— Думаю, Невил сам напросился.

— Он хочет… э-э-э… помириться?

Ройд опять поерзал в кресле и, не глядя собеседнику в глаза, выдавил:

— Похоже на то.

— Странно.

— На редкость глупая выходка, — согласился Томас.

— Есть в этом что-то не совсем… пристойное, — сказал мистер Тривз.

— Ну, нынче, говорят, так принято, — неопределенно заметил Томас.

— Я вот что думаю, — продолжил мистер Тривз, — а может, это чья-нибудь еще идея?

Ройд недоумевающе на него посмотрел.

— Чья-нибудь еще?

Мистер Тривз вздохнул.

— Обычно находится уйма всяких доброхотов, которые очень любят улаживать чужие дела и иногда такое насоветуют, что… — Он оборвал свою тираду, поскольку в этот момент с террасы в гостиную вернулся Невил. Одновременно с ним из двери, которая вела в холл, появился Тед Латимер.

— А, Тед, что это у вас? — спросил Невил.

— Граммофонные пластинки для Кей. Она просила принести.

— Вот как? Мне она ничего не говорила.

Возникла неловкая пауза. Невил подошел к столику с напитками и налил себе виски с содовой. Вид у него был несчастный и взволнованный, он тяжело дышал.

Мистер Тривз почему-то вдруг вспомнил, как кто-то однажды сказал про Невила — «счастливчик Стрэндж — у него есть все, что только можно пожелать». Однако в этот момент он совсем не походил на счастливого человека.

Томас Ройд при появлении Невила, видимо, решил, что теперь может сложить с себя обязанности хозяина. Даже не попрощавшись, он вышел из комнаты и сделал это несколько торопливее, чем обычно. Это напоминало бегство.

— Приятный вечер, — вежливо сказал мистер Тривз, отставляя свой бокал в сторону. — И очень поучительный.

— Поучительный? — Невил удивленно поднял брови.

— В отношении сведений о Малайском государстве, — пояснил Тед, широко улыбаясь. — Тяжелая работа — вытягивать их из Гранитного Томаса.

— Странный парень, этот Ройд, — сказал Невил. — По-моему, он всегда был таким. Только и знает, что курить свою вонючую трубку, да всех слушать, сам же кроме «угу» да «м-да» — ни гу-гу, и при этом выглядит страшно умным, просто умудренный филин.

— Возможно, он просто больше думает, чем говорит, — предположил мистер Тривз. — А теперь мне действительно пора.

— Как-нибудь на днях зайдите еще раз к леди Трессилиан, — сказал Невил, провожая мистера Тривза в прихожую. — Вы так ее подбадриваете… Она ведь теперь почти не общается с внешним миром. А женщина она замечательная. Вы не находите?

— Да. Беседа с ней — настоящее пиршество для ума.

Мистер Тривз тщательно застегнул плащ, повязал кашне и, еще раз пожелав всем спокойной ночи, удалился в сопровождении Теда Латимера.

«Белморал-корт» был всего в ста ярдах от дома, сразу за поворотом. Чопорный и неприступный, он высился в темноте, как первый страж воинства — беспорядочно разбросанных за ним домишек рыбачьего поселка.

Переправа, к которой направлялся Тед Латимер, была двумястами ярдами дальше, в самом узком месте реки.

Мистер Тривз остановился у дверей гостиницы и протянул руку.

— Доброй ночи, мистер Латимер. Вы еще долго здесь пробудете?

Тед сверкнул белозубой улыбкой.

— Как получится, мистер Тривз… Пока мне тут нескучно.

— Да-да, могу себе представить. Наверное, как большинство современных молодых людей, вы больше всего боитесь скуки. Но поверьте, на свете есть вещи и похуже.

— Например?

Голос Теда Латимера звучал мягко и вежливо, но было в нем что-то еще — нечто почти неуловимое, запрятанное очень глубоко…

— Пусть это вам подскажет ваше воображение, мистер Латимер. Не осмеливаюсь давать советов. Ведь советы допотопного старичка, вроде меня, воспринимаются не слишком серьезно. Возможно, так оно и должно быть. Но у нас, у старых развалин, имеется некий опыт. И мы тешим себя мыслью, что он кое-чему нас научил. Знаете ли, за долгую жизнь мы много чего повидали.

В этот момент луна скрылась за облаком и на улице сделалось совершенно темно. Из черноты вдруг выплыла мужская фигура. Неизвестный поднимался следом за ними по склону холма.

Им оказался Томас Ройд.

— Вот решил прогуляться на ночь — пройтись до переправы, — пробурчал он сквозь зубы, в которых сжимал свою неизменную трубку.

— Это ваша гостиница? — спросил он мистера Тривза. — Похоже, она заперта.

— О, на самом деле это не так.

Мистер Тривз повернул массивную медную ручку, и дверь медленно отворилась.

— Давайте мы вас проводим, — предложил Ройд.

Все трое вошли в холл. Было сумрачно, горела всего одна электрическая лампочка. В холле было пусто, их встретили только запахи минувшего обеда, пыльного бархата и хорошего мебельного лака.

Мистер Тривз вдруг догадливо ахнул.

