Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— Вы говорите, что мистер Джефферсон решительно отказывается слушаться врачей?

— Совершенно верно. И я его не осуждаю. Я, конечно, не говорю этого своим пациентам, но вам, инспектор, скажу: кто-то живет на грани возможностей, кто-то предпочитает медленно ржаветь. Многие мои коллеги выбирают первое, и, уверяю вас, это не худший из вариантов. В курортных городках, подобных Дейнмуту, чаще видишь совсем другое — инвалидов, которые отчаянно цепляясь за жизнь, боятся сделать лишний шаг, вдохнуть глоток морозного воздуха, съесть лишний кусок или подцепить какой-нибудь вирус.

— Пожалуй, вы правы, — сказал Харпер. — Короче говоря, вывод таков: Конвей Джефферсон достаточно силен и крепок… я имею в виду его дух. А вот что с его телом?

— У него необыкновенно сильные руки. До приключившегося с ним несчастья он был могучего телосложения. Он очень ловко управляет коляской и с помощью костылей может достаточно легко перемещаться по комнате, например, от кровати до кресла.

— А разве людям с подобными увечьями не делают протезов?

— Это не для него. Здесь затронут позвоночник.

— Ясно. Итак, у мистера Джефферсона сильные мышцы, и он вполне сносно себя чувствует.

Меткаф кивнул.

— Но сердце у него никудышное, — предположил Харпер. — Любая перегрузка, потрясение или неожиданный удар могут отправить его на тот свет. Правильно я вас понял?

— Более или менее. Перегрузки медленно, но верно его убивают, а он не желает дать себе передышку. Все это еще больше ухудшает состояние его сердечно-сосудистой системы. Вряд ли подобный образ жизни приведет к внезапной смерти, но неожиданное потрясение — вполне может стать ее причиной. И об этом я со всей определенностью предупредил его близких.

— Однако, как мы могли убедиться, последнее потрясение не привело к смерти, — помолчав, заметил инспектор. — Ведь убийство Руби было для него весьма большим потрясением, и все же он жив.

Доктор Меткаф пожал плечами:

— Да, это так… Но имей вы за плечами мой опыт, инспектор, вы бы убедились в том, насколько ошибочны бывают подобные прогнозы. Люди, которые по всем показаниям должны были бы умереть от шока или полного отказа иммунной системы, почему-то не умирают, а иной раз даже начинают чувствовать себя лучше. Человеческий организм гораздо крепче и непредсказуемее, чем мы думаем. Опять же по опыту я знаю, что физическая встряска чаще приводит к смерти, нежели душевное потрясение. Говоря проще, неожиданный удар двери по лбу убил бы его скорее, чем известие об убийстве девушки, которую он боготворил.

— Интересно, почему?

— Плохая новость почти всегда вызывает защитную реакцию организма. Она как бы оглушает. Поначалу человек просто не может осознать ее, смысл сообщения целиком «доходит» до него лишь спустя какое-то время. Тогда как неожиданный удар дверью, какое-нибудь нападение, столкновение с другим человеком, или внезапный рев автомобильного двигателя, когда вы переходите улицу, воздействуют непосредственно. При этом сердце, как принято говорить, чуть не выпрыгивает из груди.

— Но ведь все отлично знали, что потрясение от гибели девушки вполне могло повлечь за собой смерть мистера Джефферсона? — решил уточнить инспектор.

— Конечно, могло. — Доктор с любопытством взглянул на инспектора. — Но ведь вы не думаете…

— Я еще не знаю, что думаю, — немного раздраженно перебил его старший инспектор Харпер.

— Но согласитесь, сэр, тут ведь прослеживается очевидная связь, — говорил он чуть позже сэру Генри Клитерингу. — Одним выстрелом было задумано убить двух зайцев. Сначала девушку, а затем самим фактом ее смерти и мистера Джефферсона — до того, как он успеет изменить свое завещание.

— Но теперь-то он вряд ли захочет его изменить?

— Вам виднее, сэр. Так что вы на это скажете?

— Ну, не знаю. До того, как появилась Руби Кин, он, насколько мне известно, завещал деньги Марку Гаскеллу и миссис Джефферсон, в равных долях. Не вижу причины, почему он вдруг должен что-то менять. Но вообще-то это не исключено. Возьмет да и передаст все приюту для бездомных кошек или какому-нибудь фонду помощи начинающим танцорам.

— Да, конечно, — согласился инспектор. — Поди угадай, что у человека на уме, тем более если он не связан ни с кем моральными обязательствами. Ведь у него не осталось близких родственников.

— Он очень любит Питера, — сказал сэр Генри.

— Думаете, он считает его своим внуком? Вам, конечно, виднее, сэр.

Однако сэр Генри, подумав, сказал:

— Нет, не думаю.

— Я вот еще о чем хотел вас спросить, сэр. Мне-то судить трудно, а вот вы, должно быть, знаете, ведь он ваш друг. Как мистер Джефферсон относится к мистеру Гаскеллу и миссис Джефферсон? Он их любит?

Сэр Генри нахмурился.

— Я что-то не совсем понимаю вас, инспектор.

— Я вот о чем толкую, сэр: нравятся ли они ему чисто по-человечески, а не, так сказать, по долгу родства?

— A-а, теперь ясно.

