— Вот, кстати, сережка, которую ты вчера потеряла.

Он полез в карман. Одри протянула руку.

— Как хорошо. А где ты нашел ее? На террасе?

— Нет. Около лестницы. Ты, наверное, уронила ее, когда спускалась к обеду. За столом ее у тебя уже не было.

— Я рада, что она нашлась.

Она взяла серьгу. Томас подумал, что серьга слишком большая для такого маленького ушка. Впрочем, серьги, которые сейчас были на ней, тоже были большие.

— Ты их не снимаешь, даже когда купаешься, — сказал он. — Не боишься потерять?

— Нет, эти совсем дешевенькие. А без серег я не люблю — из-за этого… помнишь?..

Она коснулась левого уха. Томас вспомнил.

— Это когда тебя Баунсер укусил?

Одри кивнула.

Они снова замолчали, погрузившись в воспоминания детства. Одри Стэндиш (так ее тогда звали), долговязая с тоненькими ножками девочка, балуясь, обняла старого пса Баунсера и задела больную лапу. Укус был страшным. Пришлось даже накладывать швы. Теперь же остался почти незаметный бледный шрамик.

— Неужели из-за этого? — удивился Томас. — Ведь почти не видно.

Одри, помедлив, призналась:

— Понимаешь… понимаешь, терпеть не могу каких-то изъянов…

Томас кивнул. Это вполне похоже на Одри — у нее всегда было обостренное чувство идеального.

Она и сама представляла собой образец совершенства. Ни с того ни с сего он вдруг сказал:

— Ты куда красивее Кей.

Она резко повернулась к нему:

— Не надо, Томас. Кей действительно необыкновенно красива.

— Снаружи. Но не внутри.

— Уж не имеешь ли ты в виду, — с легкой иронией сказала Одри, — мою прекрасную душу?

Томас постукал трубкой, выбивая пепел.

— Нет. Я имею в виду твой скелет.

Одри рассмеялась.

Томас снова набил трубку. Они опять довольно долго молчали, Томас исподтишка поглядывал на нее, стараясь, чтобы она этого не заметила.

Наконец он своим невозмутимым голосом проговорил:

— Что с тобой, Одри?

— Со мной? Ты о чем?

— О тебе. Тебя что-то гнетет.

— Ничего подобного. Все нормально.

— И все же.

Она покачала головой.

— Не хочешь говорить?

— Мне не о чем говорить.

— Может, это некстати, но… я скажу… — Он немного помедлил. — Одри, неужели ты не можешь забыть обо всем этом?

Она нервно провела рукой по скале.

— Ты не понимаешь — и не сможешь понять.

— Одри, дорогая, я смогу. Я понимаю. Я знаю…

Она недоверчиво на него посмотрела.

— Я знаю, что тебе пришлось пережить, — продолжал Томас. — И… и что это для тебя значило.

Она побледнела как мел, даже губы побелели.

— Думаю, — сказала она, — этого никто не знает.

— Я знаю. Я… Не надо было мне начинать этот разговор. Но я хочу, чтобы ты поняла: все кончено, все прошло и забыто.

— Не все можно забыть, — прошептала она.

— Послушай, Одри, много ли проку носиться с воспоминаниями. Конечно, то, что тебе пришлось пережить, это ужасно. Но зачем снова и снова возвращаться к этому. Смотри вперед, а не назад. Ты еще молода. Вся жизнь впереди, большая ее часть. Думай о завтрашнем дне, а не о вчерашнем.

Она перевела на него неподвижный, застывший взгляд. В этих широко раскрытых глазах ничего нельзя было прочесть.

— А что, если я не могу?

— Но ты должна.

— Мне кажется, — мягко сказала она, — ты все-таки не понял. Я, наверное, не совсем правильно воспринимаю… некоторые вещи.

Он грубо оборвал ее:

— Чушь! Ты… — Он замолчал.

— Что — я?

— Я вспомнил, какой ты была до того, как вышла за Невила… Послушай, почему ты вышла за него?

Одри улыбнулась.

— Потому что влюбилась.

— Да-да, знаю. Но почему ты влюбилась в него? Что тебя так привлекло в нем?

Она прищурила глаза, словно пытаясь посмотреть на все взглядом той уже давно не существующей девушки.

— Наверное, — сказала она, — потому что он был такой… реальный, что ли. Он был моей прямой противоположностью. Я всегда жила как бы иной — не совсем настоящей жизнью. А Невил был настоящий. И такой счастливый, такой уверенный в себе, и такой… В общем совсем не такой, как я. — Она улыбнулась и добавила: — И очень красивый.

— Ну да, идеальный англичанин, — с горечью уточнил Ройд, — спортсмен, красавец, отлично воспитан — настоящий сагиб, привыкший сразу получать все, что захочет.

Одри резко выпрямилась и во все глаза смотрела на Томаса.

— Ты ненавидишь его, — медленно проговорила она. — Как же ты ненавидишь его…

Он, избегая ее взгляда, отвернулся и, чиркнув спичкой, принялся раскуривать погасшую трубку.

