Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

Элси Холланд понимающе кивнула головой и провела нас в столовую, по другую сторону от входа.

— Да, это ужасно, — сказала она. — Такой удар! Кто бы ожидал чего подобного? Сейчас я, правда, вспоминаю, в последнее время она была какая-то странная. Все время нервничала, плакала. Я думала, ей просто нездоровится, хотя доктор Гриффитс говорил, что у нее ничего серьезного. А иногда она делалась такой раздражительной, что я просто не знала, как к ней подступиться.

— Мы, собственно, вот зачем пришли, — сказала Джоанна. — Мы хотим забрать к себе Меган, на несколько дней. Если она, конечно, захочет.

Элси Холланд удивленно вскинула брови.

— Меган? — сказала она с сомнением в голосе. — Право, не знаю. Конечно, это очень мило с вашей стороны. Но она такая странная… Никогда не знаешь, чего от нее ждать…

— Мы подумали, что и вам было бы легче, — добавила Джоанна.

— Ну да… конечно… Мне приходится присматривать за мальчиками — пока они с кухаркой… а бедному мистеру Симмингтону требуется столько заботы. А еще разные дела, хлопоты! Да, для Меган совсем не остается времени. Сейчас она вроде бы наверху, в детской. Ото всех прячется, я уж и не знаю…

Джоанна бросила мне быстрый взгляд. Я выскользнул из комнаты и поднялся наверх.

Детская была на самом верху. Я открыл дверь и вошел. Окна нижней комнаты выходили в сад, и шторы там не были опущены. Но здесь окно выходило на улицу, и штору, как подобает в случаях траура, опустили.

В сером полумраке я увидел Меган. Она сжалась в комок на диване, стоявшем у дальней стены, и была похожа на зверька, оцепеневшего от страха.

— Меган, — сказал я, подходя ближе и невольно приняв тон, каким успокаивают испуганного зверька. Хорошо еще, что у меня не было морковки или куска сахара, не то бы протянул ей.

Она взглянула на меня, но не шевельнулась, и лицо ее оставалось прежним.

— Меган, — повторил я, — мы с Джоанной хотим пригласить тебя к себе. Не хочешь пожить у нас немного?

— У вас? В вашем доме? — глухо прозвучало из полумрака.

— Ну да.

— Вы заберете меня отсюда?

— Да, милая.

Она вдруг начала дрожать. Я даже испугался за нее, у меня застучало сердце.

— Да, пожалуйста, заберите меня отсюда! Пожалуйста! Тут так страшно, я чувствую себя такой гадкой… Ужасно гадкой.

Я подошел ближе и она вцепилась в рукав моего пиджака.

— Я такая трусиха. Я и не знала, что я такая трусиха.

— Успокойся, чудачка, — сказал я. — Такое кого хочешь сведет с ума.

— Мы можем прямо сейчас уйти? Сию минуту?

— Думаю, тебе надо кое-что взять с собой.

— Что взять? Зачем?

— Все дело в том, — сказал я, — что ты можешь рассчитывать на постель, ванну и крышу над головой. Но не мечтай, что я отдам тебе свою зубную щетку.

Она слабо усмехнулась.

— Да, конечно. Что-то я совсем не в себе. Не обращайте внимания. Пойду соберусь. А вы не уйдете? Вы будете меня ждать?

— Мы подождем у входа.

— Спасибо. Большое спасибо. Простите, я просто не в себе. Вы даже представить не можете, как страшно, когда умирает мать.

— Я знаю, — сказал я.

Я ласково похлопал ее по спине, она, вспыхнув, бросила на меня благодарный взгляд и исчезла в соседней комнате. Я спустился вниз.

— Меган нашлась, — сказал я. — Сейчас придет.

— Ну вот и славно! — воскликнула Элси Холланд. — У вас она немного рассеется. Она ведь очень нервная. С ней ужасно трудно. И мне будет полегче. Вы очень добры, мисс Бертон. Надеюсь, она не будет вам в тягость. Боже, телефон звонит! Я сейчас. Мистер Симмингтон не в состоянии…

Она выбежала из комнаты.

— Ну просто ангел-хранитель! — ласково пропела Джоанна.

— Ты как-то нехорошо это сказала, — заметил я. — Она и в самом деле добрая, славная девушка и много чего умеет.

— О да, очень много. И при этом знает себе цену.

— Джоанна, это тебя недостойно, — пристыдил ее я.

— А и правда, почему бы ей себя не показать?

— Вот именно.

— Не выношу, когда люди вот так довольны собой, — сказала Джоанна. — Они пробуждают во мне худшие инстинкты. А что Меган?

— Забилась в комнате и очень напоминает раненую газель.

— Бедная девочка! Она быстро согласилась?

— Быстрее и быть не может!

Из холла донеслось постукивание, означавшее, что Меган спускается с лестницы, таща свой чемодан. Я поспешил ей на помощь, Джоанна, стоя за моей спиной, торопила:

— Скорее. Я и так уже дважды отказалась от «чашечки горячего чая».

Мы вышли к машине. Мне было не слишком приятно, что запихивать чемодан в багажник пришлось Джоанне. Я уже обходился одной палкой, но на подобные подвиги способен еще не был.

