной, рослой женщиной, а он — маленьким и невзрачным и в конце концов у него развился комплекс неполноценности. Они зачитываются об известной преступнице, которая совершила убийство потому, что до трех лет отец не обращал на нее никакого внимания. Нынче публика желает знать, по какой внутренней причине совершено то или иное преступление…

Слегка зевнув, Филип Блейк сказал:

— По-моему, причина большинства преступлений предельно ясна. Обычно это деньги.

— Нет, милейший сэр! — воскликнул Пуаро, — причина никогда не бывает предельно ясной! В этом-то все дело!

— И именно тут подключаетесь вы?

— И именно тут, как вы изволили выразиться, подключаюсь я! Возникла идея проанализировать ряд преступлений с точки зрения психологии. Психология — это моя стихия. Вот почему я во все это ввязался.

— Думаю, на весьма выгодных условиях? — ухмыльнулся Филип Блейк.

— Надеюсь. Очень надеюсь.

— Что ж, мои поздравления. А теперь, может быть, объясните, при чем тут я?

— С удовольствием. Речь идет о деле Крейлов, мосье.

Филип Блейк не то чтобы насторожился. Но сделался задумчив.

— Значит, дело Крейлов… — произнес он.

— Надеюсь, эта моя просьба не вызывает у вас неприятных ассоциаций, мистер Блейк? — встрепенулся Эркюль Пуаро.

— Никоим образом, — заверил его Филип Блейк. — Зачем портить себе нервы из-за того, что ты не в состоянии изменить? Процесс Кэролайн Крейл давно стал притчей во языцех. Любой желающий может залезть в архив и изучить его от и до, как говорится. И ничего с этим не поделаешь.

Хотя — буду откровенным — все это совсем мне не нравится. Эмиас Крейл был моим хорошим другом. Очень жаль, что теперь снова будут копаться в этой истории. Но чему быть — того не миновать…

— А вы философ, мистер Блейк.

— Это я-то? Просто я прекрасно понимаю, что помешать не смогу. В сущности, даже хорошо, что этим попросили заняться вас — можно быть уверенным хотя бы в объективности…

— Надеюсь, что мне удастся все сделать достаточно деликатно и не причинить никому беспокойства, — сказал Пуаро.

Филип Блейк громко, но невесело гоготнул.

— Забавно слышать это от вас.

— Уверяю вас, мистер Блейк, я сам в этом заинтересован. Поверьте, в этом деле для меня не имеют большого значения деньги. Я искренне хочу добраться до истины — воссоздать ситуацию, окунуться в те события, понять, что за ними стояло и каковы были чувства участников драмы.

— Не думаю, что этой как вы выражаетесь, драме предшествовали особые хитросплетения. Все было совершенно очевидно. Обычная ревность и ничего больше, — заметил Филип Блейк.

— Меня очень интересует, мистер Блейк, ваше мнение о случившемся.

— Мнение! Мнение! — вдруг с жаром повторил Филип Блейк, и лицо его побагровело. — Ну и словечко! Будто из протокола! Каким могло быть мое мнение, когда отравили моего друга, лучшего друга! А ведь если бы я был более расторопен, то сумел бы его спасти.

— Почему вы так считаете, мистер Блейк?

— На это есть причины. Полагаю, вы уже знакомы с обстоятельствами дела?

Пуаро кивнул.

— Отлично. В то утро мне позвонил мой брат Мередит. Он попал в переплет. Куда-то исчезла одна из его адских смесей, к тому же смертельно опасная. И как же поступил я? Сказал, чтобы он пришел, чтобы обстоятельно все обсудить. Решить, что нам делать. Вот и решили… До сих пор не могу понять, как это я, болван, не сообразил сразу, что дорога каждая минута. Мне следовало тут же предупредить Эмиаса: «Имей в виду — у Кэролайн яд, и вам с Эльзой надо быть начеку».

Блейк встал и начал нервно мерить шагами комнату.

— Господи боже, неужто вы думаете, что такое можно забыть. Ведь знал! И мог спасти, а проявил непростительное легкомыслие, предоставив Мередиту самому решать, что делать… Да, мог бы сообразить, что Кэролайн не остановят ни угрызения совести, ни сомнения! Раз уж она взяла этот яд, ясно было, что она пустит его в ход при первой же возможности. И уж конечно не станет дожидаться, когда обнаружится пропажа.

Я знал, знал, что Эмиасу грозит смертельная опасность, и ничего не предпринял!

— Вы напрасно казнитесь, мосье. У вас не было времени…

— Не было? — перебил его Блейк. — У меня была уйма времени. И полно возможностей. Я мог сразу к нему пойти, да. Хотя он бы, конечно, мне не поверил — Эмиас был не из тех, кого чем-то можно испугать. Он бы, разумеется, только махнул рукой. Что Кэролайн способна кого-то убить? Да он наверняка бы меня высмеял, это точно. Ну а потом я мог бы рвануть прямо к ней и с ходу: «Я знаю, что у тебя на уме. Учти: если Эмиас или Эльза будут отравлены, я приложу все усилия, чтобы тебя повесили». Она бы сразу пришла в себя. Да что там, я мог бы, черт возьми, просто позвонить в полицию. Было столько возможностей, а вместо этого я пошел на поводу у Мередита, который уговорил меня не горячиться, действовать осмотрительно. «Нам необходимо все как следует обговорить, удостовериться, кто взял яд…» Старый зануда — всю жизнь был тюфяком и мямлей! Ему крупно повезло, что он старший сын и ему перепало поместье. Если бы ему пришлось, как мне, крутиться, он бы всю жизнь был без пенни в кармане!