— Боюсь, что мои «методы», как их назвал сэр Гэнри, покажутся вам до смешного непрофессиональными. Все дело в том, что в нашем порочном мире очень многие, в том числе и полицейские, иногда слишком доверчивы. Они верят всему, что им говорят. Я же никогда не верю людям на слово. Я во всем должна убедиться сама.

— Мда, это чисто научный подход, — заметил сэр Генри.

— В данном случае, — продолжала мисс Марпл, — некоторые утверждения принимались как совершенно очевидные. И напрасно, потому что можно доверять только установленным фактам. А таковых, по моему разумению, было немного: то, что жертва очень молодая девушка, что она грызла ногти, и зубы ее чуть выступали вперед, как у всех девочек с неправильным прикусом, который не был исправлен в детстве (ведь дети терпеть не могут корректирующих пластинок, и только родители отвернутся, тут же их снимают).

Но я начинаю отклоняться от темы. Так о чем я говорила? Ах да, глядя на мертвую девушку (а как грустно видеть безвременно оборвавшуюся молодую жизнь) я думала: это убийство мог совершить только очень порочный и безжалостный человек. Мне было очень ее жаль. Однако то, что ее нашли в библиотеке полковника Бэнтри, сбило всех с толку — слишком уж похоже на плохой детектив. По правде говоря, это сразу задало расследованию неправильное направление. Хотя бы уже потому, что не входило в планы убийцы: на самом-то деле он задумал подбросить труп в дом Бэзила Блейка (это гораздо более подходящая кандидатура на роль убийцы), но тот неожиданно отвозит тело в библиотеку полковника Бэнтри. Расследование, естественно, затянулось, должно быть, к величайшей досаде настоящего убийцы.

Видите ли, согласно первоначальному замыслу, мистер Блейк должен был стать подозреваемым номер один. «Полиция, — рассуждал убийца, — наведет справки в Дейнмуте и обнаружит, что он был знаком с убитой девушкой». Тут же выяснится, что он связан с другой, и, конечно же, будет сделан вывод: Руби Кин его шантажировала или как-то ему мешала, и тогда в припадке ярости он ее задушил. Отвратительное бытовое убийство — в духе завсегдатаев ночных клубов.

Но все получилось совсем не так, и очень скоро все внимание полиции, к великой досаде убийцы, сосредоточилось на семье Джефферсонов.

Как я уже сказала, я по натуре очень подозрительна. Мой племянник Реймонд часто говорит (в шутку, конечно, любя), что у меня, как у большинства людей викторианской эпохи, ум похож на мусорную свалку. Могу лишь заметить, что викторианцы очень хорошо знали человеческую натуру.

Так вот, поскольку ум мой довольно негигиеничен — а может даже, наоборот, — я решила посмотреть на ситуацию с несколько меркантильной точки зрения. Убийство это было выгодно только двоим — от этого никуда не денешься. Пятьдесят тысяч фунтов — большие деньги, особенно когда у тебя финансовые проблемы, а они как раз имели место у обоих. Конечно, оба казались вполне приличными милыми людьми — такие на первый взгляд были неспособны совершить убийство, но как можно быть абсолютно уверенным в ком бы то ни было?

Миссис Джефферсон, к примеру, нравилась всем. Но в то же время многие отмечали, что этим летом она сильно изменилась: бросалось в глаза, что она устала от образа жизни, навязанного ей свекром, от полной зависимости от него. Со слов врача она знала, что он долго не протянет, но она была уверена, что ей не о чем беспокоиться — в смысле денег, — что он не забудет ее в завещании, и так было до тех пор, пока на горизонте не появилась Руби Кин. Миссис Джефферсон обожает сына, а некоторые женщины почему-то считают, что преступления, совершенные в интересах своих чад, перестают быть собственно преступлениями. Я сталкивалась с таким заблуждением у нас в деревне. «Так ведь это для Дейзи, мисс, не для меня», — говорили мне любящие матери и были убеждены, что подобная причина оправдывает любой недостойный поступок. Совершенно непростительное заблуждение.

Тем не менее, если выбирать из этих двоих, мистер Гаскелл, конечно же, более подходил на роль фаворита, если пользоваться спортивной терминологией. Он по натуре игрок и не отличался, насколько я могла судить, высокими нравственными принципами. И все же некоторые обстоятельства подсказывали мне, что в этом преступлении замешана женщина…

Теперь о мотиве. Размышляя об этом, я все время склонялась к мысли, что это, должно быть, деньги. Поэтому я была несколько обескуражена, узнав, что у тех, кто мог бы их наследовать, было алиби — на то время, когда, согласно медицинскому заключению, была убита Руби Кин.

Однако довольно скоро была обнаружена машина с обгоревшим трупом Памелы Ривз, и тогда картина начала проясняться. Стало ясно, что алиби обоих претендентов ничего не стоят.

Теперь передо мной были как бы две половинки одного дела, тем не менее они никак не складывались в единое целое. Я чувствовала, что тут есть несомненная связь, но никак не могла ее уловить. У человека, который, по моему мнению, конечно же замешан в преступлении, не было абсолютно никакого мотива для убийства.