На дверце лифта висела табличка: «Лифт не работает».

— Ах ты, Господи, — сказал мистер Тривз, — какая неприятность. Теперь придется подниматься по этим несносным ступенькам.

— Плохо дело, — сказал Ройд. — Может, есть служебный лифт, для багажа, персонала?

— Боюсь, что нет. Он у них про все один. Ничего, как-нибудь доберусь. Ну, спокойной ночи, молодые люди.

И он начал медленно подниматься по ступенькам. Ройд и Латимер, попрощавшись, вышли на улицу.

Они немного постояли, затем Ройд резко бросил:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. До завтра.

— Угу.

Тед Латимер легкой походкой зашагал вниз по склону к парому. Томас Ройд, немного постоял, глядя ему вслед, а потом медленно побрел в сторону Галлз-Пойнт.

Из-за облака снова выглянула луна, и поселок Солткрик вновь залило серебряным светом.

Глава 7

— Совсем как летом, — сказала Мэри Олдин.

Они с Одри сидели на пляже перед роскошным фасадом отеля «Истерхэд Бэй». Одри в белом купальном костюме походила на изящную статуэтку из слоновой кости. Мэри не купалась. Чуть поодаль от них, раскинув руки, нежилась Кей, подставив солнцу свою необыкновенно красивую бронзовую спину.

— Бр-р, — она поднялась, села и состроила гримасу, — вода такая холодная.

— Сентябрь все-таки, — заметила Мэри.

— А в Англии всегда холодно, — недовольно фыркнула Кей. — Как бы я хотела сейчас оказаться на юге Франции. Вот уж где по-настоящему жарко.

Латимер, лежавший рядом с ней, пробурчал:

— Тут и солнце-то не настоящее.

— А вы так и не окунетесь, мистер Латимер? — спросила Мэри.

Кей засмеялась.

— А Тед вообще не купается. Он как ящерица, только греется на солнышке.

Она протянула ногу и толкнула пальчиком Теда. Он вскочил.

— Пойдем прогуляемся, Кей. Я замерз.

И они пошли вдоль пляжа.

— Как ящерица? Не слишком лестное сравнение, — сказала Мэри, глядя им вслед.

— Вам тоже кажется, что он как ящерица? — спросила Одри.

Мэри Олдин нахмурилась.

— Не сказала бы. Ящерица это что-то безобидное, почти ручное. Не думаю, что Тед ручной.

— Да, — медленно проговорила Одри, — я тоже так не думаю.

— Как они хороши вместе, — сказала Мэри, наблюдая за удаляющейся парой. — Так подходят друг другу. Правда?

— Правда.

— У них много общего, — продолжала рассуждать вслух Мэри. — Они одинаково думают… говорят… Какая жалость, что…

Она замолчала.

— Что — что? — резко спросила Одри.

— Я хотела сказать, — нерешительно проговорила Мэри, — какая жалость, что она встретилась с Невилом.

Одри сразу будто окаменела. Лицо ее приняло то выражение, которое Мэри называла про себя «нацепить ледяную маску Одри».

— Извини, Одри, — быстро сказала Мэри. — Мне не следовало этого говорить.

— Я бы предпочла, если ты не возражаешь, не обсуждать эту тему.

— Конечно-конечно. Какая я все-таки дура. Просто я думала, что… что ты уже все пережила.

Одри медленно повернулась к ней. Со спокойным, бесстрастным выражением на лице она сказала:

— Уверяю тебя, мне нечего переживать. Я абсолютно к этому равнодушна. И от всего сердца желаю, чтобы Невил и Кей были счастливы.

— Ты очень добра, Одри.

— Это не доброта. Это то, что есть на самом деле. И я считаю, это не… это неразумно держаться за прошлое. «Как жаль, что это случилось!» Все прошло. Зачем ворошить старое? Жить надо настоящим.

— Мне кажется, — просто сказала Мэри, — что люди вроде Кей и Теда так интересны мне потому, что не похожи на тех, с кем мне всю жизнь доводилось общаться.

— Да, они совсем другие.

— Ты тоже другая, — с неожиданной горечью сказала Мэри. — Ты жила, страдала, у тебя было то, чего у меня, скорее всего, никогда не будет. Да, ты была несчастна, даже очень несчастна, но мне кажется, это все-таки лучше чем… чем ничего. Чем сплошная пустота!

Последние слова она проговорила с несвойственной ей страстью.

Одри, округлив от удивления глаза, взглянула на нее с некоторой опаской.

— Вот уж никогда бы не подумала, какие в тебе кипят страсти.

— Правда? — Мэри смущенно засмеялась. — Это просто минутная слабость, дорогая. На самом деле все не так страшно.

— Конечно, тебе не позавидуешь, — задумчиво проговорила Одри. — Всю жизнь рядом с Камиллой. Она, несомненно, милая, но… Помогать ей, управляться со слугами, из дома ни на шаг, все время как на привязи…

— Зато у меня есть стол и кров, — сказала Мэри. — У многих нет даже этого. И потом, знаешь, Одри, я не жалуюсь. — На губах у нее промелькнула едва заметная усмешка. — У меня тоже есть свои маленькие радости.