— Какая нелепость! — с досадой воскликнул я.

— В точности так, сэр, я и сказала ее матери, — заверила Партридж. — В нашем доме, говорю, покуда я тут служу, никаких таких делишек не было и не будет… И вообще, говорю, нынче девушки бывают всякие. Если кто и завелся у вашей Беатрисы так где-то еще, об этом я знать не могу… А вся закавыка, сэр, в том, что дружок ее — он в гараже работает — тоже такое письмо получил. Ну и конечно, себя не помнит.

— Черт знает что! — разозлился я.

— А по-моему, сэр, — сказала Партридж, — оно и к лучшему, что мы от нее избавились. Не будь за ней греха, небось не расстроилась бы. Дыма без огня не бывает, вот что я вам скажу.

Не знал я тогда, что в дальнейшем эта пословица будет всюду меня преследовать.

2

В то утро я решил спуститься с нашего холма и пройтись по деревне (мы с Джоанной всегда называли Лимсток деревней, хотя формально это было неправильно и самому Лимстоку это очень не понравилось бы).

Светило солнце, в воздухе, еще очень прохладном, веяло весной. Я взял две свои клюки и отправился в путь, категорически запретив Джоанне сопровождать меня.

— Нет, — сказал я. — Мне не нужен ангел-хранитель, который будет семенить рядом, подбадривающе чирикая. Помни: один пойдешь — скорей дойдешь[52]. У меня множество дел. Надо зайти в контору «Голбрейт, Голбрейт и Симмингтон» подписать передачу акций. К булочнику — попенять за батоны с изюмом. А еще надо вернуть книгу… да зайти в банк… Не мешай мне, женщина, утренние часы так скоротечны…

Мы договорились, что Джоанна заедет за мной на машине, ибо обратный путь — в гору, и мы вернемся к ленчу вместе.

— За это время ты успеешь пообщаться со всем Лимстоком.

— Не сомневаюсь, — сказал я, — что увижу весь местный бомонд[53].

Ведь в утренние часы Главная улица волей-неволей была местом встречи всех, кто шел за покупками, и здесь можно было узнать все новости.

Прогуляться в одиночестве мне так и не удалось. Не успел я одолеть и двухсот ярдов[54], как сзади раздался велосипедный звонок, скрип тормозов — и к моим ногам плюхнулась Меган Хантер.

— Привет! — тяжело дыша, с ходу сказала она и, вскочив, принялась отряхиваться.

Меган была довольно приятной девушкой и всегда вызывала в моей душе симпатию и сочувствие.

Она была падчерицей адвоката Симмингтона, дочерью его жены от первого брака. О мистере Хантере (его здесь все называли просто капитаном) мои здешние знакомые предпочитали не распространяться, и я понял, что его как бы вообще хотят вычеркнуть из памяти. Говорили, что он очень плохо обращался с миссис Симмингтон. Она развелась с ним через год с небольшим после свадьбы. У нее были кое-какие средства, и она поселилась со своей маленькой дочкой в Лимстоке, «чтобы забыть деспота мужа», а затем вышла за единственного подходящего местного холостяка, Ричарда Симмингтона. Во втором браке она родила двух сыновей, которых и она и муж просто обожали, и Меган, догадывался я, должна была чувствовать себя лишней. Она была совсем не похожа на мать — маленькую бледную женщину с хорошеньким увядшим личиком, которая тонким печальным голоском все время жаловалась на здоровье и прислугу.

Меган была высокой и нескладной, и в свои двадцать выглядела школьницей лет шестнадцати. У нее была копна растрепанных каштановых волос, зеленые глаза, худое скуластое лицо и неожиданно обаятельная улыбка. Одевалась она плохо и неряшливо и носила дырявые фильдеперсовые[55] чулки.

В то утро она показалась мне более похожей на лошадь, чем на человеческое существо. И действительно, она была бы очень милой лошадкой, если бы ее немного почистили скребницей.