Гленширские полицейские тем временем привычно делали свое дело. Щелкали фотоаппараты, фиксируя положение тела в машине. Потом судебный медик приступил к осмотру.

Спустя некоторое время он подошел к Харперу, отряхивая с рук пепел. Губы его были сурово сжаты.

— Кто-то постарался, — сказал он. — Сгорело все, осталась лишь часть ступни и туфля. В данный момент я даже не могу с уверенностью сказать, мужчина это или женщина, хотя позже мы, конечно, все установим — по результатам анализа. Туфля черная, с ремешком. Такие обычно носят школьницы.

— В соседнем графстве разыскивается школьница, — сказал Харпер, — совсем недалеко отсюда. Девочка лет шестнадцати.

— Возможно, это она, — сказал врач. — Бедное дитя.

— Неужели она была жива, когда… — онемевшими губами спросил Харпер.

— Нет-нет. Судя по положению тела она даже не пыталась выбраться — тело лежало на сиденье, а нога высовывалась наружу. Думаю, когда ее туда бросили, она уже была мертва. Потом машину подожгли.

— Я вам больше не нужен? — помолчав, поинтересовался он.

— Нет, спасибо.

— Тогда я поеду. — Он направился к своей машине, а Харпер подошел к обгоревшему автомобилю, где работал один из его сержантов, специализирующийся на подобных делах.

Полицейский поднял голову и посмотрел на Харпера.

— Типичный поджог, сэр. Вон там, в кустах, три пустые канистры. Ясное дело, кто-то облил машину бензином и поджег.

Чуть поодаль еще один полицейский осторожно раскладывал уцелевшие вещи. Среди них была черная кожаная туфля и несколько лоскутков обгоревшей ткани. Увидев приближающегося Харпера, один из его подчиненных сказал:

— Взгляните, сэр. Кажется, это отметает все сомнения.