— И в этом нет ничего удивительного, — быстро проговорил он. — У него было и есть все, чего нет и не было у меня. Он отлично играл в теннис, плавал, танцевал, непринужденно болтал. А я — язык вечно еле ворочается, рука покалечена. Он всегда был блестящим джентльменом, а я дворняжкой. И он женился на той единственной, которую я любил.

Она попыталась было что-то сказать, но Томас горестно продолжал:

— Ты ведь всегда об этом знала. Знала, что я влюблен в тебя, с тех пор как тебе минуло пятнадцать. Ты знаешь, что я и сейчас…

Она остановила его:

— Нет. Сейчас нет.

— Что значит — нет?

Одри встала.

— То, что сейчас… я совсем другая, — задумчиво сказала она.

— Другая? В каком смысле?

Он тоже встал и пристально на нее посмотрел.

Быстро, едва слышно она прошептала:

— Если не понимаешь, я не могу объяснить… Порой я и сама не уверена. Я знаю только, что…

Она замолчала и, резко повернувшись, быстро пошла по направлению к гостинице.

Обогнув скалу, она наткнулась на Невила. Растянувшись на камне, он вглядывался в небольшое углубление в скале, наполненное водой. Увидев ее, он улыбнулся.

— Привет, Одри.

— Привет, Невил.

— Наблюдаю за крабом. Такой ловкий, мошенник. Ты только взгляни.

Она, опустившись на колени, поглядела.

— Видишь его?

— Да.

— Хочешь сигарету?

Она взяла, он поднес ей зажженную спичку. После короткой паузы, в течение которой она намеренно на него не смотрела, Невил заговорил, явно нервничая:

— Я что хочу, Одри…

— Да.

— Ведь все в порядке? Я имею в виду — между нами?

— Да. Конечно.

— То есть мы друзья и… все хорошо…

— Да-да. Конечно.

— Я хочу, чтобы мы остались друзьями.

Он выжидательно смотрел на нее. Она нервно улыбнулась.

— Хороший сегодня денек, — вдруг как бы между прочим сказал он. — Прекрасная погода.

— О да… да.

— Совсем не похоже на сентябрь.

Она молчала.

— Одри…

Она встала.

— Тебя зовет жена, видишь — машет.

— Кто? А, Кей…

— Ну да, твоя жена.

Он поднялся на ноги и, пристально посмотрев на нее, тихо-тихо сказал:

— Ты моя жена, Одри.

Она отвернулась. Невил побежал через пляж по песку туда, где его ждала Кей.

Глава 9

Когда все вернулись в Галлз-Пойнт, Херстолл, встречавший их в холле, подошел к Мэри:

— Вы не могли бы тотчас подняться к миледи, мисс? Она очень расстроена и желает как можно скорее поговорить с вами.

Мэри поспешно поднялась по лестнице. Она нашла леди Трессилиан побледневшую от волнения, в самых расстроенных чувствах.

— Мэри, голубушка, я так рада, что ты наконец пришла. Я просто не знаю, что и делать. Мистер Тривз умер.

— Умер?

— Да, вот ужас-то. Хватил удар. Внезапно. Говорят, он даже не успел раздеться. Видимо, это произошло сразу, как только он вернулся к себе.

— Господи, какая жалость.

— Здоровье у него, конечно, было неважное. Сердце. Надеюсь, вчера не случилось ничего такого, что могло бы чрезмерно его утомить?

— Право, не думаю. Да нет же, все было нормально. Он выглядел очень бодро и, по-моему, был в прекрасном настроении.

— Я в большом горе. Мэри, я хочу, чтобы ты сходила в «Бэлморал-корт» и поговорила с миссис Роджерс. Узнай, не можем ли мы чем помочь. О похоронах узнай. В память о Мэттью мы сделаем все, что в наших силах. Это так ужасно… в гостинице.

— Камилла, дорогая, — твердо сказала Мэри, — не надо ни о чем беспокоиться. Такие встряски вам вредны.

— Что правда, то правда.

— Я сейчас же пойду в «Бэлморал-корт», а потом вернусь к вам и все расскажу.

— Спасибо, Мэри, ты такая энергичная, и всегда понимаешь меня.

— А теперь, пожалуйста, попробуйте успокоиться. Подобные переживания в самом деле очень для вас опасны.

Мэри вышла из комнаты и спустилась вниз. Войдя в гостиную, она сказала:

— Мистер Тривз умер. Вчера вечером, вернувшись к себе в номер.

— Бедняга, — вздохнул Невил. — А что с ним?

— Сердце, видимо. Он умер сразу же, как только вернулся.

Томас Ройд задумчиво произнес:

— Наверное, лестница доконала его.

— Лестница? — удивилась Мэри.

— Да. Когда мы с Латимером уходили, он как раз поднимался по лестнице.

— Но почему не на лифте? — воскликнула Мэри.

— Лифт не работал.

— Ах, вот оно что. Ужасное совпадение. Бедняга. — Мэри оглядела присутствующих. — Я сейчас пойду туда. Камилла просила узнать, нельзя ли чем помочь.

— Я с вами, — сказал Томас.