— Видите ли, сэр, никто не сомневается в том, что он очень к ним привязан, но, по-моему, это потому, что они таки остались для него мужем его дочери и женой его сына. Ну а если кто-то из них надумает снова вступить в брак?

Сэр Генри, задумавшись, сдвинул брови.

— Интересный вопрос, очень интересный… Не знаю, что и сказать. Но не исключаю — заметьте, это всего лишь предположение — что такой поворот событий мог бы изменить его отношение. Он, безусловно, пожелал бы им счастья, искренне, без всяких задних мыслей. Но как мне кажется, они стали бы ему неинтересны.

— Сразу оба?

— Думаю, да. В отношении мистера Гаскелла — почти наверное. Что касается миссис Джефферсон… скорее тоже да, но тут я не уверен. Мне кажется, она нравится ему безотносительно того, была ли она женой его сына.

— Тут очень важно, что она женщина, — глубокомысленно заметил инспектор Харпер. — Ему легче воспринимать ее как дочь, чем мистера Гаскелла — сыном. Так всегда бывает. Возьмите тех же женщин — как правило, они согласны принять в свою семью зятя, а вот относиться к невестке как к дочери, это уж выше их сил… — Помолчав, старший инспектор сказал: — Сэр, вы не против, если мы пройдем к теннисному корту? Я вижу, там мисс Марпл. Я хочу попросить ее кое-что для меня сделать. И к вам у меня тоже есть просьба.

— И какая же?

— Побеседовать с одним человеком, который вряд ли будет откровенен со мной. Поговорите с Эдвардсом.

— С Эдвардсом? А что вы хотите от него узнать?

— Да все, что угодно. Узнайте, что он знает и что думает об отношениях между членами семьи… как он сам смотрит на всю эту историю с Руби Кин. Так сказать, взгляд изнутри. Я уверен, что он осведомлен лучше кого бы то ни было. Но мне он об этом вряд ли расскажет. Вам — скорее всего да. А вдруг что выплывет. Вам это не будет в тягость?

— Нисколько, — угрюмо сказал сэр Генри. — Я приехал сюда с одной целью — добраться до истины. И сделаю все, что в моих силах.

Помолчав несколько секунд, сэр Генри поинтересовался:

— А каким образом вам сможет помочь мисс Марпл?

— Я хочу, чтобы она поговорила с девочками. С теми, которые были на собрании скаутов. Мы узнали, кто из них был наиболее близок с Памелой Ривз. Вполне возможно, что они что-то знают. Я вот что подумал: если Памела в самом деле собиралась в «Вулворт», то скорее всего она попыталась уговорить кого-нибудь из них составить ей компанию. Девочки не любят ходить в магазин в одиночку.

— Да, это верно.

— Вполне вероятно, что «Вулворт» — это только предлог. Хотел бы я знать, куда она отправилась на самом деле. Она могла проговориться. Если это так, то мисс Марпл, несомненно, сумеет выведать у ее подружек гораздо больше, чем я, ей будет гораздо проще их разговорить, нежели полицейскому.

— Я думаю, с этим мисс Марпл легко справится. Что касается разных сторон деревенской жизни — здесь она эксперт. Очень прозорливая дама, вы уж мне поверьте.

— Надеюсь именно на это, — улыбнулся инспектор.

Услышав их шаги, мисс Марпл подняла голову и приветливо поздоровалась. Инспектор изложил ей свою просьбу, и она тут же согласилась.

— Я очень хочу вам помочь, инспектор, и думаю, что смогу. Я часто общаюсь с нашими девочками-скаутами, а также с детьми из сиротского приюта… Я ведь член попечительского комитета, часто туда захожу. И горничные у меня были… только молоденькие девушки. Я их хорошо изучила и сразу могу отличить, когда они говорят правду, а когда обманывают.

— В общем, в этом деле вы большой специалист, — сказал сэр Генри.

Мисс Марпл метнула в него укоризненный взгляд:

— Пожалуйста, не смейтесь надо мной, сэр Генри.

— Помилуйте, у меня и в мыслях не было… Это вы частенько смеялись надо мной.

— Часто приходится видеть в людях не только хорошее, — проговорила мисс Марпл, как бы объясняя свой упрек.

— Кстати, — сказал сэр Генри, — мне удалось выяснить то, что вы просили. Инспектор сказал, что у Руби в корзине для мусора были-таки обрезки ногтей.

— Были? — задумчиво повторила мисс Марпл. — Тогда понятно…

— А почему вас это заинтересовало? — спросил старший инспектор.

— Когда я посмотрела на убитую, мне кое-что показалось странным: что-то было не так с руками. Сначала я не могла взять в толк, что именно. Но потом поняла: у девушек, которые слишком любят пользоваться косметикой, обычно очень длинные ногти. Девочки часто грызут ногти — это ужасная привычка, от которой не так-то просто избавиться. Помню, я тогда подумала, что убитой девушке от этого так и не удалось избавиться. А потом, помните, Питер, тот мальчуган, что-то нам такое рассказал, из чего следовало, что у нее таки были длинные ногти, просто, когда один сломался, она, должно быть, и остальные подстригла, чтобы лучше смотрелись. Вот тогда я и поинтересовалась, нашли ли в ее комнате какие-нибудь обрезки, и сэр Генри пообещал это выяснить.