Очень, очень глупо с моей стороны, — задумчиво сказала мисс Марпл. — И если бы не Дайна Ли, я бы никогда не догадалась, а ведь все было так очевидно. Сомерсет-Хаус! Брак! Почему мы обсуждали только мистера Гаскелла и миссис Джефферсон в отрыве от других людей? Тут могли возникнуть какие угодно обстоятельства. Скажем, если кто-нибудь из этих двоих уже вступил или собирался вступить в брак, то их избранники тоже попадали под подозрение. Возьмем, например, Реймонда. Он вполне мог лелеять надежду жениться на богатой женщине. Он был очень внимателен к миссис Джефферсон, и, возможно, именно его обаяние пробудило ее от долгого вдовства. Прежде ее вполне устраивало положение дочери мистера Джефферсона — совсем как в истории с Руфью и Ноэминь[38], только Ноэминь, если вы помните, приложила немало стараний, чтобы достойно выдать Руфь замуж.

Кроме Реймонда, за ней ухаживал мистер Маклин. Он мог добиться ее расположения своей преданностью, и можно было предположить, что она отдаст предпочтение именно ему. Но он тоже человек небогатый, и в ночь убийства находился неподалеку от Дейнмута. Так что теоретически любой из этих мужчин мог совершить убийство.

Но в глубине души я знала, кто убийца. Разве можно было сбросить со счетов обгрызенные ногти?

— Ногти? — переспросил сэр Генри. — Но ведь она же сломала один, а остальные обрезала.

— Чепуха, — сказала мисс Марпл. — Обгрызенные ногти и коротко остриженные — это разные вещи. Если вы хоть раз видели, во что превращают девочки свои ногти, вы никогда бы не спутали их со стрижеными. Обкусанные попросту безобразны. Я всегда напоминаю об этом девочкам, когда прихожу в школу. Так вот, ногти были реальностью и они означали только одно: труп в библиотеке полковника Бэнтри вовсе не был трупом Руби Кин.

И тогда остается только один человек, который был в силах все это запутать, и этот человек Джози. Именно Джози опознавала труп. И она наверняка знала, что убитая — не ее сестра. Но она опознала ее как Руби. Увидев девочку в библиотеке Бэнтри, она страшно удивилась и почти выдала себя. А чему ей было удивляться? Да тому, что она лучше других знала, где этот труп должен был находиться — в доме Бэзила Блейка. Кто привлек наше внимание к Бэзилу? Она же, Джози. Она же сказала и Реймонду, что Руби, должно быть, развлекается с киношником. А незадолго до этого именно она подложила в сумочку Руби его фотографию. Кто злился на убитую, даже когда она уже была мертва, да так злилась, что это любому бросалось в глаза? Джози! Да-да, Джози, хитрая, корыстная, безжалостная, у которой в голове одни только деньги.

Вот что я имела в виду, говоря о чрезмерной доверчивости: никому и в голову не пришло усомниться в словах Джози, когда она опознала труп Руби Кин. Только потому, что все знали, что уж у нее-то точно нет никаких причин лгать. Все выглядело так, что смерть Руби была абсолютно не в ее интересах. И только когда Дайна Ли упомянула Сомерсет-Хаус, я, наконец, все поняла.

Брак! Если Джози и Марк Гаскелл супруги, все становится на свои места. Как мы теперь знаем, они поженились год тому назад, но договорились держать это в тайне до смерти мистера Джефферсона. А знаете, было очень интересно прослеживать, как шаг за шагом они претворяют свой план в жизнь. А план был остроумен и вместе с тем чрезвычайно прост. Первый шаг — выбор жертвы, а именно бедной Памелы и знакомство с ней под предлогом кинопроб. Даже притом, что Марк Гаскелл ничего определенного бедной девочке не обещал, она, конечно же, против такого соблазна устоять не могла. Она приходит к отелю, где он назначил ей встречу, он проводит ее через боковой вход и знакомит с Джози, якобы студийной гримершей.

Бедняжка, даже подумать страшно! В ванной комнате Джози перекрашивает ее в блондинку, делает макияж, красит ногти на руках и ногах и дает снотворное или наркотик, по всей видимости, подмешав его в мороженое или в лимонад. Я полагаю, когда девочка потеряла сознание, они спрятали ее в одной из пустых комнат — вы помните, их убирают всего раз в неделю.

После обеда Марк Гаскелл куда-то едет на своей машине, по его словам, прогуляться к морю. На самом же деле — он отвозит Памелу, одетую в платье Руби, в дом Бэзила Блейка и кладет на коврик перед камином. Она все еще без сознания, но жива, и тогда он ее душит… Чудовищно! Остается лишь уповать на Божье милосердие, что она уже ничего не чувствовала. Хотя бы это… Право же, я испытываю неподдельную радость оттого, что его скоро повесят… Это было примерно в одиннадцатом часу. Затем он мчится обратно и присоединяется к Джефферсонам, сидящим в гостиной, в то время как Руби Кин, еще живая, танцует с Реймондом. Мне думается, Джози заранее приказала Руби пойти переодеться и ждать ее наверху. А та привыкла не прекословить своей благодетельнице. Думаю, что Джози, наверняка, ей тоже что-то подсыпала — скорее всего в послеобеденный кофе. Вы ведь помните, Руби зевала, когда разговаривала с Бартлеттом.