— Залезай в машину, — сказал я Меган.

Я уселся рядом. Джоанна нажала на газ, и мы поехали в «Золотой дрок».

Едва мы вошли в гостиную, Меган села на стул и заплакала. Она плакала совсем по-детски, можно сказать, ревела. Я пошел на поиски каких-нибудь успокоительных капель, а Джоанна растерянно стояла рядом с Меган и не знала, что делать.

Извините… я веду себя как дурочка, — услышал я сквозь всхлипывание.

— Да будет тебе, — ласково уговаривала ее Джоанна. — На, возьми еще платок.

Платок был, видимо, взят. А я вернулся с полным до краев стаканом.

— Что это? — спросила Меган, когда я протянул его ей.

— Коктейль.

— Нет, правда? — Слезы ее мгновенно высохли. — Никогда еще не пробовала коктейля.

— Когда-то надо начинать, — заметил я.

Меган осторожно пригубила, и на ее лице засияла улыбка, она запрокинула голову и выпила все залпом.

— Как вкусно! Можно еще один?

— Нет, — сказал я.

— Почему?

— Минут через десять сама поймешь, почему.

— О! — Меган обернулась к Джоанне. — Мне так стыдно. И чего разревелась. Сама не знаю. Ведь я очень рада, что я здесь.

— Вот и хорошо! — сказала Джоанна. — Мы тоже очень этому рады.

— Нет-нет. Вы так говорите, потому что вы добрая. Но я все равно вам благодарна!

— Пожалуйста, не надо! — воскликнула Джоанна. — Мне даже неловко. Мы действительно очень рады. А то мы с Джерри уж не знаем, о чем друг с другом разговаривать.

— А теперь, у нас будут всякие интересные дискуссии, — добавил я, — например о Гонерилье и Регане.

Меган улыбнулась.

— Я над этим думала и, кажется, нашла ответ. Все произошло из-за их ужасного отца, который хотел, чтобы все к нему подлизывались. Если человеку все время приходится говорить «спасибо», «как вы добры» и тому подобное, у него внутри обязательно возникает протест. Для разнообразия ему захочется сказать что-нибудь гадкое. И вот ему вдруг разрешают высказаться… а с непривычки можно наговорить лишнего… Ведь правда, Лир — ужасный старик? То есть я хочу сказать, что он заслуживал, чтобы Корделия его одернула.

— Вижу, — сказал я, — что у нас будет много интересных бесед о Шекспире.

— Вы оба, очевидно, во многом разбираетесь, — сказала Джоанна. — А я, признаться, ужасно скучала над Шекспиром. Особенно над этими длиннющими сценами, где все напиваются до чертиков. Хотя считается, что это забавно.

— Кстати о пьянстве, — я обернулся к Меган, — как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, хорошо.

— И голова не кружится? Не видишь двух Джоанн вместо одной?

— Нет. Просто все время хочется болтать.

— Замечательно! — сказал я. — У тебя определенно талант не пьянеть. Если ты, конечно, не лукавишь и это действительно первый коктейль в твоей жизни.

— Да, первый.

— Молодец. Во всяком случае, одно ценное качество у тебя уже есть, — изрек я.

Джоанна повела Меган наверх — распаковывать чемодан.

Вошла Партридж и с кислым видом сообщила, что приготовила к ленчу только две порции заварного крема. Ну и как ей теперь быть?

Три дня спустя состоялось дознание. Его хотели провести без излишнего шума, но народу собралось довольно много. Джоанна доложила мне, что все до одной местные кумушки здесь.

Было установлено, что миссис Симмингтон умерла между тремя и четырьмя часами пополудни. В это время в доме больше никого не было. Симмингтон был у себя в конторе. Служанок отпустили на выходной, Элси Холланд гуляла с детьми, а Меган уехала кататься на велосипеде.

Письмо, видимо, пришло с дневной почтой. Миссис Симмингтон вынула его из почтового ящика и прочла. Совершенно потрясенная, она пошла в чулан, достала цианистый калий, который держали там для уничтожения осиных гнезд, развела его в стакане воды и выпила, но сперва написала записку, в которой выплеснула все свое отчаяние: «Не могу больше…»

Оуэн Гриффитс огласил медицинское заключение и повторил то, что уже говорил нам с Джоанной: расстроенные нервы, ослабленный организм. Коронер был очень сдержан и тактичен. Он с яростным негодованием осудил тех, кто пишет подобные мерзости. Сказал, что автор этого злобного и лживого письма несет моральную ответственность за убийство. Выразил надежду, что полиция очень скоро обнаружит виновного и возбудит против него (или нее) уголовное дело. Столь подлое деяние должно быть наказано по всей строгости закона. Руководствуясь выводами коронера, присяжные вынесли вердикт: самоубийство, совершенное в состоянии аффекта.

Коронер сделал все возможное. Оуэн Гриффитс тоже. Но пробираясь в тесной толпе сгорающих от любопытства деревенских женщин, я услышал знакомый шепоток: «А я скажу, дыма без огня не бывает. Если б ничего не было, неужто она на такое решилась бы?..»

В ту минуту я ненавидел Лимсток, его узкий мирок и его кумушек.